— Тогда будет уже поздно.

— Думаешь, я не хочу к остальным? Ещё как хочу, но сейчас нужно делать то, что нужно делать.

На Грегора набросилась одна из Шуток в кожаном плаще. Отступив в сторону, остановил лапу с кривыми когтями встречным ударом топора. Вдарил ногой в покрытое мясом колено, уложил голодное порождение на пол. Затем дал волю ярости, начал топтать укреплённой подошвой подобие затылка этой твари, пока не превратил его в костяную кашу.

На его спутников также напали. Всё закончилось в третью часть мгновения. Когда обернулся — двое из троицы уже наносили решающие удары. Полурукий вытащил лезвие кинжала из правдоподобного трупа, а потом проговорил медленно и почти уверено:

— Ладно. Пошли, найдём его.

— Попробуем отыскать и твой шанс на новую жизнь. Слышишь меня? Пойду первым. Фонарь мне, — сказал Волчий брат и открыл дверь.

Вошли в маленькую комнату. Время пребывания в ней казалось вечностью, будто каждый шаг делался в пустоту. Единственным подтверждением действия служил звон посуды, что разбросана под ногами. У них получилось преодолеть пространство нескольких шагов — добрались до кухни. Стены помещения, в котором ранее готовили любимые пироги, изменились. Их непроглядным слоем облепляли тающие люди. Некоторые пытались тянуть свои руки, чтобы подать сигнал о присутствии жизни и быть спасёнными. Но было уже поздно, черта невозврата была пересечена.

На большом столе лежали изодранные тела помощниц хозяйки гостиницы. Прожорливое уродство, почти захлебываясь собственными гнойными слюнями, крепко держало бёдра, сжимало грудь, выгрызало куски плоти красоты. Пучеглазый многоконечный глазочей заметил Воронов, перестал совершать возвратно-поступательные движения, а после раскрыл пасть и оглушительно завизжал. Кана нажала на спусковой крючок — меткое попадание закрыло расселину. Оно подавилось пулей, пошатнулось и пауком прыгнуло на стену, где скрылось в обшитой мясом поверхности как брошенный в воду камень. В уши пробрался громкий крик ребёнка. Крик превращался в бурление.

На кухню зашёл жирный великан-пигмей, держа перед собой большой металлический круглый сосуд. На безглазой косой харе с перекошенной челюстью висела тряпка. Свет фонаря показал, что к холщовому лоскуту пришиты ушные раковины, будто бисер на ритуальном платье. Вороны не двигались — наблюдали. Тот поставил котёл с кипящей жидкостью, подошёл к стене, прильнул к ней. Напряг слух — уловил отголосок дыхания. Его тут же затрясло. Снял с пояса зазубренный тесак, провел лезвием по шее — из раны потекла вовсе не жидкость, а высунулась третья рука, которая быстро росла. Когда превзошла по размерам другие две, то обрела свою волю и выхватила тесак, замахала им. Пигмей вырвал из ошмётков маленькое тельце и швырнул в котёл. Ингредиент для блюда был найден.

— Нужно торопиться, — проговорил Тайлер, не желая больше ждать. Рванул с места, оттолкнулся от опоры и прыгнул на трирурокого. Тот быстро повернулся голодным псом, услышавший трепыхания раненой дичи, и схватил Полурукого за горло. Насладившись моментом, поднял тесак, чтобы усмирить свою добычу, но Грегор оборвал все планы слепого жирдяя. Схватил новорождённую конечность, попытался превзойти чудовище в физической силе, однако получилось только сдерживать. Ему помогла Кана, пальнув в украшенную раковинами повязку. Все воспользовались моментом.

Трирукий взвился и откинул мистера «Сломанные часы», который успел перед этим воткнуть кинжал в перекошенную челюсть. Спустя мгновение, один стремительный взмах срубил голову. Она, подозрительно, медленно прикатилась к котлу и зашевелилась. Грегор схватил её, бросил в кипящую жидкость. Туловище великана замерла, а после рухнуло рядом.

— Это было быстро. Даже очень быстро, — подметил джентльмен, смотря на одного из Р’одум.

Тайлер подлетел к телам девушек и осмотрел их. Их внешний вид не был обманчивым — они были мертвы; убиты, возможно, одним из самых ужасных способов. Когда распахнул дверь кладовой, провёл глазами несколько поисковых линий.

— Ивва?! Ты здесь? Ивва…

— Её здесь нет…даже на стенах нет. Думаю, она жива и сейчас прячется в безопасном месте под защитой Рэмтора, — утешила Кана.

— Ага, — ответил он, пытаясь поверить в столь удачное стечение обстоятельств.

— Она жива. У неё нет другого выбора. Вы же планировали бежать. Вот этим всё и должно закончиться, — прошептал Грегор. Его язык говорил одно, но глаза выдавали другое. Сомнения едва не раскрыли себя.

— Я тоже так думаю. Госпожа сильнее, чем кажется, — добавил обливающийся слезами Квазий.

Группа из четырёх человек, спасающихся из муравейника забитого шутками свежевателя (и только Зодчий знает, чем ещё), остановилась у выхода. Над ним был закреплён изогнутым гвоздём веничек чертополоха; трава, дарующая защиту от злых духов, дрожала, разрасталась в разные стороны красными венами.

Другого выхода не было, поэтому все вышли на улицу.

Снаружи царила тьма. Её невидимый похититель переваривал в своём донном желудочном мешке любой источник света.

Живая цепь продвигалась по узкой улочке. Брат для всех вермундов шёл ведущим, держал перед собой ручной фонарь. Разгоняющего мрак приспособления было недостаточно, чтобы противостоять голодной пустоте. Посередине шёл маленький крысолов с дымящейся жаровней в руках. Ему помогал замыкающий Тайлер. Шаги им давались с трудом. Привычные городские тропы покрылись алой густой грязью, которая не хотела отдавать то, что в неё угадило.

Продвигаясь по надземному тоннелю гниющего Оренктона, каждый чувствовал причиняемую воздухом боль. С каждым вздохом рой ос проникал в лёгкие и жалил, кусал жвалами сладкие и поспевшие виноградины альвеол.

— Я никогда не видел ничего подобного, — прохрипел Грегор, посмотрев в верхнюю даль. — Теперь, библиотека и битва в Долиуме кажутся прогулками. Не поднимайте глаза, смотрите только вперед и под ноги.

— Наши дела настолько плохи? — спросил Полурукий и случайно проскользил взором по кирпичам построек, облепленных зловонными наростами. Он увидел нечто сторукое, что сидело на крыше, наблюдало за ними. Тут же представил себя в роли угодившего в колодец мальчишки, который с надёждой поднимает голову и смотрит на единственный путь к спасению, откуда на него торащатся уродливые лица. Подобное вполне способно убедить остановиться, перестать сопротивляться и остаться на дне, потому что отказ от бездействия приведёт к худшему исходу.

— Я предупреждал, — полушепотом проговорил Грегор. — Что бы ты ни увидел, не поддавайся. Вспомни свою встречу с Релйатом. Она закалила тебя как клинок, а сейчас время доказать его прочность.

— Та встреча — не то, что мне хочется вспоминать. Думаю, не станешь спорить с этим, — ответил Тайлер, устремив взор ровно по прямой. — И всё же, добавлю к той «закалке» ещё и пилюли. Чтобы наверняка.

— Слышу разумные слова.

— Других и не произношу, — с гордостью подтвердил тот, мысленно сжимая часы в кармане. — Сколько же времени прошло? Мы бредём по этой улочке, и с каждым шагом ничего не меняется. У меня даже щетина появилась, а брился утром.

— Не знаю, но начинаю верить, что эти хитросплетения путей затягиваются узлом. И не выпускают за свои пределы никого и ничто. Если это правда, у нас ещё одна проблема. Мне уже порядком надоел этот воздух. Чувство, будто в груди улей.

— Настолько плохо? Я тоже это чувствую, но терпеть можно, — сказал Тайлер, сдерживая поток мыслей о хозяйке гостиницы. — Квазий, вот возьми пилюлю. А ты не так прост, маленький человек. Не сошёл с ума и, вроде, держишься. Расскажешь свой секрет?

— Не могу знать, как у меня это получается, господин. Я не чувствую в воздухе ничего, кроме запаха тлеющей травы. Я случайно посмотрел наверх и не увидел ничего на крышах домов. А последствия бойни в Вербе, скорее всего, просто ещё не дошли до меня в полной мере, — признался Квазий, сдавливая шест жаровни изо всех сил. Сжимал настолько сильно, что гладкий железный прут прорезал кожу и пустил кровь. — Но если подумать, то ум приходит одно имя.