Преодолев неожиданный ступор, как осязаемое и невысокое препятствие, пошёл проверить. Ноги потрясывало, всё равно шёл, шёл и шёл. Незнакомец оказался намного дальше, чем мне представлялось. Будто бы топтался на месте или же по кругу. По мере приближения силуэт обретал черты мужчины с надменно-безупречной осанкой одетого в чистый чёрный фрак со снежнымшейным платком. Такой набор не увидеть и в Оренктоне. Он всем своим видом рисовал образ примерного джентльмена в брюках с клетчатым узором. Когда этот смотревший на небо человек повернул свою голову в моём направлении — то удалось добраться.

— Как же холодно, — выдал я, пряча оружие за спиной, и поторопился разузнать: — Кто вы? Что-то случилось? Вам требуется помощь?

— Будьте добры, покажите вашу повестку, — сказал он, демонстративно проводя согнутым пальцем по своему виску.

— Повестку? Кто вы такой? — ещё более осторожно повторил вопрос.

— Я всего лишь тот, кто хочет увидеть повестку. Так что… будьте добры, — ответил незнакомец, поправляя треугольную шляпу с подогнутыми к тулье полями.

— Ладно, — тяну я и достаю чёрный конверт.

Незнакомец аккуратно берёт его и открывает. Снова проводит пальцем по виску, внимательно пробегается глазами по пергаменту.

— Стало быть… вы — мистер Вобан Хант? — его голос звучал странно, словно эхо далёкой печали.

— Вабан Ханд, — исправил я, акцентируя внимание на второй букве первого слова и на последней второго, затем уточнил: — А вы ждали кого-то определённого?

— Да, всё верно. Приглашение на двоих. Вы можете пройти в Рэвиндитрэ, — и тут повестка вспыхнула, сгорела за считанные секунды прямо в его руке.

Провожая остатки повестки, которые подхватил ветел, отвернулся в сторону. Сперва не обратил внимания, но потом заметил: всё вокруг как-то изменилось. Даже воздух стал другим, насытился серой и ароматом болотных ягод. С тёмного неба посыпались крупные хлопья снега похожие на бражников, или же бражники похожие на хлопья снега. В это время года его появление — странное отклонение от нормы. Неужели зима будет долгой?

Огляделся, буквально на несколько секунд отвёл глаза, а незнакомца уже нет. Не могла же земля разверзнуться и поглотить его. И не мог же он просто исчезнуть, люди не умеет исчезать в таком смысле. Некоторое время искал его и ничего. Незнакомец всё-таки оказался из тех, кто владеет таким полезным и невозможным фокусом. Смирившись, пошёл обратно к карете, чтобы продолжить наши поиски. Махнул мистеру Форцу для предупреждения о своём возвращении — он никак не отреагировал, совсем не двигался. Точно созданная из ила скульптура. Быть может, уснул или всего навсегда урвал миг отдыха для своих глаз. Столько времени смотреть на дорогу и окрестности… не каждому такое дано.

Снова сколько бы шагов не делал, я не приближался к нашему «дому на колесах». После долгих безрезультатных попыток, остановился на своих же следах. Издалека рвалось чавканье и скрежетание сухих костей. Как если бы там стояла исполинская ступа. Повернул голову, а там бескрайние топи с яркими вспышками огня. Такое пламя горело от самой ненависти, пыталось заразить ею всякого, кто в ужасе не отведёт взгляд.

Тропки ветвились и тут же исчезали. Они напоминали вспышки молний в ночном просторе. Позже проявился ведущий через болото путь. Тропа то расширялась, то сужалась. Дышала. Перед тем как встать на ведущий в неизвестность путь, поднял ладонь, чтобы подтвердить свою догадку. На неё падали снежинки и не торопились таять. Это был такой снег, какой появляется после невообразимых пожаров и извержения огненных гор. Где-то он, как и полагается, падал на землю, дополнял собой бедственное покрывало, а на заднем плане закручивался в безумные вихри. Благодаря такому наглядному примеру, всякая метель покажется детской забавой.

Сделал первый шаг на дышащую тропу. Тут же кожу пронзило множество незримых игл. Моё тело снаружи обдул порыв свирепого ветра, представляющего собой агонизирующие крики, — внутри заклокотали чувства, вызванные прародителем страха. Их нельзя описать — можно лишь почувствовать. Всякая попытка рассказать о них будет встречена подозрениями в утрате здравости ума. В эти мельчайшие доли времени я понял, что абсолютно точно очутился на Пепельных болотах, оказавшихся нечто большим, чем болтовня языков. Мы нашли его, мы нашли Рефлект, отражение…

Моё пребывание в этом месте взяло на себя роль стеклодува, что изготавливает очередной сосуд для хранения одиночества. Чем дальше продвигался, тем внимательнее смотрел под ноги. Одно неловкое движение могло скинуть в отвратительную иногда бурлящую жидкость тёмно-красного цвета. Внутренний попутчик предупреждал меня: «Под пеплом скрывается кровь, в ней плавает страшная тайна способная своим видом свести с ума даже неживой предмет». Инстинкты шептали: «Надо бежать, никогда не возвращаться». Но я брёл дальше, не отвечая на предостережения.

Тошнотворное эхо заполняло собой всё пространство между темнейшим небом и наихудшей трясиной. Мне казалось, от них разум обливался криками, блевал кровью и совсем не блефовал. Чувствовал себя смертником, который добровольно заходит в костёр. Хотел отступить, вернуться назад, словно ничего и не было. Никто не узнает об этом. Нет, я узнаю, потому не дрогнул, меня удерживал Рамдверт, спускавшийся на дно под морями и поднимавшийся вверх над облаками. Поступки вымышленного персонажа поддерживали меня, вели вперёд. Он не знал какого вида лекарство разыскивал. Им могло оказаться что угодно. От пилюли и тоника, до мистических обрядов и магии. Несмотря на это, всё же прорывался к своей цели. Вот и я не знал облика искомого ответа…

Не останавливался, скитался по пустынному миру. Всё серое, мёртвое. Солнцу никогда сюда не пробраться. Там не яд пропитывал воздух, а скорее наоборот — последний скромно ютился в вездесущей отраве. Там воздух разбавлял витавший всюду яд.

Когда собирался сделать очередной шаг, что-то зацепилось за ногу. Кинул беглый взгляд, разглядел сухую бледную конечность. Точно сотканную из гнилой древесины. Мне стоило бы отдаться во власть паники, но безнадёга заглушила здоровую реакцию, не позволяла появиться любой другой. Ответные меры все разом сочли себя неуместными. Тощие пальцы вцепились в сапог хваткой мертвеца. Несколько раз с усилием дёрнул, чтобы освободиться — не помогало. Тогда выхватил клинок и вонзил его. Ударил пару раз — мёртвая хватка разжалась, а затем развеялась миражом. После такого сложно представить, что могло поджидать в глубине этих топей.

Сжимая сумку в объятиях, добрался до места, где ранее виднелись вспышки огня, заводившие вокруг себя спиральный пепельный хоровод. Вихря уже не было, вместо него — разрушенная постройка, сходная в своих деталях с пиком башни. Устало подковылял к останкам сооружения, прислонился спиной, дабы сообразить, придумать некий план дальнейших действий. Но ничего, только усталость и пустота. Значит так становиться опустошёнными? Сам не заметил, как стёк вниз и, прижав колени к груди, сел. Неизвестно сколько часов я провёл в таком положение, но вскоре глотка истории раскрылась, явила свой рубиновый язык. Вокруг завился вихрь обугленной холодной массы, владеющий невиданным свойством, гипнозом, гранью. Моё внимание в буквальном смысле прикоснулось к пламени. Как бы ни желал сопротивляться, ничего не мог поделать. Оно дышало, делало глубокие вдохи; то уменьшаясь разрасталось, то увеличиваясь сжималось. Даже растягивалось выжигающей струёй крылатого ящера. Из танцующего пламени изредка отстреливали искры, несли неразборчивые видения. Искры отражались в моих глазах, нырянии в них, гвоздями вбивались в мозг. Меня скрутило, затрясло, стуча зубами, начал исходить совсем не прозрачной слюной. Неужели так и умру в кровавом припадке? Жизнь перед глазами не проносилась, ничего там не было. Всё заперто за стеной.

— Я прожил сложную жизнь, нужно сохранить достоинство до самого конца. Пусть всё закончиться до того, как его отберут у меня, — прошептал я без страха. А потом та стена вдруг начала сочиться плавленым белым воском. Его ни с чем не спутать. От него пахло… цветами и возложенной на меня надеждой. Не знаю почему, но она точно пахнет именно так!