Пожилой, взмахом наказав рогатому отступить, выставил вперёд обе руки ладонями вперёд, а затем, набрав воздуха в грудь и расправив плечи, резко выдохнул, чтобы в тот же миг разразиться тирадой, состоящей сплошь из шипения, как если бы не человек стоял сейчас на поляне, а огромная змея, потехи ради сменившая облик.

Рин не видел лица заклинателя, так как всё еще продолжал лежать в траве на том же месте, от смеси испуга, удивления и восхищения забывая порой как дышать, но и глядя со спины многое можно было рассмотреть.

Руки, выставленные в сторону скалы, по ходу зачитывания заклинания начали тускло светиться, постепенно разгораясь всё ярче и ярче, освещая пространство вокруг скалы синеватыми всполохами творимой волшбы. Черты старика, а теперь видно было, что это старик, начали заостряться, на голове иллюзорной дымкой замерцали рога — длинный без ответвлений слева и обломанный от середины — справа, вокруг уже нестерпимо сияло от разлитой в округе энергии почему-то василькового цвета, как вдруг, с громким хлопком, всё светопредставление разом прекратилось.

Будто и не было только что пламенного змеиного спича, эмоциональности которого позавидовали бы многие политики, и не сиял над дальней частью острова приличный такой светоч синего оттенка, о котором будут потом слагать истории припозднившиеся пьянчужки. Только двое незваных гостей остались стоять там же, где были изначально. Старик слегка покачивался, но, тем не менее, не делал попыток обо что-нибудь опереться, продолжая твёрдо стоять на ногах. Только от его рук ещё продолжал идти синеватый дымок, напоминая о произошедшем ранее.

Вместе со своим спутником они сгрудились вокруг чего-то, отсвечивающего во все стороны белым, переливчатым цветом. Старик с рогатым пошипели друг на друга над неизвестным свечением, а после, взяв какие то предметы, похоже это свечение и испускавшие в руки, понесли их в сторону Рина.

***

Мальчик боялся и мускулом пошевелить. Его обнаружение представлялось неизбежным. Рин попытался отползти, скрыться среди бурьяна, но ноги не слушались. Две фигуры, словно жнецы погибели, надвигались на ребёнка, неся с собой неотвратимую кару за излишний интерес к своим персонам.

Сияющее нечто, отсветами игравшее на лицах незнакомцев, искажало черты лиц, добавляя жуткого гротеска происходящему. Глаза на лицах, обращённых теперь в сторону Рина, горели каким-то нечеловеческим огнём, походя в темноте на змеиные. Когда до места, где спрятался мальчик, монстрам оставались жалкие несколько метров, тот зажмурился, не в силах и дальше смотреть в глаза приближающейся смерти.

Секунды медленно тянулись одна за другой, наполненные липким страхом и чувством безысходности. Глаза Рин по-прежнему держал закрытыми, боясь увидеть перед взором что-то, что тут же оборвет его жизнь, или, того хуже, лица тех существ, которых он наивно принимал за обычных людей. Но шло время, а с Рином по-прежнему ничего не происходило. Всё так же щекотали немного отмершие ноги стебли льна, холодил лицо ветерок, с приближением лета имевший всё больше и больше тёплых волокон в гриве своих эфемерных волос, и только тот свет, что Рин видел в руках у незнакомцев, по внутренним ощущениям приблизился, и сейчас находился, казалось бы, в метре от паренька.

Прождав ещё минуты три, мальчик осторожно приоткрыл один глаз, чтобы восхищённо распахнуть второй и уже двумя уставиться на несколько десятков больших чешуек перламутрового цвета, сложенных в столбики аккурат напротив тех кустов, в которых прятался Рин.

Ему никогда не доводилось видеть такой большой чешуи: чешуйки не были копиями друг друга, но при этом все были размером с ладонь взрослого человека или чуть больше. Впрочем, и о такой большой рыбе в их озере мальчик не слышал. Но слышал о другом. И даже видел. Перламутровую пыль. Торговцы привозили как-то раз, несколько лет назад, пару сотен грамм этого товара.

Как оказалось, пыль была очень редким алхимическим ингредиентом, добываемым из каких то морских существ. Привёзший товар на Лиодор путешественник знал о направленности деревни, но не питал надежд продать высококачественный катализатор, а приехал докупить свежих трав для простых снадобий. На его счастье, когда он всё же упомянул про толчёный перламутр, ему попался алхимик из столицы княжества, приехавший на Лиодор за тем же, за чем и он, скупивший весь запас. На острове долго ещё ходили истории о безумце, купившем щепотку белой пыли по её тройному весу в золоте.

Фигуры в накидках тем временем продолжали суетиться, споро бегая от незаметной ранее ниши в скале, где лежало сейчас примерно столько же чешуек, сколько находилось около Рина, к приснопамятным столбикам, перекладывая туда всё те же чешуйки, продолжающие светиться во тьме ночи спокойным светом и отблёскивающие во все стороны оттенками перламутра. По мере этих телодвижений ниша, на деле оказавшаяся довольно-таки объёмной, пустела, а стопки чешуи около Рина росли.

При всей скорости работы, а хоть существа аккуратно перетаскивали по одной чешуйке за раз, но делали это очень быстро, неизвестные всё время держались очень напряжённо и реагировали на каждый шорох. Наверное поэтому, на очередной партии, когда со стороны одного из берегов послышались характерные всплески, приправленные лёгким магическим семицветьем, видным даже с наблюдательного поста, занятого мальчиком, оба они почти моментально бросились проверять, что там произошло. Только что старик аккуратно положил свою чешуйку к остальным, рогатый же более небрежно почти бросил свою ношу совсем близко к Рину. А затем отправился следом, к берегу, где вовсю резвилась сойка.

Рыба эта славилась на всё Великое озеро не только большой ценностью для алхимии и вкусовыми качествами, но и предельной осторожностью, с которой эти существа выбирали места кормёжек и нерестилищ для своих косяков. Подплывая к берегам островов по ночам, хитрые создания в течение предшествующего дня направляли в выбранном направлении несколько своих самых юрких и выносливых собратьев, чтобы те, сплавав к намеченному месту, подтвердили или опровергли его безопасность.

У рыбаков в данном случае ещё были шансы выловить сам косяк, потому что отсутствие одного-двух разведчиков при количестве около десятка рыбы замечали только к середине ночи, но вот во время нереста… То ли руководствуясь инстинктами, то ли банальной паранойей (с них станется) ушлые животные засылали на места икрометания максимум двух разведчиков, которые осматривали местность строго определённое время, после чего тут же возвращались назад. Не приплывёт обратно хотя бы один, и вся стая тут же срывается подальше от опасной точки, попадётся на крючок — отпускай, не отпускай — тот же результат.

Стоит ли говорить, что при таких сложностях икра этой рыбы стоила баснословно дорого. Поговаривали, что за одну уже отложенную икринку, найденную счастливцем и вовремя, живой, проданную ценителям, можно было безбедно жить целый год.

В любом случае, момент уже был безвозвратно утрачен, сойка приплыла, но теперь её заметили, и Рину стоило бы волосы рвать с досады, что он упустил свои деньги, если бы внимание мальчика в этот момент не было занято совсем другим действом.

***

В ночи, при лунном освещении, она, даже небрежно брошенная на примятую траву, была прекрасна. Светлые оттенки перламутра, волнами перетекавшие один в другой внутри чешуйки, разгоняли ночную тьму, окрашивая предметы в удивительные цвета. Казалось, там, внутри, дремлет какая-то могучая сила, она манила, завлекала своим сиянием…

Мальчик сам не заметил, как у него в руках оказалась та самая чешуйка, оброненная рогатым, а когда заметил, возвращать уже было поздно: неизвестные вернулись с берега, видимо удовлетворённые проверкой, и направились к нише. Действовать нужно было быстро. На следующем же заходе в сторону Рина они обязательно заметят свечение, идущее со стороны льняного поля.

О том, что с ним могут сделать два монстра, один из которых к тому же владеет магией на уровне столичных волшебников, думать было страшно. Стараясь лишний раз не шуметь, Рин стянул с себя куртку (хорошо, что пошёл в той которая испачкалась днём — не испортил второй комплект), чтобы затем завернуть в неё добычу. Свечение пропало, и паренёк облегчённо выдохнул: неизвестные уже шли в его сторону, и трюк с курткой был очень своевременен.