— Вспомнить, что ли, пока школьную программу? Блин, я ведь два года потерял… Собирался в институт поступать, и так вышло…

— Слушай, ты сказал: Влад почуял смерть. Это… так серьезно, что ли?

— Заметно по нему. Вообще, это лучший вариант.

— Так говоришь, как будто пофиг совсем. Тебе вообще на людей плевать?

— Он не совсем человек уже. И я тоже. Может, хватит тему размазывать?

— Нет, погоди. Почему ты считаешь?..

— Макс, учись строить стену между собой и другими. Прозрачную стену, за которой можно отсидеться. Не надо все так близко к сердцу принимать. Иначе очень тяжело тебе будет. Уж я-то знаю.

Валера уткнулся в хрестоматию, но я опять его отвлек:

— Ты сказал, что уже не совсем человек. А какой ты: лучше, хуже? Мне интересно просто.

Он пожал плечами.

— Какая разница? Просто немного другой. Если тебе так уж интересно… Наверное, в чем-то я выше вашей дурацкой суеты. Слишком уж вы носитесь со своей бессмысленной жизнью.

— Но ты ведь все равно вернулся к людям? Вышел из своего заповедника. Значит…

— Ну… в целом, да. Меня тянет к вам. Сила привычки, что тут поделаешь. Я уже уходил раньше. Но тогда очень быстро вернулся. И не один был. С девушкой одной. Знаешь, я ей немного завидую даже. До сих пор. Она… погибла, и мне пришлось вернуться в прежнюю жизнь. Тогда я еще был слабее.

— Расскажешь?

— Нет, — резко ответил он. — Не суй свой нос в чужие дела. Можешь считать меня чудовищем и выродком, если хочешь. Мне пофиг.

— Я не считаю…

— Вот и отлично. И насчет Влада не парься. Чем быстрей для него все закончится, тем лучше. Просто тихо угаснуть — это идеальный выход. Я бы сам выбрал такой финал. Но силы воли не хватает, — он усмехнулся. — Я ведь пока не идеален. Поэтому буду существовать. Раз уж так сложилось.

От его слов буквально веяло холодом. Раньше я думал, это просто выражение такое придумали. Звучит эффектно: ледяные фразы, холод и безразличие. Что-то чужое и далекое, будто ветер из дворца Снежной королевы. Налетит, покружится и улетит обратно, в ледяные края. А тут северный ветер вдруг превратился в обыкновенного с виду парня, всего на год старше меня. Сидит неподалеку, листает толстую книжку и время от времени окидывает комнату холодным взглядом. Наверное, я коряво это описал, не теми словами. Но именно так мне тогда казалось. Неуютно было находиться с ним рядом, хотя ничего плохого он мне не делал и вел себя тихо.

Я несколько раз заходил в комнату к Владу, пытался его растормошить, напоить чаем. Все было бесполезно. Он лежал, словно мертвый. Вот это было по-настоящему страшно. Только вчера разговаривал, спорил, у него было полно сил, а теперь… Я коснулся прохладной руки, сжал запястье…

— Валер, иди сюда!!!

Он появился на пороге.

— Чего ты орешь?

— У него пульса нет!

Валера приблизился к кровати, оттеснил меня, приложил два пальца к запястью Влада, который по-прежнему оставался неподвижным и никак не реагировал.

— Что за паника на пустом месте? Есть у него пульс. Просто слабый. Вот сам проверь.

Не с первой попытки, но я все-таки уловил слабое, очень медленное биение.

— Все равно, это ненормально.

— Для вампира более-менее нормально. Они… мы можем жизненные процессы замедлять. Хотя…

— Надо что-то делать!

— Ну, попробуй крепкий кофе ему дать. Раз так беспокоишься. Нашел себе заботу.

У Игоря отыскалась только пачка кофейного напитка. Естественно, толку от него ждать не приходилось. И тут я вспомнил…

— У нас дома индийский кофе есть. Я смотаюсь по-быстрому, привезу?

— Валяй, если тебе спокойно не сидится, — согласился Валера.

— Присмотришь пока за ним?

— Конечно. Все равно заняться нечем. И, кстати, телек посмотрю. А то совсем отстал от жизни.

Игорь не успел обзавестись телевизором, зато в комнате дяди Паши в углу стоял солидный цветной "Горизонт" в деревянном полированном корпусе.

— Влад болеет, а тут рядом телевизор будет шуметь…

— Это не болезнь, всего лишь переход. И я не буду громко включать. Может, наоборот, он на телевизор отвлечется.

Валера щелкнул выключателем, экран засветился.

Я быстро собрался, перед уходом снова заглянул в комнату.

— Валер, а ты?..

Я не решился договорить, но он и сам догадался.

— Не бойся, он меня как пиявец сейчас не интересует. Можешь смело уходить. Если вдруг что — в холодильнике крови еще полно.

*****

Я уже подходил к дому, когда на меня налетела рыже-белая молния и чуть не сшибла с ног. Это была Несси. Она легко вырвала поводок у Лешки. Я присел на корточки, а счастливая Несси поставила передние лапы мне на плечи и облизала все лицо. Как же классно, когда тебя вот так радостно встречают!

— Ты уже совсем вернулся? — печально спросил Лешка.

— Нет, забежал ненадолго.

— Тогда хорошо.

Похоже, ему не хотелось расставаться со своими обязанностями гулять и играть с Несси. Потом мы с Несси поднялись в квартиру. Там был порядок, собачья миска до краев наполнена чистой водой. В общем, на Лешку можно было положиться. Хоть что-то приятное за последнее время.

Я открыл кухонный шкафчик, достал с верхней полки коричневую жестяную банку, поднял крышечку. Банка оказалась еще наполовину полной. Я плотно закрыл ее, положил в целлофановый пакет. Дальше обследовал аптечку. Валерьянку Влад прикончил ещё в субботу, зато нашлись валидол и корвалол. Я решил, что они точно не повредят. Потом забрал кое-какие забытые вещи в своей комнате. На глаза попалась общая тетрадка, в которой собирался вести дневник своих достижений за каникулы. Да уж, достижения пока были сомнительными. Но я на всякий случай тетрадку тоже прихватил. Несси смекнула, что я опять собираюсь уходить, уселась перед кроватью и обиженно заскулила.

— Несси, понимаешь, тут такие дела… То есть я сам ничего не понимаю. Но я должен помочь. Я там нужнее. А о тебе пока Лешка позаботится. Он же молодец, да?

Кажется, она меня поняла. Я вспомнил, что давно не пытался звонить Чагину, но и в этот раз не повезло. Трубку никто не брал. Где же его носит?

Пора было расставаться. Несси проводила меня до порога. Вот так быстро меняется жизнь. Только в понедельник я ушел из собственного дома, а за три дня столько всего успело произойти. И непонятно, что ждет дальше. Скорее всего, ничего хорошего.

*****

На обратном пути мне лезли в голову всякие мрачные предчувствия. Я уже обзывал себя последними словами, что сорвался с места и даже Игоря не предупредил. Не надо было доверять Валере. Кто знает, что на него найдет? Откровенно говоря, я его побаивался. Особенно после утреннего разговора. Но и сидеть сложа руки, тоже было, наверное, неправильно…

К счастью, на месте все оказалось относительно нормально и спокойно. То есть без изменений. Валера с интересом смотрел телевизор, Влад лежал, отвернувшись к стене, но, по крайней мере, хотя бы дышал. Мне даже удалось с ложечки напоить его крепким сладким кофе. Плюс ещё заставил выпить корвалол. Показалось, что пульс потом стал почаще и уже не такой пугающе слабый. Может, только показалось. Очень уж хотелось верить, что я не зря мотался домой.

Больше никаких вариантов на ум не приходило, оставалось только ждать возвращения Игоря.

*****

Уже вечером, ближе к ужину Игорь вышел из комнаты и довольно долго отсутствовал. Возвратился с торжественным видом. В руке держал небольшую бутылочку из зеленоватого стекла, заткнутую пробкой.

— Попробуем. Вдруг ему поможет.

— А что это? — спросил я.

— Святая вода. Я у соседки попросил. У нее всегда запас есть, она по праздникам в церковь ходит.

— К чему эти эксперименты? — настороженно бросил Валера.

Примечания:

Советские магазины ничем не могли порадовать любителей кофе. То есть кофейные зерна в свободной продаже можно было приобрести, особенно в крупных городах. А вот с молотым кофе дела обстояли хуже некуда. В свободной продаже имелись заменители — так называемые "кофейные напитки", обычно на основе ячменя. Или весьма сомнительный "кофе" с тем же ячменем, в который добавляли какой-то процент кофейного порошка. Стопроцентный импортный кофе в красивой упаковке был легко доступен только "элите". А вот остальным приходилось кофе доставать самыми разными путями. И, конечно, желающие его доставали. Чаще всего это был растворимый индийский кофе в коричневой жестяной банке с желтовато-оранжевыми надписями и рисунками — «Indian Instant Coffee». Опустевшую банку не выбрасывали. Она служила для хранения сахара или специй и продолжала украшать кухню.