— Это мы, мистер Ханд, — осторожно произнес Ифор, выходя из-за сгорбленного и изогнутого дерева. — Воу! Спокойнее, свои! — воскликнул он.

— Где ты был? — по слогам проговорил я, поднимаясь на ноги.

— Нельзя было отпускать нашего извозчика. Потеряй мы его, наши поиски Пепельных болот оказались бы под угрозой.

— Надеюсь, вы не торопились выпить за меня? Я бы сейчас пригубил, — довольно сказал Форц, шедший за первым. — О! Сбежавший гомункул… вот ты где, скотина, — добавил тот, когда увидел мёртвого уродца. — Мистер Ханд, хоть сборщиков оказалось немного меньше, чем я думал, но лишняя пара рук мне не повредила. Ваш подопечный в нужное время напомнил тем «долгоносикам» в овраге, что таскать с собой взрывоопасную бочку — плохая затея. Поэтому сильно не ругайте его.

— Взрывать что-то, когда министерцы могут быть везде — называется помощью?

— Нет, что вы. Эти болтушки, разговаривая между собой, выдали всё необходимое. Они отстали от основного формирования для перевыполнения нормы. Хотели выслужиться перед генералисом.

— Асбестом? Тогда понятно, желание произвести на него впечатление всегда граничит с глупостью.

— Так точно, он самый. А как это поняли?

— Просто угадал, — дав ответ, холодно продолжил: — Даже если и так, то от этого его поступок не становится менее своевольным. Но хорошо, что всё закончилось благополучно, — проговорил я, подведя черту окончания сегодняшних трудностей.

Мы простояли в лесном кармане ещё некоторое время. Собираясь продолжить путь сквозь земли Денрифа, все хранили предмет необычайной ценности — молчание. Безмолвие составляло нам компанию, заставляло иначе чувствовать каждую секунду. После пережитой стычки произошло некое переосмысление, оно показало, что всё может закончиться в любой момент, если не проявлять большую осторожность. Никто не подал вида, но выводы были сделаны. Однако по лицу юной девушки без труда считывался страх, а охватившая её дрожь подчеркнула верность прочтённого. Борясь с приступом тошноты, проиграла и в момент напомнила падающего в яму зверька. Мне показалось, Софистия пребывала в состоянии заторможенной неопределённости — не знала как относиться к произошедшему. Впрочем, вполне себе понятная реакция, так как скорлупа образа примерного Искателя разбилась, обнажила содержимое. Хоть в те крупицы времени мои действия и соответствовали всем возможным представлениям об адекватности, но это не делало их менее жуткими. Позволю предположить, теперь она будет смотреть на меня через стеклышко опасений, вызванных улыбающимся во мраке силуэтом. Признаюсь, сам до конца не понимал — неужели это какая-то разновидность снохождения, или же результат работы древних механизмов выживания, позволивших избежать умиротворяющего поцелуя пули. Произошедшее в доме Микгриба повторилось вновь.

Экипаж вернулся на дорогу, а вместе с тем вернулся и цокот копыт, его без труда можно было спутать с ударами кирки, что высекают искры из горной породы в глубоких шахтах. Состояние покоя скрылось за недостижимый горизонт, откуда далёким эхом воспоминаний напоминало о себе. На такой трюк его сподвигла даже не встреча с вурдалаком, а тот солдат, чьё лицо перекосилось, когда увидел перед собой того, кто должен был лежать бездыханным телом на земле. В плодах его глазниц потухло пламя свойственное свечи паникадила — на промёрзшей поверхности отразилось нечто невероятное и чудовищное. Я объяснял себе эту причуду шалостью лунного света, пробиравшегося через густую крону. Однако от этого тревога не убывала. Да, игра теней вдоволь постаралась, чтобы вылепить подтверждение существования потусторонних попутчиков. Из-за чего в черепной коробке начались торги. Почувствовал себя постоянным посетителем курильни, который ни с того ни сего надумал бросить привычку пагубного времяпрепровождения, а неугомонные голоса склоняют к нужному им выбору, находят лазейки, убеждают передумать, убеждают в необходимости верить им.

Пытаясь найти дополнительное объяснение, удерживал сосредоточенность. Такой хватке позавидовали бы хранители ключа от Монетного двора, которым то ли сшивали большой и указательный палец, то ли прибивали друг к другу гвоздём, дабы свести к минимуму вероятность потери вверенного предмета. Подобная мера не имела места в приличном обществе цивилизованных людей и в основном обитала на языках сплетников при личном разговоре в толпе, что не делало домысел менее правдоподобным.

Закинув ногу на ногу и скрестив руки, наблюдал за покачиваниями фонаря, висевшего над окном. Когда металлический маятник с растопленным жиром качался в мою сторону, по языку пробегался вкус очень старого железа, а узор на каркасе казался половиной физиономии, будто бы некто выглядывает из-за двери, а потом спешно ныряет обратно. Под тихий скрип достал швейный набор. Выполняя обещание, подготовил всё необходимое для победы в очередном сражении и начал избавлять накидку от прорехи. Подогнул ткань, протянул нитку, чтобы стежком соединить края. Первый, второй. Кабину слегка тряхнуло из-за камня, угодившего под колесо — игла соскочила. На пальце возникла красная точка. Болело необычно сильно. Смотря на растущую каплю, услышал беготню крови по телу. Голова возомнила себя переспевшим фруктом, собирающимся вот-вот лопнуть. Мои вены заледенили как многозначительные рисунки на оконном стекле в зимнюю ночь.

— Тот гость, расскажи мне о нём. Ты снова видел его во сне? Он снова говорил про индосикнацию…или как её там? — донёсся застенный голос женщины. Судя по всему, её обременяла забота.

— Мы беседовали с ним, обсуждали разные темы. Не только индоктринацию. Например: вращение, оно дробит большую землю. Делает перестановку, словно двигает мебель и прячет скрытое, делает его не существующим. Такое невозможно отыскать, если, конечно, само не пожелает быть найденным. Кстати, а ты знала, что где-то между плит… где-то между высотой и шириной спят носители древней крови. Их пытались уничтожить, но им удалось превратить истребление в войну. Несмотря на свою тягу к выживанию, они проиграли… и теперь…спят и мечтают о мести, — рассказал мальчик с манерой старца.

— Видимо это было очень давно, — произнесла она как-то двуголосно. — А эти носители древней крови, кем они были? Не думаю, что людьми. Человек столько не живёт, даже… пребывая во сне. К счастью… или же к сожалению.

— А они и не совсем люди. Магия развития сделала их чем-то большим. Но да ладно, хватит об этом. Потом мы с ним поиграли. Правда, вместо игрушек использовали звенья цепи, колбы и иглы.

— Да, Дом заботы не щедр на игрушки, — проговорила женщина, её сожаление вдруг выдало себя во всей красе.

Вдали слышались капли, падали на твердую поверхность.

— Вот смотри, это был всезнающий хозяин мастерской. Он пронёс сердце рододендрон сквозь тысячелетия, чтобы передать его вот этому. Выживший в смертовороте всеобщего порядка с помощью этого изделия открыл правду… вот… ему — узнику, который совсем не этого желал. Но добрый отвергнутый не господин, узнав тайны из сердца, всё же встал на путь защиты своего дома и своих людей. Сейчас смотрю и пониманию, что ему тяжко пришлось, — мальчишка удержал паузу. — Не заслуживает он такой участи… даже в игре.

— Если не заслуживает, то почему бы не освободить этого господина? Ты же придумал его, так помоги. Пусть ему помогут те, кого он оберегает.

— Я хотел, но меня опередил Набав Днах. Так зовут моего гостя. Он тоже это понял. Для него всё…имеет форму яблока. Может взять в руку, покрутить, осмотреть с каждого угла. Наверное, и с воздухом может это проделать…или же со временем. Поэтому дал ему помощников, — мальчишка, видимо, показал ей что-то из импровизированных игрушек. — Вот это — правитель земель с дымовыми грибами. У него непреодолимая слабостью к белому цвету. Не знаю почему…наверное, так получилось. А это — воин, который понял мир и научился разговаривать с подкожными жителями. Они-то помогали Господину защитить свой дом. Самозабвенно боролись против жертв индоктринации…