Гриша крутился под вывеской, оглядывая её и так, и эдак. Память продолжала играть в молчанку. Когда буквы вспыхнули ореолом нестерпимого света, он ощутил, насколько вокруг стемнело и тяжёлым, неуверенным шагом зашел в приоткрытую дверь. За тесной прихожей, украшенной одной-единственной фотографией скалистого берега, начинались ступеньки. Два пролёта вниз и — вверх, да так долго, что мысли самого обычного мужчины успели пройтись по кругу, спутаться да вылететь из головы. Единственное, что стало занимать прочищенное сознание, так это гул настенных ламп, подобный ворчанию железной виолончели.
Лестница оборвалась как надоевшая песня в плейлисте; притуплённые полумраком глаза утонули в едко-ароматическом тумане. Алые, зелёные, пурпурные пятна вспыхивали то тут, то там, обозначая миражи оттоманок, пуфиков, мягких кресел, которые грудились вокруг коренастых чёрных столиков. Поблуждав впотьмах и не найдя ни единой души, Гриша свернул в ближайший оазис и присел на какой-то табурет. Тут же во чреве тумана наметилось шевеление. Сначала тень, потом призрак вышел на островок зелёного света, оказался человеком, и, оглядев гостя с ног до головы, с запоздалым пониманием улыбнулся.
— Да ты сегодня сам не свой… хотя немудрено. Тебе как обычно?
Знакомец! Глаза забегали по рукам в белой рубашке, плечам, лицу. Приятные, располагающие морщинки на уголках губ, тяжеловесные дуги бровей, росчерк зубов, бородка, аккуратно собранная в хвост, едва заметные в глубокой тени глаза, уши… Детали, одни детали, которые громоздились друг на друга, отказываясь склеиваться в единый образ.
— Кто ты? — не выдержал Гриша. — Ты знаешь меня?!
— Да… — замялся от такого напора знакомец. — Начнём, значит, с чего-то бодрящего. А лучше — поправляющего. Да.
Что-то кивнув себе, он развернулся и канул в туман. Всё-таки опасные подельники — минуты и годы. Пока одни тянут на себя лишнее внимание, другие с расстановкой матёрого афериста обирают до последней сединки. Гриша поёрзал, поджав под себя ноги. Тень-призрак-человек-знакомец возвращался, неся длинную фигуристую бутылку с металлическим блюдцем вместо крышки. Вблизи Гриша разглядел, что всё горлышко бутылки — из металла. Знакомец поставил её на столик, прикрутил к блюдцу причудливый колпачок, внутри которого тлели какие-то раскалённые кубики, вскрыл запечатанный пакет на поясе, достав оттуда шнур с металлическим удилом, и принялся приделывать его к одному из двух пупырышков на металлическом горлышке.
— Прошу, — не без торжественности протянули Грише удило. — Ну же, оно не кусается.
Гриша принял шнур двумя пальцами и, собравшись, выпалил:
— Скажи мне, кто я?
— Оу. А я всюду её ищу. Можно?
Гриша нахмурил лоб. Лишь когда знакомец развернул ладонь да повёл сжатыми пальцами, он догадался встать. Человек взвалил табурет себе на плечо и зашагал в туман.
— Стой! — бросился Гриша вдогонку.
Мгла расступилась перед его порывом, отпрянула от вытянутых рук, но с лёгкими завихрениями вернулась на круги своя. Сбитый с толку — как так, секунду назад был прямо тут… — Гриша заметался, высматривая его очертания.
— Где ты?!
Крик этот лишь втянул приторного дыма, который тут же вышел через нос. Как же тянут к земле отяжелевшие плечи! Взяв курс на ближайший огонёк, Гриша не прогадал. Выйдя к своему оазису, он запрыгнул в диванчик и блаженно растёкся по его мягким просторам. Может, знакомец когда-нибудь вернётся за своей бутылкой? Подумав, Гриша сел, потом встал, готовый в любую минуту сцапать его за грудки.
…Минуту, может, и минуту, но прождал он добрых полчаса. Не дожидаясь, когда призрак, обратившийся тенью, станет человеком, Гриша схватил его и швырнул в оттоманку. Диванчик накренился, но тут же цокнул обратно. На самого обычного мужчину уставились два выпученных глаза на незнакомом лице — из тех, которые забываешь, стоит отвести взгляд.
— Боже, простите!
Гриша бросился к незнакомцу, но тот остановил его взмахом руки, устроился поудобней с видом, будто сам запрыгнул, пригладил складки на пальто и поднял на Гришу невыразительный, чуть разреженный взгляд.
— Кого вы ждали, с таким-то приветствием?
— Знакомого…
— Повезло мне, что я незнакомый! — беззлобно усмехнулся человек.
Гриша с неловкой улыбкой опустился в кресло напротив.
— Знал же, что буду не к месту, — посмотрел ему незнакомец прямо в глаза, — но я ищу кое-кого и прошу помощи у каждого. Можно я украду ещё минутку и затем тут же испарюсь?
— К-конечно…
Человек встал, приблизился к его креслу и показал карточку с изображением какой-то молодой женщины. Тёмные волосы, тёмные глаза, невыразимая грусть в рано увядшем лице…
— Нет, — покачал головой Гриша, — не видел.
Незнакомец с тяжёлым, но каким-то плоским вздохом спрятал карточку.
— Ещё раз прошу прощения за беспокойство. Вы добрая душа, я сразу это понял, несмотря на то, как вы встречаете знакомых… Ох, плохая шутка. Я знаю, что это недоразумение. Если могу хоть чем-то отплатить за предоставленные неудобства…
— Ничего не надо. Хотя…
— Говорите!
Гриша прикинул под испытующим взглядом незнакомца, целесообразно ли к нему обращаться. Хотя, к кому ещё? Чего он теряет?
— Я тоже ищу… кое-кого, и здесь работает человек, который знает о нём. Но я его потерял в тумане.
Незнакомец слушал, словно настроившись на обстоятельную историю, потому ответил, лишь когда пауза переросла в молчание:
— Они приходят, только когда заканчивается смесь.
— А когда она заканчивается?
— Смотрю, — вытянул он шею, заглядывая куда-то вглубь бутылки, — вы даже не начинали.
Прочитав в его глазах непонимание, незнакомец скользнул пальцами по шнуру, поднял удило с пола, протёр его об рукав и вручил Грише.
— Вдыхайте.
Гриша поднёс пластмасску к носу, заметил, что человек показывает себе на губы, и, сгорая от собственной глупости, закусил удило. Тёплый пар обдал изнутри, сгустился где-то глубоко и хлынул: изо рта, ноздрей, даже глаз. Добрых пять минут его крючило в страшном кашле. Едва организм исторг всё инородное, Гриша разжался, обмяк и не вывалился из кресла только благодаря чужим, странно заботливым рукам.
— Ничего себе, аллергия! Наверное…
— Возьмите, — протянул ему Гриша удило. — Не могу…
— О, нет, — отстранился незнакомец, — здешние смеси — штуки индивидуальные. Тем удивительней, что эта вызвала такую бурную реакцию.
— Как её тогда закончить?
— Не знаю… Ой, на вас смотреть страшно. Выйдем подышать?
Самый обычный мужчина понял вдруг, насколько ему не хватает самого обычного, пресного воздуха.
— Вы… знаете, как отсюда выбраться?
— Как выбраться отсюда знает каждый.
Незнакомец помог ему подняться и подставил было плечо, но Гриша сделал несколько шагов, почувствовал, что ноги уверенно держат вес, и, приободрившись, последовал за ним в туман. Человек шёл уверенно, постоянно оборачиваясь на случайного попутчика и, вроде, даже не смотрел, куда идёт. Путь выдался безмерно долгим. Сквозь дымчатую зыбь проступали блики, отсветы, сдавленные голоса, бряцанье стеклом, какое-то бульканье. В том, что походило на тени, проглядывалось нечто ободранное и корявое. Близость выхода ознаменовали приятные нотки ночного сквознячка. У самой двери Гриша заприметил призрака, но даже беглого взгляда хватило, чтобы опознать в нём женскую фигуру, которая как-то невпопад прошагала мимо и растворилась в здешнем мареве. От Гриши не ускользнул внушительный фингал на половину её миниатюрного лица.
Две лестницы спустя и ещё одну дверь начиналась леденистая прохлада ночного города. Снег валил уже стеной. Ворчащая сама с собою магистраль пронзала её столпами из фар, а под немощный свет вывески бросались горсти искрящих комет. Гриша задышал полной грудью — даже в глазах прояснилось.
— Ну и местечко, — покачал головой незнакомец и подставил руку под одну из комет, но в последний миг одёрнул, словно решив, что обожжётся.
— Да уж… Не хочу обратно. — Гриша умолк, подивившись собственным словам, но больше тому, что они оказались искренними. — Надо убираться с этого района. Есть место… где-то мне точно помогут, но не здесь.