— «Гимн спасения». Минооре нужны были особые струны, чтобы совершить задуманное. Как видите, я знаком с этой работой, но все же предпочитаю читать то, где есть подробные описания вправления вывернутой руки. Или есть быстрые способы остановки кровотечения. Вы видели, как быстро человек умирает при ранении в ногу, когда задета бедренная артерия? Всё происходит за считанные минуты… и хорошо, если рядом оказался такой как я. Мне нужны «инструменты», чтобы лечить плоть. Духовным обогащением займусь как-нибудь потом.
— Тоже верно, тоже правильно.
— Ещё, если мне не изменяет память, там упоминалась хладная кровь тёмного желания. Уж не про Бтийсуво ли это?
— Нет, что вы. Сейчас в вас говорит ваше местонахождение. Некоторые жители нашей приморской деревушки поклоняются забытому богу — Донному богу. И только ему. А все слухи про Бтийсуво… это всего лишь слухи. Уверяю вас.
— Вероятно, про хладную кровь читал где-то ещё. Прошу простить, если обидел. Понимаю не оправдание, но дел и, правда, много, — проговорил лекарь. Он не заметил в услышанном ни единого намёка на ложь.
— Готово! Она открыта! — воскликнул рыбак. — Не нужно извинений. Всё понимаю. Давайте же поспешим к старушке…
— Я прямо за вами. Ведите…
Дверь открылась, и из внутренностей хлипкой постройки вырвался дух гнилого пищеварительного органа кашалота, что дышит человеческой старостью. Нос даже улавливал след жужжания мух, которое роится над солевыми туфами. В сравнении с этим запахом, вонь выгребной ямы — изысканный парфюм. Бенард, проклиная своё обоняние, чуть было не потерял равновесие из-за такого натиска разложения, но успел упереться в переборку рукой. Собравшись с силами, прошёл за рыбаком-книгочеем. Миновав небольшое помещение, по всей видимости, с кормом, перешагнул ещё один порог и углубился в тёмное помещение с двумя стойлами. Над одним из них горел тусклый фонарь, и его достаточно для того, чтобы увидеть ту самую старушку. Лошадь нездорово-серого цвета лежала на подстилке из сена и грязи. Кобыла с облезшей гривой пыталась жевать собственное переднее копыто. Сиплое ржание перемежалось с фырканьями — её без сомнения грызла боль. Если не хочешь проводить свои ночи в компании бессонницы — такое лучше бы не слышать.
Белая перчатка подумал: — Ну, в конце концов, это тоже жизнь, — и приблизился к ней. Сумку приземлил рядом с собой, так начал осмотр.
Большую часть внимания притягивало раздутое брюхо — казалось, ещё немного и лопнет. Внутри абсолютно точно что-то происходило. Кобыла прерывисто сопела; будто пыталась по-человечески закричать, когда её кожа вздымалась и опускалась. Подлинные муки заполняли её, это с лёгкостью считывались по судорожным извиваниям, через зубы из пасти выливалась гнойная пенистая масса. Она-то и была источником сногсшибательного амбре. Жёлто-оранжевые глаза в стройном большом черепе вращались свободно, как отсечённые, и искали помощи в углах едва освещённого помещения. Ни один лекарь не сталкивался с подобным до этого момента. Все появляющиеся догадки насчёт происходящего быстро отсекались сами собой.
Бенард опасался, что обычно предпринимаемые действия могут лишь ухудшить и без того ужасное состояние. Потому старался найти способ помочь, не причиняя вреда. Разыскивая объяснения, обратился к кладовой своих знаний, где переворачивал все известные ему случаи. Подбирал варианты. Хоть старушка и не была человеком, но он не мог отступить. Относился, как и всегда, со всей серьёзностью.
Деревенщина переживал, не находил себе места.
— Это началось вчера ночью, и я сразу попросил передать приглашение, позвать вас. Не мог отойти сам, не мог бросить её. Скажите, она поправится? — спросил он, не смыкая глаз.
— Это может зависеть от того что вы расскажете. Что вы делали до этого? Где были? Рассказывайте в подробностях.
— Вчера я затащил бочки с рыбой на повозку. Потом, мы со старушкой отправились развозить заказы по городу. Ну, понимаете, не все хотят ходить в портовый район за рыбой. Не знаю почему. Может из-за запаха, а может, просто нет времени. Вот и решил развозить сам. Скажу вам, количество покупателей возросло. Если раньше было от одного до трёх в день, то теперь у меня от четырёх до шести.
— Попридержите коней. То есть… я не про такие подробности говорил, — остановил того Бернард.
— А? Извините. Ну, так вот, вчера один заказ остался. Его не смогли забрать. То ли из-за болезни, то ли из-за срочных дел. Мы со старушкой пошли домой через рынок, и там нам встретился человек с косыми ногами. Богатый такой, в треугольной шляпе. Он и купил остаток рыбы за толстый такой кошель. К слову, его и упёрла чёрная клювокрылка. Не щедрого господина, а кошель…
— Хорошо, я понял. Что дальше? Чем кормили? — спросил лекарь, продолжая искать причину происходящего перед ним. В поисках подсказок нырнул в самые глубины своей памяти. Опускаясь всё ниже и ниже в своих воспоминаниях, до ушей стало шёпотом доноситься странное. Оно осторожно окружало, накрывало как тёплое и мягкое одеяло в холодный день. В то же время звучал как мороз, прибивающий виноград на лозе.
— Ну, потом мы вернулись. Я напоил и накормил старушку, а затем причесал её гриву, — ответил тот без единого признака каких-либо эмоций.
— Корм брали откуда? Из мешка, мимо которого проходили? И дайте посмотреть, чем причёсывали.
— Да, корм брал оттуда, — сказал старик и протянул щётку.
Это была самая обычная щётка, коих много, она ничем не отличалась от других приспособлений для ухода за лошадью. На ворсинках не было крошечных частиц кожи или же следов крови. Возбудитель заболевания не передался через расчёсывание. Тогда направился к мешку и, опустив туда руку, взял горсть корма. Тогда показалось, что-то маленькое и металлическое выпало обратно в мешок. Без промедлений заглянул в него, а там ничего необычного. Ищущий причину перебирать пальцами корм, далее поднёс к носу. Обожженное обоняние не обнаружило никаких отклонений от нормы.
Через череду зловонных мгновений лошадь ещё сильнее вгрызалась в своё копыто. Она жевала свою конечность, пытается избавиться от лишнего. Хруст ломающихся костей слышался в сырой темноте. Предельные страдания заставляли её чудовищно вопить. Туловище дрожало, брюхо задергалось — тряпичный актер кукольного театра — не иначе. Под кожей бурлило то, чего там быть не должно. Оно искало выход из живого мешка, рвалось освободиться из западни.
Лекарь рывком подскочил к старушке. Кожа начала лопаться по линии. Всё выглядело так, как если бы прямо сейчас делали надрез для извлечения плода. Из подобных крошечным прорубям ран медленно, но быстро, текла кровь, мгновенно затвердевала, кристаллизовалась.
— Неси воду! — приказал белпер. — Нужно много воды. Есть тёплая — тащи и грей ещё. Услышал меня?
— Вы же поможете, не дадите ей умереть? — бросив эти слова в воздух, подбадривая самого себя, книгочей пулей вылетел из сарая.
— Сделаю всё, что в моих силах, — прошептал оставшийся. Открыв сумку, перебирал содержимое. Достал пилу и положил рядом, затем вытащил пробку из пузырька с прозрачной жидкостью и облил верх своей мантии у основания шеи. Натянув маску на лицо, достал другой пузырёк из прочного стекла, открыл его рядом с ноздрями старушки. После пары болезненных вздохов, она погрузилась в яму беспамятства. Вырвалась из реальности, укрылась от неё в объятиях сна. Приложив руку к надувающемуся пузырю, спугнул внутреннего обитателя, тот начал ползать, змеёй устремилось к ране, через которую мог выбраться.
Из тени фонаря вышло воплощение мысли, чёрный силуэт, не обращая ни на что внимания, шагал по кругу. К нему присоединился ещё один, а потом ещё и ещё. Каждый озвучивал свои догадки, чтобы найти объяснение происходящему; каждый напоминал об уже известных случаях. Некоторые из теневых ходоков предлагали разбить животному череп — указывали на подходящий инструмент; молот лежал совсем рядом со стойлом. Бенард не согласен со своими мыслями, понимает, что они могут быть обманчивыми и могут предлагать неверные решения; как оно происходит в голове бросающего пить алкоголь…
