Эйдану доставались свободные вечера, которые он с удовольствием проводил в компании Этель. Конечно, у него была школа, бесконечные уроки, а их стало больше к концу года, работа, но он все же был рад хоть часок провести в ее обществе. Ава доделывала ремонт и теперь работала за двоих. Редьярд был по прежнему тучным и скучающим, даже несмотря на то, что принял временное место кассира, пока Мэт не вернется. Поэтому Этель была рядом с парнем почти все его свободное время.

— Ты не знаешь, когда уже придет этот шторм? Нормально вообще, что мы так долго ожидаем? — спросил Эд. Ребята сидели в гостиной и пили горячий чай. Погода за окном была не весенняя. Хотя земля стремительно распускалась и пышнота зелени только росла, радости от этого было не так много, как хотелось бы.

— Я чувствую, что он где-то рядом. Но, возможно, пройдет стороной. — ответила Этель. Она заглядывала в наброски, которые уже битый час делал Эд. — В этом году дорисуешь клен?

— Думаю, да. — он бросил взгляд на свою папку, к которой стремилась рука Эт. Ей он доверял просматривать что-то не готовое, даже не похожее на рисунок. — Только из-за дождя я пропустил его фазы цветения.

— А зачем тебе это? Я думала, что ты хочешь написать просто клен. — удивилась девушка.

— Мне пришла более интересная мысль. — начал рассказывать юноша. — У меня есть набросок в пик цветения летом. Есть набросок по осени. Конечно, было бы неплохо иметь и зимний, но тут особой фантазии не нужно, чтобы представить, как дерево выглядит обнаженным и в снегу. А вот почки, зарождение жизни, первые лепестки. Вот это было бы шикарным дополнением.

— Так ты хочешь кленовую выставку? — Этель взяла со стола пустую чашку друга и вновь наполнила ее душистым чаем.

— Не совсем. — мягко ответил парень, взяв горячий напиток. — Я хочу написать каждую фазу по кругу. То есть четыре дерева по четырем сторонам холста, но, чтобы было мощнее, между ними будут едва заметные переходы. Из лета в осень, из осени в зиму, а затем из зимы в весну, а потом из весны в лето. — возбужденно рассказывал Эйдан, показывая руками, как будет рисовать. — Такая задумка, но пока это черновик в голове.

— Звучит здорово. — поддержала Эт. — Я бы хотела это увидеть. Думаю, будет очень красиво.

— Да, но пока я хочу написать твой портрет, если ты не возражаешь. — предложил Питерс.

Этель широко распахнула глаза от неожиданности и немного смутилась. Ее фарфоровая кожа налилась краской, и она, засмеявшись отошла к окну.

— И ты подаришь мне этот портрет? — улыбаясь, спросила она.

— Нет, конечно! И у меня есть две причины. — засмеявшись, начал Эйдан. — Первая, тебе не куда его повесить. — Этель начала громко смеяться и подойдя к парню, взяла его руку.

— Если это главная причина, то не беспокойся. Я найду какое-нибудь глубокое тихое местечко для него. — она смотрела на него нежным, свежим взглядом.

— Нет, боюсь, что эта причина не так уж и важна. — он провел рукой по ее волосам, а затем ласково коснулся порозовевшей щеки. — Я не отдам тебе портрет, потому что хочу, чтобы ты была всегда рядом. Даже на бумаге, даже в красках, даже созданная моей рукой.

И юноша потянулся к девушке, приблизившись к ней так близко, как только возможно. Аромат цветов, ее волос, ее тела окутали его волной трепета и волнения. Их губы соприкоснулись в поцелуе. И внутри что-то сжалось, будто душа замерла, а за ней и сердце. Эйдан отстранился на секунду от губ Этель, он посмотрел в ее голубые, ясные глаза и улыбнувшись, вновь коснулся ее. В этом моменте все вокруг было будто ненастоящим, будто существовала только она, а он сам лишь видение. Его нутро переполнялось счастьем и возбуждением. Все встало на свои места. Она встала на то место, где ей стоило быть. Он целовал душу, не тело. Он целовал ее без внешней оболочки. Он целовал ее человеческое все, ее вечность.

Когда они слабо отстранились друг от друга Этель коснулась кончиками пальцев губ и улыбнувшись, сказала.

— Знаешь, я думала, что это случиться в лесу. На поляне полной цветов и бабочек. — она вновь покраснела и отвела взгляд.

— У нас будет шанс повторить это. — засмеялся Эд и потянул Этель к себе, заключив ее в объятия. Держав ее в руках, он понял, насколько эта девушка дорога ему и как это обнаженная душа, смогла коснуться его души. Его сердце все еще сильно билось и прижимая Эт к себе, он машинально хотел послушать ее сердце, вот только не услышал его.

На следующий день Эйдан принялся за набросок портрета Этель. Как ему показалось все предыдущие были не подходящими. Они не могли передать ее образ, не могли передать то, что перед ним не тело, а человеческая душа без кровинки, кости и кожи. Мысль о том, чтобы вновь приняться за наброски клена ушли куда-то очень далеко. То лето, где он находился на поляне, где только рисовал и читал, осталось глубоко в прошлом, будто его и не было никогда.

— Чем занят, новичок? — Эд сидел за столом на работе. У него был перерыв и почти конец смены. Прибравшись на складе и в торговом зале, он решил попить чай и исправить пару штрихов на наброске.

— Редьярд, я пришел сюда раньше тебя. Это ты новичок. — прыснул Эд. Но хранитель состроил гримасу, собирался ответить что-то, но заметил под рукой мальчишки листок бумаги.

— Клянусь своей порцией жаренной картошки, да это же Этель! — крикнул Редьярд. Он растянулся в довольной ухмылке и тут же засуетился. — Крошка Эйдан! Только не говори, что эта дьяволица тебя охмурила⁈ — смеясь, закричал хранитель. — Ну-ка, что у вас было?

— Ничего. Просто решил ее нарисовать. — сухо ответил Эд и сунул набросок в рюкзак. — Это преступление?

— Просто нарисовать? Хм… — потянул юноша. Он присел на край стола и продолжил. — Так же просто, как Джек рисовал Роуз на Титанике?

— Угомонись. — прошипел Эд. И поднявшись, подошел к своему шкафчику, переодеться. Он не хотел обсуждать свою личную жизнь с Реди. Он не тот человек, да и вообще не тот, кому можно доверить что-то личное. Хоть Эд и считал его другом, но он был каким-то особенным другом. С таким человеком проще вести дела, обсуждать и делать что-то важное. Но не делиться личным.

— Ладно-ладно, я понял. — подняв руки, будто сдаваясь, ответил хранитель. — Может тогда и меня нарисуешь? Я бы хотел иметь свой портрет. Когда стану старым и немощным, буду глядеть на твое искусство и думать, какой я был красавец.

— Нет. — сухо, ответил Эд и двинулся на выход.

— Да, хватит. Ну, пожалуйста! — хныча, пробормотал Редьярд. Эйдан решил его проигнорировать, как вдруг в голову пришла, абсолютно, идиотская затея.

— Я тебя нарисую. — начал юноша. На лице Редьярда выступила широкая улыбка и тот уже собрался что-то сказать, но Питерс продолжил. — Только если ты поищешь среди мертвых одного человека для меня.

Улыбка сползла медленно с лица хранителя. Осознание накатило на него и лицо из ясного и веселого превратилось в маску. Неприступную, безэмоциональную маску. Дыхание Редьярда стало частым, но он сумел найти в себе достаточно самообладания, чтобы ответить.

— Нет. — начал он, стальным тоном. Питерс мгновенно пожалел о том, что произнес. — Я не пес, который ищет останки. Не проси меня об этом. Не проси. — его лицо внезапно вспыхнуло и Ред принялся тереть переносицу. — Эйдан, иногда лучше не знать. Лучше не знать, что случилось и не думать об этом всю оставшуюся жизнь. Не винить себя, не думать о том, что чувствовал умерший перед смертью. Не думать, что ты мог бы его спасти. Постарайся, помнить только хорошее. Не влезай к смерти в голову, она назад не отпустит.

— Это не так. — тихо, отозвался Эд, поправляя рюкзак на плече. — Иногда отсутствие информации подавляет настолько, что ты кому угодно готов продать душу за единственное слово.

— Хах. — мрачно сказал Редьярд. — Душа у тебя одна, а вот мёртвых любимых будет много. На всех ее не хватит. Думай о живых.

— Может у тебя есть цена? Что я могу сделать за твою услугу? — продолжал настаивать парень. Он отчаялся и не знал, молить ли Реди или просто отпустить и уйти. В конце концов, будут еще способы, наверное, будут.