Я узнал эту манеру, будто дознаватель сидел напротив.

— Признаться, на мгновение поддался заблуждению и подумал, ты спросишь что-то другое. Например: как так вышло, что простой кузнец узнал о маршруте поставок в Оренктон? Но это уже забота коменданта и вермунда. Уверен, они справятся, — сказал я с твёрдостью здравомыслящего. — Заметил его когда вышел из экипажа и шёл в общий дом. Он стоял на углу и водил носом как какой-нибудь притоник, торгующий палёными зельями. А ещё его сапоги выглядели слишком дорого, к тому же шнуровка — Министерская. Совпадение прям. Мы сидели за столом, а мысли о нём не давали мне покоя. Поэтому пошёл проверить свои догадки. А дальше опустим, вы знаете.

— Шнуровка…значит, а я и не заметил, — пробурчал своевольный ученик.

— Ешь побольше черники, говорят, она зрение улучшает.

— Я тоже такое слышала, — подтвердила Софистия. — Учитель Ханд, а зачем надо было потрошить Бартоля? Предатель предателем, но такое…

— Сражаясь с врагом в тёмной роще, чего только не сделаешь. Иногда всё происходит слишком быстро, а когда открываешь глаза, понимаешь: оказался на пороге потери самообладания. Но рад, что мы поговорили об этом, избежали недопонимания. А то они опасны. Случай в театре помните? Они же просто репетировали, а супруг всё не так понял и…

— Помню, — на выдохе сказал носитель скрытой кирасы. — Хорошо, вот ваш клинок.

— Капли дождя стекают по зеркалу, каждая новая стремится повторить уже проложенный путь, — намекнув на влияние опыта и убирая оружие на место, произнёс: — Хвалю за осторожность. Никогда не знаешь, где может прятаться безумец, сведённый с ума Поветрием времени.

Потом рассмеялся, будто нахожусь на ярмарке — дегустирую согревающие напитки с пряными ароматами и заедаю их сыром. Даже вкус побежал по языку. Ученики не поддавались заразе, но в итоге сдались, улыбки аккуратно растягивались на их лицах.

Донный всё так же располагался между ними, продолжал листать свою не бумажную книгу. Вырвав один лист и постучав зубами, показал ряды символов, которые зашевелились роем мошкары. Они складывались в живой рисунок. Спустя четыре удара моего спокойного сердца, он был готов. На нём изображалась лодка, застывшая посреди морского простора. Угольные грузные облака текли против ветра, а зыбь предупреждала о скором шторме. Рыбак неутомимо сторожил поплавок из птичьего пера, подсчитывал каждое мелкое подергивание.

Стена с восковыми потёками пустила маленькую такую трещинку. И тут вспомнил былое. Вспомнил не полностью, всё происходящее до побега из «Дома заботы» оставалось скрытым во тьме памяти. Когда освободился из заточения, тёплый бриз привёл меня в Оренктон. Еды не было совсем. Чтобы не встать на путь воришки сделал удочку из разломанного ящика, привязал жилу с косточкой и отправился ловить рыбу. Раз, два и вот поймал первую. Поначалу улова хватало для избавления от чувства голода, но потом всё пошло куда лучше. Продавая излишки на рынке, заработал монет. Их, как и знаний, на тот момент, уже хватало для начала строительства собственной лодки, которая виделась мне ключом для открытия двери укромного места размышлений. Так сказать для своего личного уголка, вдали от всех, на водном просторе.

Однажды заметил, что за мной наблюдают. Решив отыскать любопытные глаза, наткнулся на мальчишку, тот прятался за бочками, с интересом смотрел на «рождение» маленького судна. Одет он был странно. Его, будто намеренно, запачканный балахон источал некое несоответствие. Я позвал того, дабы подошёл ближе. Когда робко приблизился, раскачиваясь коромыслом неуверенности, вдохнул непонятно откуда взявшийся, в меру сладкий, аромат цветов. «Это не он», — подумалось мне в тот же миг. Не смеясь и не мучая расспросами, попросил помочь в столь нелёгком деле. Так появился первый друг в городе тёмных шпилей.

Мы встречались каждый день, вместе трудились над плавающим «ключом». В перерывах ловили рыбу, потом несли большую часть в приют, делали это совсем не ради благодарности, а просто считали: так правильно.

Выходя за пределы рыбацкой деревни, замечал, что люди сторонятся меня, разговаривают с осторожностью. Всему причина — внешний вид, а именно выражение глаз. Как-то раз даже спросили в утвердительной форме: «Ты что, в пылу сражения и готов напасть?». Тот торгаш был прав, в некоторой степени. Я знал на какие подлости способен человек для утоления голода собственных желаний. Разрушительный способ кормления заразен, поэтому мной был сделан замедляющий гниение выбор: быть лучше, чем я есть. А происходящее по ту сторону глаз, вероятно, отражалось во взгляде. Правда, мой друг не ощущал никакой исходящей от меня угрозы, не соглашался со словами торгаша, называя того «невоспитанным холодцом».

Строя свой корабль, мы много разговаривали. Он внимательно слушал мои пересказы «Путника глубин». В конце концов, предложил назвать лодку в честь одной из персонажей. Я естественно согласился, поражаюсь тому, что сам не додумался. Вероятно, просто не мог представить кого-нибудь из них в роли лодки. Проникшись историей, попросил меня дать обещание, не связанное с исцелением зрительных сфер. Попросил придти на помощь, спасти от страшной угрозы, если такая возникнет. Разумеется, без колебаний дал своё слово.

И вот оно, мы закончили наш «ключ», вместе поплыли в угол на морском просторе. К своей причуде использовал для гребли только одно весло. В скорости точно не уступал прочим рыбакам. Тогда я признался в раскрытии мной секрета правильной гребли. Вооружившись советами, друг тоже попробовал. У него почти получилось, но не хватало телесной силы. Старание не осталось незамеченным — были богато награждены похвалой от небогатого рыбака. После чего наступила тишина, и он протянул сжатый кулачок, расставил пальцы. На ладони лежал плетеный браслет с янтарным шариком, в котором заточено двухвостое насекомое, сделанное из пушистых нитей. Подарок оказался слишком мал для руки будущего искателя. Я нашёл другое подходящее место: на рукоятке удочки. Как по мне, оно подходило даже больше чем запястье, ведь не запястьем ловили рыбу. Посмеявшись, оба согласились с таким вариантом.

Отплыв от берега на нужное расстояние, он заговорил неожиданно горестным голосом. Рассказ о себе, рассказал о семье. Как тогда выяснилось, друг принадлежал очень старому роду со своими обязательствами перед кем-то могущественным. Согласно этим недобровольным обязательствам у каждого седьмого главы дома забирали дочерей после первого макового утра. Тех без свидетелей уводили с собой в самые далёкие волчьи углы, там мучили, чтобы изуродовать, исказить сознание, закрасив всё светлое и доброе. Таким образом, приучали к покорности, готовили к подбору слуг для важной церемонии. Нет… пробовали, учили созданию новых разновидностей… И называли вымученных творцов — Композиторами. Если дочерей не рождалось, бремя взваливалось на главу. Судя по услышанному в море, такая судьба в сто крат хуже смерти.

«Поэтому тебя одевают как мальчика?» — спросил я на просторе под суровым небом.

Мой способный взрастить общую мечту друг по духу кротко покивала, её взгляд неожиданного стал старше лет на много. Пока сидели в нашей лодке на морской равнине, без умолку говорил обо всём на свете, не позволили гнетущей тишине раздавить нас. В некотором смысле сработало — оба беззаботно улыбались и вместе с тем потеряли ход времени. Это точно был один из лучших моментов моего существования. Вернувшись на кромку суши, попрощались, но пообещали встретиться, как обычно, завтра.

Всё очень скоро изменилось. Утром пришёл на берег — там никого. Прождал до вечера, после отправился на поиски Кады.

Улицы большого города вели в никуда. Каждый раз обнаруживал в тупиках — пьянчуг или бродяг. Аромат цветов забывался, утопал в закоульном смраде. Огонь мог помочь отыскать гвоздь в стоге сена, но сжигающий способ бессилен в каменных лабиринтах. Шли годы. Став Искателем запретных знаний, оставил лодку и удочку на хранение рыбаку Виисло, который точно, со всей ответственностью, следит за доверенным по сей день. Как такое можно было забыть? Неужели время выстроило ту стену восковую, что разделила меня с моим же прошлым…