— Я присоединись к твоим словам позже. Сначала доберёмся до перекрестка. Если у нас не получится, то этот крошка-шанс лишён всякого смысла, — проговорил джентльмен, поднимая сломанный фонарь.

— Раньше ты был смелее, решительнее. Смотрели на тебя, черпали силы. А теперь… Взгляд опущен. Стал юнцом, у которого в борделе случилась осечка, стрела соскочила с тетивы. Неужели тебе стыдно? А может страшно? Оно и понятно.

— Решил мозги мне вправить? Сейчас совсем не подходящий момент. Да и вообще, обойдёмся без этого. Не нуждаюсь. Нам нужно…

— Он уже недалеко. Интересно, кто нас там ждёт? Что за лопатник такой?

— Не знаю. Может один из нас, что странствовал под видом мастера лопаты. На месте узнаем наверняка.

Полурукий разочарованно покивал.

— Я смотрю, ты разбил наш любимый фонарь, — проговорил он. — Это же был подарок от неё.

— Я подарю тебе новый, но объятия не обещаю. Подожди, ты сказал наш?

— Надо же заметил. Не нужен новый, просто отдай этот. И будь любезен, прекращай рассматривать меня. Я не портовая девка, — Тайлер достал из мешочка маленькую пилюлю, и его глаза стали другими, чужими. Совсем не моргая, поделился далёким и недалёким прошлым: — Что-то изменилось, и я смог вытащить вот это, — указывая на себя, продолжил говорить: — Смог вытащить из объятий той черноволосой красавицы. Но хотя бы не оставила меня с пустыми руками. Сделала, так сказать, подарок, поделилась со мной своими восковыми слёзами. Ну как поделилась… мне просто удалось их заполучить. Одна из владык Рэвиндитрэ разыскивала его. Разыскивала того, кого не слушали. Но когда узнала во ЧТО Рамдверта превратили, то разрыдалась. Смешно. Смешно! Ведь прошли тысячелетия, а люди столько не живут.

— Хватит болтать, умбра. Я догадываюсь о каких изменениях ты говоришь. Я отчётливо вижу тебя, Релйат. А теперь скройся, верни этого любителя сломанных часов.

— А что такое, тебе не комфортно со мной разговаривать? Боишься, что Днарвел услышит меня и тоже захочет погулять? Вот он тогда устроил из-за той проститутки в Узле. Ещё и твоих изувечил. Силён зараза, силён.

— Он пожертвовал своей рукой, чтобы вернуть меня. Я сделаю для него то же самое.

— Попридержи лошадей. О, в нынешней ситуации это звучит необычно. К тому же — ты уже это сделал. И вообще, он жив, он здесь, всё благодаря мне. Так что неплохо было бы услышать слова благодарности, — потребовал один из гуляющих у подножия костра.

— Тебе не нужна благодарность, Релйат. Не пытайся играть в эту игру. Ещё притворись нежным и ранимым.

— Зачем притворяться, когда есть ты. Это ты тут переживаешь, что Днарвел обманом заставил тебя разорвать тех людей в порту. Ведь до сих пор не знаешь, были ли там мухи-убийцы. Или же это были обычные рыбаки? Кто знает…

— Я их не убивал, это сделал он!

— Какая глупость. Ты ещё скажи, что убивают не люди, а оружие. Сейчас не время впадать в ребячество. Давай потом и, может, подарю тебе игрушку, деревянного коня. Сядешь где-нибудь в укромном месте и будешь играться, — проговорил Релйат и протянул шарик цветом засохшей крови. — А теперь прими её. Ты же хочешь спасти их, хочешь вернуть эту замечательную шляпу? Странно, но она до сих пор пахнет…

— Я и без этого справлюсь, — отказался Грегор, едва стоя на ногах.

— Нет, не справишься. Ты измотан и больше похож на холодец, а в твою медузу попала кровь. Скоро ты потеряешь сознание. Даже если я смогу обойти Яжму с вами троими, это займёт больше времени, чем я могу себе позволить. Потому что у слёз была своя цена… И что тогда? А? Тогда всё закончиться, и я вылезу из Мундуса, чтобы нацарапать на твоей могильной плите надпись: «Всё было зря, ведь я брыкался, боясь самого себя».

— И тут я должен послушаться тебя и принять её? Довольной пустой болтовни, Релйат. Мы не сидим за столом и не ждём послеобеденного чая.

Тот, кто являл собой скрытую сторону человеческого естества, громко промолчал, вырисовывая перед утомлёнными глазами чудовищные образы, а потом заговорил: — Ты не справишься, Левранд. Прими её. Как говорится: «Играя честно, карту шулера не перебить». Или ты просто боишься своего отражения? Он не отберёт у тебя всё. Не будет, как у меня. Наверное… Обещаю, Днарвел не навредит Рамдверту, не убьёт его.

— Откуда тебе такое может быть известно? Каждое ваше слово — ложь! Вы — лживые твари, которые сделают всё, чтобы добиться своего. Вы жаждите свободы…

— Как и все люди. Я, конечно, не о свободе. Они не знают, что с ней делать, никто не знает, а потому бояться её, — Полурукий ещё раз протянул пилюлю. — Открою тайну, но только между нами. Этот узник Маяка, оберегает тебя. Потому и не сделает с ним ничего. Любит тебя, настоящий нарцисс. Но дело сейчас совсем не об этом. Либо принимаешь и мы выбираемся отсюда, либо умрём прямо здесь, неподалёку. Выбирай.

Грегор на миг провалился в пучину раздумий. Признав в чём-то правоту Релйата, подошёл к нему и взял лекарство, обещающее спасение. Сжал двумя пальцами пилюлю, закинул её в рот. С хрустом разгрыз — по его лицу пробежались волны быстро сокращающихся мышц.

— О да, чуть не забыл. Лучше поздно, чем никогда. Она с секретным ингредиентом. Так что не переживай за вкус. Немного напоминает вой кита.

Дверь, ведущая в глубины маяка, медленно открылась, и из неё вышел безликий мальчик в многоформенном чёрном тумане. От взмаха его руки основание башенного сооружение обволокло нечто тёмное. Корни стягивали, зашивали разрушения, закрывало бегущие глаза знаний.

— Днарвел, как тебе здешний воздух? — ни разу не моргнув, спросил Полурукий.

— Мы к нему уже привыкли, когда блуждали в Оренктоне, — не моргая, ответил другой. — Не будем терять время и уберём с пути очередную любительницу пичкать утку яблоками. Это тебе не филистимляне, которые стали шутками свежевателя, Жевешу. Будет непросто и весело…

— Непривычно видеть тебя в человеческом обличии. Левранд не хочет смерти Хора, настолько не хочет, что был готов рискнуть всем. Скажи, его опасения не сбудутся? Я обещал ему.

— У него много опасений. Он помнит нашу первую встречу, встречу лицом к лицу. Тогда он сильно впечатлился, — отшутился Днарвел с неким эхом в голосе, направляясь другими шагами в сторону бледного существа с коляской.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Не сбудутся, пока что. А теперь поторопимся. Хотя, признаюсь, её мне даже жаль. Правда, жаль. Она была добра и добра не от глупости… это разорвёт тебе сердце. Уже разрывает, я слышу.

Полурукий кивнул, опустил голову.

— Да, жаль. Но уже ничего не изменить, — подтвердил Релйат.

В особенный день, в день празднования поражения Министерства, в Оренктон живыми потоками стекались все желавшие приобщиться к столь значимому событию, жаждали встать на сторону победителей. Случись всё иначе, тяга быть вместе с победителями привела бы таких в Серекард к Амиантовому замку для проведения победных шествий. Однако всё закончилось так, как закончилось: Артсинтиум выстоял, сторонники подлинного пути Государя доказали свою силу, в ней не могло быть никакого сомнения. Глашатаи провозгласили, назвали окончание войны спуском корабля порядка в воды хаоса. Ковчег потрёпан, но теперь-то никто не помешает привести его в порядок. Всем попавшим на него громкими речами обещали, с подготовленных или импровизированных бочковидных площадок, честную работу, безопасность и светлое будущее. А такие слова как: «стабильность и уверенность в завтрашнем дне», — привлекали народ, как свет фонаря привлекал мотыльков, позабывших о его тайном спутнике, — об огне, обжигающем маленькие крылья. Несвоевременное обнаружение этого спутника способно бросить обгоревшее тельце на холодную землю, так и не подпустив к белому оку.

На тоннельных вымощенных камнем «венах» под открытым небом устраивались сходки в ожидании победных проходов. В тени чёрных шпилей кучковались празднующие, бряцали кружками с самодельным пойлом. Можно сказать, что воздух пропитался алкогольными испарениями, от одного вздоха можно захмелеть. Среди культурно выпивающих были не только местные, но и пришлые. Там чесали языками, сплетничали и не подпускали в свои круги всяких овражников, чтобы никто другой не увидел их вместе, слишком уж уродливые, искалеченные судьбой.