К ночному подобравшись затишью,

Я горько посмотрел на дом,

Сердце сжалось ужасом и дрожью,

Я умер, но покоя не обрел.

Помоги мне, лунный свет,

Освободи, шальная тьма.

Пока читаешь мой куплет,

Ведьма, воскреси меня.

Меня замутило. Танцпол завихрился перед глазами, превращаясь в сине-красную кашу. Меня замутило сильнее.

Аклис выдернула меня из беспамятства. Мы стояли рядом с танцполом, вжавшись к стене, чтобы не стоять на пути других посетителей. Я старалась сфокусировать взгляд на ее собеседнике, но его лицо расплывалось, словно я тщетно пыталась настроить сломанный фотоаппарат. Они что-то радостно щебетали.

— Ну и как твоя карьера продвигается? — спросила Аклис.

— Недавно выступал на собственном сольнике. На площади свободы. Зрители заказывали мои самые популярные песни! Например: «Вали домой», «Хреново поешь», а также мое любимое — «Да чтоб ты сдох»!

Моя подруга громко расхохоталась и оперлась рукой на собеседника, словно ей вдруг потребовалась опора. Я напряглась, высматривая в ее лице признаки дискомфорта, но их не было. Они продолжили общаться, и я почувствовала себя третьей лишней. В этом помещении было так душно, что легкие, усердно борющиеся за каждый глоток воздуха, начало сводить от напряжения.

— Я отойду в туалет, — сказала я Аклис и ее другу, неуверенная, что меня кто-то вообще услышал.

Махнув самой себе рукой, я развернулась и отправилась искать уборную, где можно плеснуть себе холодной водой в лицо. Строчки странного стихотворения все еще отдавались покалыванием в ладонях. Мои глаза всеми силами избегали большой красной вывески над танцполом. В животе бурлило горючее подозрение, от которого я все никак не могла избавиться.

Кажется, я перепила. А, может, мне что-то подсыпали.

Отыскав глазами вывеску уборной, я стремительно зашагала к ней, как к оазису посреди бесконечного песка. Другие отдыхающие расступались передо мной, словно рябь, пробежавшая по поверхности озера. Короткие юбки, пирсинг, волосы всех оттенков, — все это мелькало вокруг, создавая впечатление, что в Инферно собрались представители всех субкультур. Среди них я чувствовала себя на удивление уютно. Все эти люди чем-то напоминали мне Аклис.

Очередь к туалетным кабинкам двигалась невыносимо медленно, поэтому я протиснулась к раковине и облокотилась по обе ее стороны. Побрызгав водой себе в лицо, я ожидала, что приду в себя. Но тянущее ощущение в животе переместилось в грудную клетку. Что-то грызло меня изнутри, но я все никак не могла понять причину этого странного чувства. Раньше алкоголь на меня так не действовал.

В отражении зеркала мои глаза выглядели необычно. Обычно серые радужки светились серебром с синеватым отливом. Пару минут я глазела на себя, не отрываясь, пока на фоне двигались девушки и о чем-то шептались. Мои руки задрожали, и я списала странный цвет глаз на освещение в уборной и обман зрения. Забыв даже занять очередь в туалет, я выскочила обратно к тесному душному танцполу.

Я ожидала, что прохожие снова освободят мне путь назад к Аклис, но большинство стояли ко мне спинами. Решив обойти толпу длинным путем, я развернулась и врезалась прямиком в что-то твердое. Должно быть, я не заметила дверной косяк. Однако боль в бедре и плече так и не наступила, хотя я зажмурилась, ожидая худшего. Удар был чем-то смягчен.

Я распахнула глаза и увидела, что сверху вниз на меня смотрел парень. Янтарные глаза внимательно меня изучали. По телу пробежала каскад мурашек, но я все также стояла, как вкопанная.

— Извиняюсь, — отмерла я, но по-прежнему оставалась на месте.

Другие посетители двигались вокруг нас, обтекали нас, словно высокий памятник. Мы молча уставились друг на друга. За это время я успела заметить, что его глаза тоже словно светились. Мне пришлось высоко задрать голову, чтобы заметить это, так как парень был необычайно высоким.

Он склонился вперед, будто хотел что-то сказать сквозь громкую музыку, но затем покачал головой и отстранился. Моя грудная клетка вибрировала, и было сложно понять от ревущей ли это из колонок музыки или от бешеного стука моего сердца.

Я ждала, что он что-то скажет, примет мои извинения, но вдруг его глаза потемнели, и лицо приняло безразличное выражение. Он углубился в толпу, расталкивая людей на пути. А я все так и стояла в проходе между туалетом и основным танцполом, смотря ему вслед.

Что, черт возьми, это было?

Когда я перестала видеть макушку его головы в толпе танцующих, то отправилась на поиски Аклис. Она сидела на коленях у того самого друга рядом с барной стойкой.

— Аклис, вот ты где! — облегченно воскликнула я.

Моя подруга подняла опьяненные глаза, но не шевельнулась. Ее рука обвивала бокал, а спина прижималась к мужской груди. Аклис обмякла у него на коленях, и в ее взгляде не нашлось ничего, кроме блаженства.

Теперь, когда я могла отчетливо видеть ее спутника, я обратила внимание на его одежду и манеры. Парень был явно сильно старше нас, да и одевался довольно чудно: его лиловые брюки ловили отражение софитов, а рубашка с рюшами на рукавах устарела века так на два.

Впрочем, весь клуб был заполнен не менее странными личностями. Взять хотя бы того парня возле туалета. Инферно собрал в себе наиболее нестандартно одетых людей. Я удивилась, что нас вообще туда впустили.

Я хотела бы позволить Аклис продолжить ворковать и дальше со своим кавалером, но мне срочно требовалось с ней поговорить.

— Сходи со мной в туалет? Я что-то нехорошо себя чувствую.

— Олененок, да ты просто недостаточно пьяна. Ты так и не расслабишься, если не напьешься, — протянула она заплетающимся языком.

— А сколько коктейлей выпила ты?

— Всего три.

Аклис смотрела мне в глаза, но я могла поклясться, что она находилась где-то на другой планете. Мне слабо верилось, что можно дойти до такого состояния всего с трех коктейлей.

— Если я выпью еще один, ты сходишь со мной?

— Зуб даю, — улыбнулась она, но улыбка даже не коснулась ее глаз.

Присмотревшись к ее спутнику, я заметила, что тот выглядел веселым, но не совсем пьяным, как Аклис. Тошнота подкатила к горлу, но я перегнулась через барную стойку и назвала заказ бармену.

Аклис вернулась к разговору со своим другом и отчего-то громко рассмеялась. Воспользовавшись моментом, она придвинулась к нему еще ближе. Теперь ее грудь касалась его, а рука обвила шею. Мои щеки обдало жаром, и я отвернулась. У моей подруги явно все под контролем. Я зря переживала.

Когда очередной напиток спустился вниз по гортани, жжение внутри ощущалось уже не так остро. Музыка стала прилипать ко мне, и сопротивляться ритму становилось тяжелее.

— Я выпила, теперь пойдем, — потянула я за руку Аклис.

— Ах, я обожаю эту песню! — вдруг вскочила она. — Сначала давай потанцуем!

Я не успела и возразить, как Аклис соединила нас с влажной от пота толпой. Мой пульс забился чаще, но подруга была права: песня действительно заставляла бедра двигаться в такт.

Одна мелодия плавно перетекла во вторую, и я растворилась. Градины пота скатывались по спине, пока барабанный ритм и настойчивая гитара заполняли мою голову. Я изредка приоткрывала глаза, замечала рядом с собой Аклис, ее друга и других посетителей, и каждый раз удивлялась их присутствию. Мои бедра двигались ревностно, словно стремились присвоить себе музыку. Я ревновала мелодию к другим танцующим и не позволяла телу переставать двигаться.

Когда темп барабанов замедлился, я заметила, что танцпол поредел. Теперь я гораздо лучше видела окружающее пространство и подумала, что клуб выглядит меньше, чем мне показалось изначально.

Затем я встретилась с ним глазами. Он стоял с бокалом в руках у барной стойки и раздевал меня глазами. Словно желая подыграть ему, я прислонилась к Аклис и начала соблазнительно тереться о нее бедрами. Она удивленно захихикала, но не отстранилась. Я представляла, что на ее месте был он. Снова повернувшись в его сторону, я не увидела его на прежнем месте. Он двигался через толпу ко мне. Пульс подскочил и возбужденно забарабанил в горле, но я осталась на месте. Алкоголь сделал свое дело.