— Эйдан, пусть тебе расскажет Этель. У нее лучше получается болтать. Все, что я сказала, мой максимум. — девушка поднялась с места, но Эд не унимался.

— Да, но я хочу поговорить с тобой. — сказал он, встав за ней. — Пожалуйста. Ведь я никому не говорил о вас не слова. Все это умрет вместе со мной.

— Не говори здесь о смерти. — насупилась девушка, но все же сдалась. Она села на стул и принялась теребить пустой стакан. — Хранителями не всегда становится навечно. Но никто точно не знает на какой срок. Это решает Природа, хотя догадаться не сложно. Ведь душа служит за все прегрешения своего рода. Обычно от ста лет идет служба. В конце назначенного срока является Кальд. Он что-то типа проводника обратно в человеческий мир. По качеству сделанной работы за десятки лет, он может дать тебе выбор в какой стране родиться, городе, даже семье. Если плохо выполнял, то можешь не получить второго шанса… впадешь в Забвение. То есть смерть души, а это хуже потери тела. Смерть приходит медленно и отбирает у души по частички всего. Ты не можешь препятствовать, просто ждешь пока душу растерзают. Допустим, она пришла за воспоминанием, где ты влюблен. Ты видишь его словно наяву, а смерть поедает по кусочку, извращая все. Итог — агония. Страх. Боль. Страх и снова боль.

— Выходит, что Кальд, как судьба. Он только над Хранителями или над всеми душами?

— Только над нами. Ваша судьба Хэсса. Она его сестра и поверь не лучший ребенок в семье. — поморщилась Ава. — Если он приходит, ты не можешь продлить срок службы. Обычно он наносит визиты за несколько лет, чтобы Хранитель успел подготовится.

— И давно ты Хранитель?

— У меня впереди долгий путь, Эйдан. — почти шепча, ответила девушка. — Надеюсь, что твоя жизнь будет такой же долгой, как и моя. — она взглянула на него своими кофейными глазами, которые под светом больничных ламп, были почти одного оттенка. — Твой лимит исчерпан.

— Спасибо, что поделилась со мной. Для меня важно твое доверие. — поблагодарил юноша.

— Иди поспи. Я подежурю. — предложила Ава и парень не отказался. Он поднялся с места и двинулся к диванчику, на котором спала Джоан. Но не успел он дойти, как вздрогнул от шума, и дремота, маячащая перед глазами, исчезла. Он услышал голос в коридоре.

Этот голос хоть и плохо, но все же Эд знал. Мама Мэта, она плакала. Вернее, тихо выла. Ее всхлипывания отражались от стен, привыкших слышать боль. За секунду на ногах оказались все. Джоан схватила руку Этель, и девушка не возражала. А Ава, обернувшись к Эди задрожала, он тут же подошел к ней и обнял. Она тряслась, шепча «нет, прошу Хэсса, нет!». Никто не был готов к этому! Все равно в душе надеялись, что мальчишка выкарабкается. Мэтью Адамс не может погибнуть в семнадцать лет за сто долларов. Эд прижимал к себе подругу, думаю, что готов молиться кому угодно, хоть Дьяволу, лишь бы уберечь друга от смерти.

Наконец, Эми и Рене подошли к приемному покою, за ними следовал Редьярд. Говорить женщина особо не могла, вцепилась в дочь и тихо, поскуливала. Лица у Рене и Эми были бледными, а глаза полными слез, растёртые руками до жуткой красноты. Младшая сестренка Мэта держалась, она не всхлипывала, хоть горе и бесшумно текло по щекам. Реди же был в смятении, чем в горе и страдании. Он держал под руку Рене, которая зажимала рот рукой, но все же боль просачивалась сквозь пальцы.

У Эйдана перехватило дыхание, он просто не мог поверить в то, чего больше всего на свете не хотел слышать сейчас. Мысль о смерти Мэтью Адамса пульсировала в голове юноши. Его замутило, комната поплыла и лишь то, что он держал в объятиях Аву не дало ему упасть. Позади всхлипнула его собственная мать, которая уже испытывала подобное много лет назад. Она прикусила губу, ее прежняя рана просочилась и захлестывала волной новой свежей боли. Джоан рухнула на диван, все еще держа девушку за руку. Ее нутро разрывалось от потери ребенка, от чувства, когда душу разорвало на части, от чувства раздробленной жизни на до и после, от желания умереть вместе с ребенком, погрузиться в сырую землю с ним, но лишь бы не разлучаться. Этель что-то шепнула женщине и плачь ее притих. Эд знал, это ее иллюзия и был как никогда благодарен подруге за помощь. Видеть и понимать, что его мать сейчас чувствует было настоящим испытанием. Эйдан увидел маму другой.

— Мэт боец! — громко рявкнул Реди, сорвавшимся голосом. Все тут же подняли голову. Лишь семья Адамс все держалась в стороне. — Он выживет. Теперь уже точно! — Эд пошатнулся. Из груди на землю рухнула боль, тяжесть которой не унести человеку. И тяжесть эта была на каждом, кто хоть немного переживал за этого мальчика. — Только долго нужно будет его лечить. Говорят, если будут осложнения, то он не сможет ходить.

— Простите меня. — прошептала виновато Рене, всхлипывая носом. — Я так рада, что мой мальчик будет жить. — ее тонкий голос резал ухо.

— Рене! — Джоан всхлипнула и отпустив руку Этель, на гнущихся ногах пошла к маме Мэта. — Я буду помогать вашей семье. Обещаю! Мэтью будет бегать, не то, что ходить! — Эд не мог проглотить ком застрявший в горле. Его мама сейчас была живой, несмотря на слезы и боль, но живой! В их дома она так же плакала, но жила как призрак у могилы сына. Но здесь она была женщиной, разделяющей боль другой такой же матери! Готовой прийти на помощь, которую сама, увы, не получила. Эд подумал, что нужно будет обнять мать.

Обсудив подробности примерного лечения и восстановления с доктором, который пришел через час, семью Адамс стали выпроваживать домой. Мэту уже ничего не грозит и поэтому сестре и маме надо отдохнуть. Неохотно они все же согласились и уехали в начале восьмого. Редьярд принял на себя ответственность быть на посту до момента, когда вернуться Рене и Эми. К тому же в больницу начали прибывать одноклассники Эда и Мэта. Среди которых был их общих школьный друг, гуляка Итан. Он привел с собой и бывшую девушку Мэтью, Аманду. Пришли некоторые учителя, которые очень тепло относились к Мэту, в особенности преподаватель литературы. Приемный покой наполнялся людьми и Эд с Джоан засобирались домой.

Ава и Этель сказали, что поедут по домам отдыхать, но на самом деле их ждал лес и недоделанные задания с прошлой ночи. На прощанье Этель обняла юношу и шепнула, что придет к нему вечером, но не в качестве гостя, а тенью, которой всегда и была. Ава лишь взглянула и бесшумно поблагодарила за поддержку. Выходя из больницы Эд, подумал, что беда объединяет даже самых разных людей. Например, он и Реди смогли хотя бы немного, но пообщаться. Ава и Этель так же разговаривали друг с другом без привычной спеси. Но душе отлегло.

В машине Джоан, наконец, заговорила. Они ехали домой уставшими и разбитыми и как бы Эйдан не хотел поговорить, сейчас на это просто не оставалось сил.

— Я так испугалась за тебя. — начала Джо. — Мне позвонили в три ночи и сказали, что ты в больнице, что в Мэта стреляли. Эйдан, у меня чуть сердце не остановилось. — Эд смотрел на мать, лицо которой окропляли слезы. Ему было ее искренне жаль. И впервые за долгие годы он испытал к ней сочувствие. — Второй раз я бы этого не пережила.

— Прости меня. — прошептал Эд. Как давно он говорил эти слова маме, так давно, что не помнил. — Я не ожидал, что все так обернется. С другой стороны, Мэт жив. Если я не поехал, он бы умер там в одиночестве и кто знает, когда бы тело нашли.

— Я горжусь тобой, Эди. — женщина громко всхлипнула. Эд застыл. Он не слышал подобного от матери никогда, слышал, как она говорила об этом Джейми, слышал, как говорила это отцу, но не ему. Ему никогда.

— Правда, мам? — юноша был искренне удивлен, его словно молнией поразило. Было сложно осознать, что это говорит его мать Джоан Питерс.

— Конечно! — сквозь слезы она засмеялась. — Эди, ты чего? Я же люблю тебя!

— Ну-у-у, нет! — засмеялся Эйдан. — Тут я точно ослышался.

Если это было семейное перемирие. Если после этого Эйдан сможет наладить отношения с родными, хотя бы с мамой, то все было не зря. И ему хотелось бы, как никогда хотелось бы создать и сохранить отношения с родителями, которые по-настоящему сплотят их против общего горя. Против запрета на воспоминания о Джейми. Этель права, помнить прошлое очень важно. Ведь именно оно создало нас такими, какие мы сейчас.