— Ты первый, — прохрипел безумец.

Во тьме Александр споткнулся о ступеньку. Безумец буквально дышал в затылок, подгоняя ножом, так что остальной подъём прошёл без заминок. Двинув следующую, незапертую дверь, Александр ступил на второй этаж, который предсказуемо оказался одним сплошным помещением. Он ожидал увидеть картину полнейшего мрака и запустения, однако свет соседних окон и фонарей обозначил аскетичный, но интерьер. Под ногами — приличный паркет, вдали — аккуратно заправленная двуспальная кровать со шкафом, письменным столом и двумя ширмами, выдернутыми явно из медицинского кабинета. Подавляющее пространство и правда пустовало, хотя его скрасили рядами деревец в резных горшках.

— Добро пожаловать, — прошептал безумец, запирая верхнюю дверь. — Возьми с вешалки что хочешь — тут не тепло. Греюсь я обычно в магазине.

Александр проследил за его жестом и обнаружил у входа круглую вешалку на ножках, которая ломилась от всевозможных курток, пуховиков, пальто и дублёнок. Отбросив неприятные вопросы, он выбрал пуховик попухлее. Тело отозвалось дрожью облегчения. Безумец прошествовал в дальнюю часть бывшего цеха, но на полпути развернулся — Рассветов стоял не шелохнувшись.

— Будь моим гостем!

Александр оглядел его лицо и с некоторым удивлением отметил, что синяков как не бывало. Синяки — это признак…

— Хочешь сначала поговорить? Разумно.

Безумец казался таким маленьким в этой огромной пустоте, что даже подойдя вплотную не слишком прибавил в размерах.

— Ты… ты помнишь меня? — спросил он столь робко, словно возможный ответ мучил его всю жизнь.

— Это ты убил телохранителя в гостинице «Святой Иоанн». — Голос Александра был жёсток и сух.

— Ты должен знать меня дольше! Ну?!

Александр смотрел на это человеческое существо, поражаясь, как умудряется забывать его черты, не отрывая от них взгляда, затем покачал головой. Он ожидал вспышки ярости, готовый отбиваться, но безумец, поджав губы, развернулся и ушёл в жилую сторону.

— Лапшу будешь? У меня быстрого приготовления.

Александр отлепился от места, на котором стоял, но прошёл не более десятка шагов. Вдалеке, за правой ширмой, безумец наливал воду в электрический чайник. Оставив воду нагреваться, он сел на кровать и разрыдался. Александра, которому происходящее казалось уже чем-то по ту сторону, это не тронуло. Безумец поднял на него совершенно пустые и сухие глаза и проорал:

— Ты создал меня! Ты! С другой стороны…

Он опустил взгляд на сталь ножа у себя в руке и немного успокоился.

— Они обыскали меня, хорошо обыскали. Но я нахожу их повсюду…

Безумец встал, отбросил нож и вынул новый из кармана.

— Я сам узнал о твоём существовании сегодня утром. Может, в этом дело.

Он надвигался на своего создателя, игра с ножом и извергая:

— Когда я заприметил тебя, случайно, очередную тень в потоке теней… я не понимал природы этого притяжения, но ощущал, что если поддамся ему, то найду ответы. Главный мой вопрос… Понимаешь, ты вложил в меня определённый Путь — Путь поиска потерянной дамы. Но дама моя — конкретная, в мире, где она одна из семи, я же теперь в холодном, чуждом мне мире теней. Бесконечные лица, бесконечные дамы… Слишком. Слишком. Но утром я увидел тебя и почувствовал что-то… сейчас я уже понимаю — причину. Ты — причина моего Пути, меня самого и моей дамы, ты — мой создатель, и только ты ответишь на главный мой вопрос. Где она?

Безумец подошёл уже вплотную, и в дыхании его, окатывающим лицо Александра, не было жизни.

— Не понимаю, — признал Александр. Эти ровные глаза напротив… Почему они скользят по поверхности?

— Я отверженный, нежелательный ребёнок. У меня был только отец, но и он отказался от меня. С этим возможно смириться, если в жизни есть Путь… Но здесь, в этом городе и мире, Путь завёл меня в тупик. Как итог, я потерял свой Путь. Разве не ты, как творец, ответственен за это?

— Это неестественно для мужчины, — проговорил Александр как во сне. — Все мы возвращаемся к тому, что делает нас — нами.

— Но я не могу! Не в одиночку! Отец мой, я никогда не просил у тебя ничего, но сейчас, в миг чёрного отчаянья, когда все дороги ведут к горьким ошибкам и крови, когда я потерял себя, и всюду лишь мрак и тени, что ты мне скажешь? Как ты мне поможешь?!

— Такое не спрашивают у человека, — вздрогнул, глотая подступающий страх, Александр.

— Может, у тебя и есть кто-то, но у меня — лишь человек. Конкретный человек. Ты.

— Почему… Почему ты считаешь, что тебя создал я?

— О! — улыбнулся безумец. — Я докажу.

Он убежал к кровати, пошарил под нею и вернулся со стопкой книг. Его, Александра, книг.

— Я прочёл их все. Ещё до того, как встретил тебя эти утром. Нет, я понимаю, что я — ни один из них, твоих героев. Но то, как это написано… так могла быть написана только моя жизнь. Быть может, жизнь многих, но моя тоже.

Голова Александра шла кругом. Что происходит? Почему это продолжается? Как всё дошло именно до такого?! Вслух же он смог выдавить только:

— Отпусти меня.

— Но ведь ты — не отпускаешь меня. Я чувствую, как ты смотришь на мои ножи. Неужели ты думал, я дарую тебе избавление? Я проделал весь этот путь не просто так.

— Что ты хочешь от меня?!

Безумец отшатнулся от него, как от взрыва гранаты. На блёклом подобии лица пробежал призрак разочарования.

— Ты не внемлешь ни просьбам, ни мольбам. Ты жесток. Я знал, что ты жесток. Ты способен убить человека, разрушить его жизнь ради интереса и забавы. Но теперь эта жестокость затронула меня. Почему?! Я ведь тебе безразличен!

Выронив нож, безумец обхватил голову руками.

— Но и они тебе безразличны! Неужели всё это — не ошибка?! Неужели вся моя жизнь с потерей Пути, все убийства невинных, всё — лишь очередная твоя жестокая забава? Я бы мог понять, если бы ты был жестоким, испорченным, злом во плоти, но я видел… я видел тебя! Ты другой, ты обычный, ты тень, не добрая и не злая. Ты! Ты ломаешь нас только чтобы прокормить свою плоть!

Безумец взмахнул рукой, и Александр едва успел выставить свою. Очередной нож рассёк пуховик и врезался в плоть до самой кости. С воем неистовой боли писатель упал на колени, схватил выроненный нож и вонзил его в обидчика. Безумец ахнул, отступил и повалился на зад. Рукоять торчала у него из солнечного сплетения. В животном ужасе от содеянного, Александр пополз от него как можно дальше, придерживая раненую руку. Безумец просто встал и побрёл на своего создателя.

— Вот каков твой ответ, — читалось на губах, исторгших лишь стон напополам с кровью.

Александр бросился на него целя в живот. Руки сами схватили рукоять и изо всех сил дёрнули вниз. Страшный вой ожёг уши. Безумец слепо понёсся куда-то в сторону. Звякнуло, брызнуло разбитое им окно, и Александр, не отдавая себе отчёта, бросился на выручку. Безумец тут же взял протянутую руку — прямо за оставленную им же глубокую рану. Александр взвыл, одёрнулся как от кипящего масла, и безумец, хватаясь уже за пустоту, вылетел из разбитого окна. Александр высунулся в глупой надежде успеть, помочь, ухватить здоровой рукой, но всё, что ему оставалось — только наблюдать, как невольный его попутчик летит головой вниз о тротуар. Этот хруст Александр слышал не ушами, но всем своим существом.

Тут же, едва вспыхнула предсмертная агония, как тело, тротуар и всю улицу поглотило белое ничто. Ни туман, ни вьюга — полное, беспроглядное, вместившее в себя всё на этом свете ничто. Лишь калёная боль в руке вырвала Александра из гипнотического зрелища — как потоки, в которых угадывалось то одно, то другое, волна за волной затапливают город, огибая, впрочем, бывший цех да несколько других островков вдалеке.

— Значит, хреновая, но Скрепа… — выговорил Рассветов.

Из-за ближайшей ширмы раздался звон вскипевшего чайника. За ней Александр обнаружил небольшую импровизированную кухню с целой горкой аптечек на полу. Как мог он остановил кровь, обработал рану и, наложив кривоватую перевязку, забрался в кровать, где уснул цельнометаллическим сном без сновидений.