— Да я бы не сказал…

— Не ври, — усмехнулся Крошев. — Прекрасно все понимаешь и пользуешься. Так и надо. А вместе с нами… Представляешь, какие перспективы? Как уж там назвали студенческий фильмец? “Атомный царевич”? Забавно. Ленин был не дурак, кино и правда важнейшее искусство. Просто посадить тебя перед камерой и снимать… само по себе уже искусство… А создать что-то грандиозное для общего дела… Если даже мелким уродцам с плебейскими рожами удалось построить мощную систему… То что будет с твоей помощью?! Безграничные возможности! Все людишки наши с потрохами. Я так и вижу…

Мне казалось, я уже слышал что-то подобное. Или читал. Вот только когда и где? Крошев будто забыл о моем присутствии. Говорил, обращаясь к одному лишь Владу:

— Не бойся, я все возьму на себя. Видишь, даже твоих новообращенных забрал. Там у вас что-то пошло не так, я с этим разберусь. Они тоже станут частью системы. Ты пока еще хрупкий, эта ноша слишком тяжелая для тебя. Но уже скоро все будет! Не успеешь оглянуться… Я поделюсь с тобой своей властью. Тебе понравится управлять покорными людишками и низшими вампирами…

— Это… вы ночью приходили под окно? Кто же вы?

— До сих пор не догадался, глупыш? Вот Максим наверняка уже знает, — Крошев обернулся ко мне, не забывал, значит.

— Вы… тоже стратилат, как Валера?

— Конечно. Вот только не надо сравнивать меня с этим сопляком. Ему еще расти и расти. Влад, ты, кстати, ему больше не должен подчиняться.

— А я и не подчинялся.

— Отлично. Максим, ты ведь тоже с нами? Нам нужна свежая кровь, — Он улыбнулся, показав белые зубы. — Кровь в хорошем смысле.

Внутри меня кто-то отчаянно вопил: надо скорей удирать отсюда. Желательно и Влада за собой утащить. Наверное, это был здравый смысл. Или инстинкт самосохранения. Только я не мог встать. Немного похоже на ту сцену, в прошлое воскресенье, когда увидел, как вампир пьет кровь. Но тогда было страшно, а сейчас… Я бы даже не сумел точно сказать, что чувствовал. Сопротивляться не было никакого желания. Возможно, кофе неспроста был со странным привкусом и ароматом и дело вовсе не в коньяке, а в какой-то другой добавке… Я просто слышал уверенный, приятный, чарующий голос Крошева и не хотел, чтобы он умолкал:

— Да, в последние годы жизнь стала совсем тухлой. Все застоялось. Надо ее слегка встряхнуть и обновить. И тогда… Договорились?.. Ну, я жду ответа.

— Я не хочу быть вампиром.

Крошева ответ Влада не сбил с толку. Он спросил спокойно, скорее даже шутливым тоном:

— А кем ты хочешь быть?

— Предпринимателем. Скоро все вокруг изменится и…

— Я тоже отказываюсь, — у меня снова развязался язык.

— Какие же вы еще наивные. Мальчишки. Думаете, в этой стране что-то можно всерьез изменить? Перестройка? — он усмехнулся. — Перемены только декоративные. Чтобы народец совсем не заскучал. Массовка сможет чуть лучше одеваться, чуть вкуснее есть и ходить в видеосалоны. Вот и все. Остальное — сладкие обещания. Больше им и не нужно. А по сути страна останется прежней. Сами убедитесь. Наша система бессмертна. Только избранные смогут жить, как захотят. Итак, вы оба согласны?

Мы переглянулись. Влад отрицательно качнул головой.

— Это что, бунт?

— Да.

Я думал, сейчас произойдет что-то ужасное и непоправимое, но Крошев все еще спокойно произнес:

— Вы сами не понимаете, от чего отказываетесь... Погодите минуту, я забыл позвонить по делу… А вы пока подумайте.

Он поднял трубку телефона, стоявшего на столе, набрал номер. В кабинете нависло тяжелое молчание. Закат за офилкном давным-давно догорел, в темном небе тускло светил месяц. Крошев так и не поговорил ни с кем по телефону, сразу же положил трубку после гудка.

— Ладно, потом, — и опять вернулся к прерванному разговору. — Хватит глупостей. Ваша юная наивность — это, конечно, очень мило, но всему есть предел.

Дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвалась целая толпа.

Дорогие друзья, финальные главы планирую опубликовать 26 декабря, а пока можно поучаствовать в опросе здесь в блоге и заглянуть в мою группу ВК "Планета Лапы Вагнер")

Примечания:

“Колесиком и винтиком” — словосочетание из статьи Ленина “Партийная организация и партийная литература”. Статья входила в школьную программу, поэтому от ее изучения было не отвертеться. Правда, речь в ней шла о пропагандистской литературе, но определение “колесико и винтик” очень даже точно характеризует положение человека в тоталитарном государстве.

Тройки — органы НКВД, действовавшие в период массовых репрессий в 1937-38 годах. Состояли из трех человек. Судопроизводство было ускоренным, адвокатская защита отсутствовала. Приговоры троек были обвинительными, подсудимых приговаривали к расстрелу или к большим тюремным срокам.

Вот только когда и где? — Макс пытается припомнить сцену из “Бесов” Достоевского (глава “Иван-Царевич”), где Верховенский старается перетянуть Ставрогина на свою сторону.

… кино и правда важнейшее искусство — Крошев упоминает широко растиражированную фразу "Важнейшим из искусств для нас является кино". Если верить Луначарскому, это сказал Ленин в личной беседе с ним в 1922 году.

Двух или трех парней из тех, что вломились в кабинет, я уже раньше видел. В прошлый четверг, в институтских коридорах. А с одним — довольно взрослым на вид, в дымчатых очках — даже разговаривал. Он тогда после съемки отвел нас в библиотеку. Правда, сейчас он был без очков.

В просторном кабинете сразу стало тесновато. И тревожно. Вошедшие сгрудились рядом с дверью. Стояли вплотную, плечом к плечу. И преданными глазами смотрели на Крошева. Будто ждали приказа. Всего я их насчитал двенадцать человек.

— Не одумались еще? — насмешливо спросил нас Крошев.

— Нет.

Он поманил указательным пальцем того из парней, что стоял к нам чуть ближе остальных. Тот покорно подошел, Крошев чего-то шепнул ему.

А через несколько секунд студенты дружно накинулись на нас. Меня зажали со всех сторон. Я не стал сопротивляться. Козе понятно, это бесполезно, какой смысл дергаться. Но Влад не был бы Владом, если бы не попытался отбиться. В итоге вмазали ему довольно сильно. Потом заломили руки за спину так, что он громко застонал.

— Тише-тише, — невозмутимо произнес Крошев. — С ним надо аккуратней. Ценный экземпляр. Итак, пойдем, прогуляемся?

Издевательский вопрос. Ведь выбора никакого не было. Чего же тогда спрашивать.

Нас вывели в коридор, потащили по запутанным переходам и закоулкам. Старинное здание, в рабочие часы такое величественное и светлое, теперь превратилось в бесконечный лабиринт. Электричество горело не везде, где-то полумрак, где-то сплошная темень. На стенах мелькали тени, мерцали зеркала, казавшиеся окнами в другой мир. Куда нас волокут и зачем? Долго мы будем тут блуждать? Или уж лучше подольше болтаться в этом лабиринте, пока что безопасном?

Потом начали подниматься по винтовой лестнице. Крошев чуть отстал. Неторопливо шагал по ступенькам, положив руку на гладкие перила и посматривал на нас, чуть приподняв голову.

Дальше снова лестница, только уже не винтовая, а обычная. Щелкнул замок, скрипнули дверные петли, и сразу повеяло свежим воздухом. Нас вывели на крышу института.

— Полюбуемся на звезды? — с усмешкой предложил Крошев.

Звезды зависли прямо над нашими головами. Много-много крупных сверкающих звезд… Они даже затмевали месяц, хотя тот тоже светил довольно-таки ярко. Наверху дул прохладный ветер, гнал по небу обрывки темных облаков, за которыми звезды прятались, и тут же появлялись снова. Я даже залюбовался, остальные, мне кажется, тоже. Люди ведь редко смотрят ночью на небо. Забывают, какая там наверху красота. Конечно, отвлеклись мы все ненадолго. Не для этого же здесь появились на самом-то деле. Крошев молчал пару минут, выдерживал паузу.