Но ведь тогда Ратбоун так и остался бледнокровкой, и его жизнь продолжила бы быть сущим ужасом.

Бабушка говорила, что во всем нужно было искать хорошую сторону. Обучала ли этому ее собственная мать?

— В мире мертвых я встретила свою прабабушку, — сказала я.

Ратбоун удивленно на меня взглянул, опустив подбородок.

— Она рассказала, что все по моей линии были Хранителями магических артефактов. И Минос знал это.

— Он знал, и именно поэтому отправил меня за тобой тем утром, когда твою мать похитили. После того, как я встретил тебя в клубе…

Жар прилил к щекам, потому что я вспомнила нашу первую встречу на танцполе «Инферно».

— Я почувствовал от тебя магию теней, но не знал кто ты такая. Я последовал за тобой до дома, и тогда обнаружил твою маму. Она выбрасывала мусор посреди ночи.

— Она работает медсестрой в больнице, и у нее часто ночные смены, — пояснила я. — Работала…

Ах, как много я бы отдала, чтобы мы пересеклись в ту ночь и поговорили. Если бы я не завалилась спать, как только перешагнула порог дома…

— Я не почувствовал в ней некромансера, но зато было что-то другое. Я почти сразу догадался, что к ней применили магию крови. Причем, довольно сильную. Когда я рассказал все отцу… Он решил, что это была Тамала. Он искал ее, отчаянно искал после того, как она сбежала, оставив практически ни с чем.

— Она не дала ему достать Империальную звезду.

— Да, Тамала, не желала давать ему такую силу. Но ты уже у нее на тот момент родилась, и Минос угрожал твоей жизни, поэтому она достала то, что смогла.

— Так у него и появился Усилитель, — догадалась я.

Все наконец встало на свои места. Мама пыталась защитить меня, а поэтому решила хранить силу в тайне. И свою, и мою. Должно быть, мама ждала моего восемнадцатого день рождения, чтобы рассказать мне о магии, ведь именно тогда она проявляется наиболее настойчиво.

А, может, она надеялась, что магия крови в совокупности с неведением помогли бы сдержать мой дар в секрете как можно дольше.

Ратбоун заметил выражение на моем лице и покрепче стиснул меня в своих объятьях. Он начал играть с кончиком моей пряди, и это немного отвлекло от грустных мыслей.

— Что будет теперь?

— Теперь нам нужно объединиться.

— Безусловно, ты можешь оставаться здесь со мной сколько угодно.

Сначала он довольно сверкнул зубами, но затем покачал головой, и волосы упали ему на лоб.

— Я имел в виду, что мы должны объединить некромансеров, пагансеров и трансмансеров против Дома крови. Кто бы из советников ни стал преемником престола, я могу с уверенностью сказать, что этот гемансер не окажется для некромансеров и других магов сильно лучше моего дорогого папочки.

— Теперь, когда Минос умер, это должно быть проще простого. Чего им бояться?

Если другие Дома так опасались Миноса, отчего отказались помочь нам напасть на Дом крови… Отныне им не должно быть страшно встать против нового короля, который вылезет из шайки приспешников Миноса.

— Все не так просто, как кажется… Политические интересы Домов — тот еще урок истории, на который, я думаю, у тебя сейчас сил нет.

Я хотела возразить, но мои глаза и в самом деле слипались от усталости. Ратбоун заметил это и расхохотался.

— Как точно ты угадал, — хмыкнула я.

— Я чувствую тебя, Мора. Как никогда никого не чувствовал.

Ах, точно. Завет. Гарцель упоминала, что мы с ним связаны. Однако этот черный ящик я открывать тоже пока не была готова.

— Пойдем. Тебе пора отдохнуть. — Он встал с покрывала, которое сам принес и постелил на траве ранее, и протянул мне руку.

С той уверенностью, которую я смогла в себе собрать, я приняла его жест.

За последние недели Ратбоун ожил на моих глазах, и я не могла отрицать, что вместе с этим ожили и мои чувства. К себе, к миру и к нему. Боль, радость, тепло, любопытство — все смешалось внутри.

Я никогда не чувствовала себя более живой.

***

Вздремнув пару часов, я обнаружила, что жутко хочу кушать. Ратбоун посидел со мной, пока я засыпала, но затем ушел поговорить с сестрой. Он обещал прийти ко мне ночью, и я не сомневалась, что он вернется.

В животе снова заурчало, поэтому я поспешила вылезть из-под одеяла. Замок уже начал засыпать, и только звук бушующих волн нарушал блаженную тишину. Я находила мелодию воды успокаивающей, и, Александр, судя по храпу, раздававшемуся из его спальни, тоже.

Я спустилась на первый этаж, стараясь идти как можно тише, но старинные половицы бессовестно скрипели под ногами. Кто-то оставил окно открытым в столовой, отчего там сильно пахло бризом. Я прошла в кухню.

Дверь в холодильник захлопнулась, и меня едва не хватил сердечный приступ. Ева подпрыгнула с коробкой молока в руках и расплескала его по себе и по полу.

— Тоже не спится? — рассмеялась она.

Ева скинула туго сплетенную косу и принялась вытирать свою шелковую ночную рубашку. Светло-голубой цвет пижамы оттенял зеленые радужки ее глаз, и я не могла не вспомнить нашу первую встречу.

Тогда она тоже была в ночной сорочке, но призрачный взгляд в глазах наводил мурашки. Новая версия Евы не пугала меня так, как раньше.

— Я забыла поужинать, и теперь желудок не дает мне уснуть.

— И как же мой сын это позволил? — цокнула языком она.

Раздражение начинало бурлить во мне.

— Что это еще значит?

Ева двинулась к ящику со столовыми приборами и вытащила нож. Я решила, если она сейчас скажет, что не одобряет мои отношения с ее сыном и пригрозить отрезать мне голову, это определенно удивит меня меньше, чем любой поступок отца Ратбоуна.

— Это значит, что ты теперь всегда будешь у него на первом месте.

— И вы завидуете?

Она хмыкнула и взяла из миски с фруктами апельсин.

— Конечно. Хотя у нас с сыном еще до его смерти были некие… разногласия, я всегда буду надеяться, что он не забудет о родной матери.

Ева отрезала апельсин на дольки и протянула половину мне.

— Я хотела бы попросить тебя замолвить за меня словечко, — сказала она.

Судя по всему, шок отразился на моем лице. Я приняла фруктовые дольки из ее рук.

— С чего вы взяли, что он прислушается к моему мнению?

— Прислушается, Мора. Очевидно, что мой сын видит в тебе нечто особенное.

— А вы не видите?

— Я вижу силу, но куда она тебя заведет… Лишь время покажет. Я надеюсь, что Ратбоун не останется похоронен под завалами.

Какая причудливая манера разговаривать… В ответ на совершенно беспочвенные обвинения, я тут же ощетинилась. Кто она такая, чтобы сомневаться в моей силе после того, как я воскресила ее сына и помогла избавить мир от ее жестокого мужа?

— А с чего вы взяли, что вы вообще нужны Ратбоуну? Насколько я поняла, мать из вас никакая. — Мой тон заметно повысился.

Ева с усилием сглотнула.

— Ты не знаешь ничего обо мне, девчонка! И о нашем с сыном прошлом тоже!

Я промолчала, потому что это была правда. И все же я увидела достаточно, чтобы сделать выводы.

— Вы обвинили Ратбоуна в предательстве Миноса, когда мы приходили за кристаллом! Вы прекрасно знали, как король поступал с сыном, и это Ратбоуна вы считаете предателем?

Ева раскрыла рот от возмущения.

— Да если бы он просто слушался отца и не шел против его воли, не лез не в свои дела, то не умер бы! Не потерял бы магию! Ратбоун остался бы в безопасности! И когда стал бы достаточно взрослым, что смог бы перенять трон у отца и привнести реальные изменения в Дом крови.

Она отдышалась, а затем запихнула в рот дольку апельсина. Сок потек из уголка ее рта.

— Нет никакой гарантии, что после стольких лет тирании Ратбоун вообще захотел бы этот трон. Сейчас он его не хочет, — тихо сказала я.

— Когда придет время, захочет. И ты ему поможешь.

— Это приказ?

— Это совет, — выдохнула она, словно уговаривала себя успокоиться.

Я фыркнула.

— Я много лет провела то в милости своего муженька, то в ненависти. Если бы не рождение сына, он бы просто меня убил.