Я возвращал дыхание в норму с помощью метода отшельника, о нём прочитал на парочке ветхих страниц, хранимых под стеклом в академии. Не помогло. Либо текст был не полным, либо — полнейшая ерунда.

Смотря на гомункула, сомневался, что бой продолжится, тот собственноручно усугублял своё и без того тяжёлое состояние. Всё предрешено. Разодрав плоть до открытия ключицы, вдруг вцепился в шею и на трёх лапах сорвался в мою сторону, что мертвяк, вурдалак. Должно быть, потерпев неудачу в попытке избавиться от раны, решил вырвать другую причину. Напоминая тряпичную куклу на нитках, с размаха нанёс удар. Мне не составило труда уклониться. Клинок милосердия прошёл между гребневидных ребёр и уронил его; как смертельная усталость валит коня. Марионетка бешенства рухнула, каким-то образом сумела почти оглушительно заверещать. Было слишком громко, поэтому нанёс удар, а потом ещё и ещё, чтобы поскорее привести на рандеву с тишиной. Спустя восемь уколов, или около того, цель достигнута.

Когда поднялся на ноги рядом с поверженным круглобрюхим вурдалаком, решившимвоспользоваться моей ученицей как «пузырём», тихо засмеялся. Секундами позже почувствовал чей-то испуганный взгляд, прошивал мою кожу неким стыдом. Повернулся и заметил, что из кареты смотрит разноглазая. Её выдавали искорки лунного света, что поселились во взгляде.

— Значит… вслух, да? — упрекнув собственную неосторожность, заговорил в попытке побороть приступ довольного смеха: — Чем больше он сопротивлялся, тем больше крови терял. Чем больше её терял, тем быстрее умирал. Можно ли сказать, чем больше сопротивляешься, тем быстрее умираешь?

— Сказать-то можно, но есть в этом что-то поломанное, — донеслось из внутренностей экипажа.

Козодои запели вновь.

— Ты цела? Руки и ноги на месте? — задавая вопросы, приближался к ней.

— Не уверена. Эта улыбка прыщавого маньяка… наверняка оставила шрам в моём сознании. Теперь будет преследовать меня и во снах, — проговорила она в ответ. — Ещё и накидку испортил, а она моя любимая.

— Ничего страшного, утром зашью. Да так… ничего не будет видно. Словно никогда и не рвалась. А пока вот… возьми, а то ночи сейчас прохладные, — успокоил я и протянул свой искательский сюртук, оглядываясь в ожидании министерцев. Сейчас их шаги будут особенно громкими.

— Вы предлагаете мне надеть его? Он же весь в крови. Впрочем, ладно, буду как древние люди, которые облачались в шкуру поверженных зверей. То есть, и не древние так делают. Ну, вы поняли, — ученица немного смутилась. — Это можно оттереть…

— В любом случае, выбор невелик. Нельзя ходить… со всем… наружу.

Порванная ткань в области груди вынудила Софистию засуетиться. Одной рукой оторвала кусок тряпки и смочила водой, чтобы освежить предмет мужского гардероба. Пока вглядывался в однорогий пень со сломанным стволом, откуда послышались шуршанья, она привела себя в приличный вид, приоделась.

— Спасибо вам, учитель Вабан. В очередной раз, — её голос стал почти ровным, спокойным.

— Не нужно благодарности. Я выполнял свой человеческий долг. Старшие должны беречь младших. А если честно…

— Потом он набросился бы на вас, поэтому вы сделали это в первую очередь для себя, угадала? — перебила она прищурившись.

— В общих чертах — да, — признав прозрачность напускного эгоизма, продолжал смотреть на место, где что-то шуршало. Шуршалкой оказался обыкновенный заяц с хлопковым хвостом.

— Я знала, вы искусно владеете клинком. Но чтобы броситься с ним на гомункула…Они ведь страшно-сильные. Одно попадание их лапы и всё… рёбра сломаны! Мистер Ханд, вы случайно не подрабатываете на стороне каким-нибудь убийцей в чёрном плаще и в чёрной маске с улыбкой?

— Случайно — нет. Сознательно — да. Сама знаешь, честным трудом Искателя много не заработаешь. Вот и приходится выкручиваться, чтобы у тебя были те вкусные пирожные с клюквой, — отшутился я, понимая всю неуместность юмора, но было необходимо хоть как-то разрядить обстановку.

— С черникой, — исправила она. — Теперь совсем не удивлюсь… если вы правда наёмник сомнительных гильдий, — хмыкнув, она едва слышимо проговаривает: — Иногда не понимаю, как люди находят в себе силы для встречи со страшной опасностью…

— Несмотря на мой обаятельный манерный вид, я страшнее гомункула. Особенно когда покушаются на моих учеников. Раны и сломанные кости заживут. Но такой трюк не сработает, если кто-нибудь из вас погибнет. Так что выбор очевиден.

— И так каждый раз, учитель Ханд. С тех пор как вы приняли нас с Ифором в Академию. Но ничего, мы вернём свои долги.

— Не понимаю о каких долгах ты говоришь. Но если хочешь расквитаться, для душевного спокойствия можешь иногда помогать ронохам. Горячая похлёбка с ломтём хлеба для них не будет лишней. Только осторожно, усты следуют за ними по пятам. И даже прибегают ко всяким уловкам. Например, облачаются в чёрное закрывающее лицо одеяние, которое носят некоторые ронохи, что считаются опасными. Накидывая шкуру зверя, хотят сойти за своих. Какая дурость, — поведав способ возвращения надуманных или же переоцененных долгов, мне стало ещё более тревожно, сердце ускоряло свой ритм.

— Ну, могло быть что-то и посложнее, но первое слово, как говорится, дороже второго — похлёбка так похлёбка, — поторопилась согласиться разноглазая. — Знаете, с момента нашей встречи прошло уже много времени, а я не перестаю узнавать новое о вас, — она как по щелчку пальцев переменилась в лице и с едва заметно улыбкой добавила: — Я даже не подозревала, что вы умеете пользоваться иглой.

— Да, немало времени прошло. Как сейчас помню. Иду за рынком… и ничто не предвещает беды, а потом вылетают двое маленьких ребятишек и начинают угрожать. Пытаются ограбить. Хорошо, я тогда спросил у вас про «Зигфридовы очечи». Помнишь, как тонко вы ответили? Ваши слова помогли мне разглядеть потенциал, которому нужно было помочь прорости, принять свой вид. Посему и предложил вам пойти со мной в пустующую Академию. Глаза не обманули, из вас получились настоящие Искатели. Думая об этом, радуюсь своему достижению. Ведь смог показать иной путь, удержать вас от преступлений. А то могли бы много дел наворотить из-за нужды, — выбравшись из круговорота воспоминаний, продолжил о серьёзном: — А что касается нитки и иголки — простое, но полезное, умение. Можно и раны заштопывать. Так, сейчас не время для…

— Не время для приступа ностальгии? — продолжила она и протянула платок, водя пальцем по лицу.

— Именно, — сорвалось с моих губ. — Премного благодарен, а то не гоже культурному человеку ходить с боевым запёкшимся раскрасом. Не стоит подавать такой пример подрастающему поколению.

— Мистер Ханд, ну хватит. Мы не такие маленькие, какими вы нас видите. Да, молодые, но не маленькие ребятишки. Хоть вы и Главный Искатель, но у нас же разница в пару лет, — возмутилась она.

После того, как все признаки сражения были стёрты с моего лица, Софистия едва слышимо начала посмеиваться. Должно быть, её развесила мысль о том, как молодой Вабан Ханд, Главный Искатель Оренктонской Академии Запретных Знаний, вооружается инструментами портного для неравной схватки с прорехой. Ну точно, сражение достойное стать легендарным. На мгновение даже стало как-то не по себе. А если она увидела бы меня, сидящего в лодке с удочкой в руках, то, наверное, вообще рассмеялась бы во весь голос.

Ни с того ни сего чёрный лес заполнился приятным ароматом полевых цветов, через который прокрадывалось очарование гвоздики и, скорее всего, миндаля. Снова эти непонятно откуда взявшиеся запахи. Правое ухо, в него влетел треск сухой ветви. Вдруг непроизвольно дёрнул голову назад и что-то пролетело мимо лба. Пуля. Подняв вековой занавес, обнаружил себя перед лицом неудачливого стрелка. Улыбка отражалась в его глазах, разделенных лезвием клинка. Я вонзил его в отверстие нижней челюсти, и тот вылез из переносицы. Крепко держа длинноствольное орудие, повалил на землю и под углом провернул. Это был солдат в Серекардском пыльнике, из-под которого виднелись министерские цвета. Выйдя из состояния боевого куража, моё горло сдавил страх. Ведь узнал, что передо мной враг, только когда уже забрал его последний вздох. Смотря на павшего, распознал чью-то поступь и наставил огневое в сторону источника.