В ответ послышался животный рык, исходящий из моей собственной грудной клетки. Ратбоун нагнал меня и ухватил за бедро. Быстрым движением я развернулась и обернула обеими руками его шею.

Он замер, рассматривая мое лицо шокированными глазами.

— Не вставай у меня на пути! Тебе повезло, что ты не первый в моем списке. Сначала он, затем ты.

Его взгляд помутнел влагой, но он быстро сморгнул это чувство. Мягкое переливающееся золото радужек сменил холод. На мгновение я потеряла то, за чем так спешила и просто уставилась на бледнокровку. Мои пальцы все еще сжимали ему глотку.

— Я на твоей стороне, — прочитала я по его губам и очнулась.

Я оскалилась и покрепче сжала твердую плоть в руке. Магия перетекала из амулета на шее в мою ладонь. Атмосфера в лесу поредела. Ратбоун закряхтел и упал на колени, стремительно теряя драгоценный воздух. Мое терпение тоже подходило к концу. Я вспомнила, как он касался моей поясницы, ведя меня в нежном танце. Но все это было обманом.

Ратбоун был обманом.

Наследник жестокого короля, помешанный на власти и дикости, он не заслуживал моего милосердия, как и остальной Дом крови. Они не могли продолжать жить после всего, что натворили с моей мамой и лучшей подругой.

Стереть Дом крови с лица земли — все, чего я хотела. Я этого заслуживала.

Продолжая хрипеть, Ратбоун покраснел и медленно поднял руку, словно пытался сдать сдачи, но даже пошевелить пальцами было неимоверно тяжело. Он открыл рот в немом возгласе. Я не желала слушать мольбы о пощаде, потому стиснула шею сильнее. Тогда он опустил свою ладонь мне на плечо.

Лес, прилегающий к Дому крови, исчез вокруг нас. Тьма сменилась ярким светом.

— Что ты делаешь? — возмутилась я в пустоту.

Ратбоуна рядом больше не было.

Тело стало невесомым, точно замерло в падении, но стопами я все еще чувствовала твердую землю под ногами. Обернувшись, я наткнулась на ослепляющий свет и зажмурилась. Источник излучения видно не было, но глаза щипало, как будто я посмотрела прямиком на солнце.

От негодования я пнула землю ногой. Мне осточертело попадать в другие измерения, но я больше не желала мести. Грудь затопили грусть и тоска. Мне хотелось домой в Винбрук.

Я коснулась прохладной ключицы, но амулета на себе не обнаружила.

Уголки глаз наполнились слезами.

Затем свет сменился комнатой. Залитая лучами спальня с прыгающими по стене солнечными зайчиками. И детский смех. Я прошла вглубь комнаты, осторожно шагая, чтобы не задевать скрипучие дощечки. Откуда я узнала, какие именно из них скрипели?

Рыжеволосая женщина держала на руках ребенка и раскачивалась на кресле, что-то тихо напевая себе под нос. Маленький мальчик вбежал в комнату, его коленка была разодрана до крови, а челка цвета вороньего крыла заслоняла глаза. Он смахнул ее, но волосы опять упали на лоб.

— Где моя мамочка?

Женщина оторвалась от своего ребенка и взглянула на мальчика. На ее лице быстро мелькнуло отвращение, а затем его место заняло сожаление. Она шикнула на него, чтобы тот не шумел, ведь девочка у нее на руках мирно спала.

Он хотел присесть рядом, но она не позволила, пока он не почистит свои грязные ботинки. Мальчик, понуро опустив голову, вышел из комнаты. Меня уколола жалость и одиночество, которое, несомненно, пронзило и его сердце в тот момент.

Малыш побежал по коридору, а затем по лестнице вверх, пока не достиг громадной золотистой двери с выгравированными на ней завитками. Без стука он приоткрыл щель и протиснулся внутрь, а затем спрятался за ширмой для верхней одежды у входа. В комнате разговаривали мужчины, но лишь один голос заставлял коленки малыша подрагивать от волнения.

Когда гости покинули кабинет один за другим, мальчик выдохнул и совершил ошибку. Ширма перед ним покачнулась, и громкие шаги раздались неподалеку.

— Что ты себе позволяешь? — рявкнул Минос, который выглядел на несколько лет моложе.

— Отец… — произнес он высоким детским голосом.

Но Минос не дал ему закончить и влепил звонкую пощечину. Голова мальчика невольно откинулась в сторону, и он ударился затылком о железную вешалку. В ушах зазвенело, и виски пронзила нестерпимая боль.

— Ничтожество, — процедил ему Минос и вернулся за стол.

Мальчик вышел из кабинета и тихо поблагодарил небеса за то, что его кости в этот раз остались целы.

— Я хотел показать кое-что другое, — произнес у меня в мыслях взрослый голос Ратбоуна.

Он прозвучал пристыженно и тут же поспешил прокашляться.

Картина перед нами сменилась. Теперь мы находились в Мираже, в нашем с Киарой номере. Смятые простыни на постели, легкий ветерок трепал занавеску. В комнате никого не было. Но затем гвардейцы внесли безжизненное тело Ратбоуна, и я зашла вслед за ними.

Было так непривычно видеть себя со стороны. Затем мы оказались с Ратбоуном вдвоем в постели, и я увидела себя снова — но уже его глазами.

Мои каштановые волосы распластались по подушке, а нос покрывали мелкие веснушки. Загорелая кожа контрастировала с белизной простыней и бледностью Ратбоуна. Я мирно посапывала, а он наблюдал за тем, как вздымалась моя грудь.

Ратбоун коснулся кончика каштановой пряди. Между его пальцами и моим телом пролегла золотистая веревочка, поблескивающая в свете ночника на прикроватной тумбочке. Я не помнила, чтобы когда-либо видела подобную вещицу в нашей комнате, да и она не казалась ничем реальным.

— Это воплощение магической связи между нами. По крайней мере, так я ее себе представил, — объяснил Ратбоун.

Стоп.

Он читает мои мысли?

Раздался смешок.

— Прекрати, — захныкала я.

Нужно было срочно перестать думать.

— Сомневаюсь, что у тебя это получится, — продолжал подстегивать меня он.

Видение погасло.

Ратбоун снова стоял передо мной, и, хотя моя рука по-прежнему покоилась на его шее, больше не пыталась задушить. Он поднял глаза, и его взгляд был таким мягким и нежным, что у меня пересохло во рту. Я смущенно опустила руку.

В голове стояла тишина. Я обратила внимание на амулет, который теперь валялся на земле у нас под ногами. Чужие голоса и видения исчезли, и мое тело снова ощущалось, как мое тело.

— Ты должна знать, что я на твоей стороне. Я… Я ни за что тебя больше не предам.

— Почему я должна в это верить? — хрипло произнесла я.

— Потому что я вспомнил, отчего умер, и расскажу тебе всю правду.

Теперь, когда я уверилась в том, что Минос даже к своему ребенку был совершенно безбожно, я могла видеть возможные мотивы Ратбоуна помогать мне. Но это не гарантировало верность.

Взгляд бледнокровки стал жестким, и наша общая решимость плавала в воздухе, как влажность.

— Я желаю расправиться с Миносом раз и навсегда, — сказал Ратбоун.

Его руки тряслись, когда он говорил о смерти.

Ратбоун начал рассказывать, как он и Киара впервые сбежали из особняка, и порывы ветра стихли. Амулет все еще лежал на высоком пеньке рядом с нами, но я не решалась снова его коснуться. Отсутствие жужжащих голосов приятно действовало на уши. Никогда бы не подумала, что буду так сильно радоваться тишине посреди ночного леса.

— Когда отец впервые разрешил мне присутствовать на собраниях его генералов и советников, мне только исполнилось восемнадцать. Магия бурлила в моей крови, но отец не считал, что я готов управлять. Он бы даже и близко не подпустил меня к своей свите, но это выглядит странно. Я же преемник, и все такое…

Ратбоун покачал головой, усмехнулся над чем-то, и продолжил:

— Чтобы не вызывать подозрения у элиты насчет своего непутевого сына, он все же разрешил мне подслушивать наименее важные обсуждения о бюджете или о расправе с мелкими преступниками. Каждый раз, когда я произносил что-то нелепое или как-либо оступался при советниках отца, он делал так, чтобы я навсегда запомнил, как не нужно было себя вести.

Я сразу же догадалась, что отец его избивал. После воспоминания, которое я увидела у него в голове, сомнений не оставалось.