Итак, «Литвин» ждал, зависнув в темной холодной пустоте, экипаж отстаивал вахты, специалисты – Зибель, Асенов и Хельга Сван – просматривали записи, сделанные на корабле сильмарри, а капитан предавался раздумьям. Что-то происходило с ним, рушились некие стены в сознании, падали барьеры, раскрывались двери; незримый ментальный поток сносил обломки препятствий и увлекал его с собой, все дальше и дальше, быстрей и быстрей – но куда?.. Этого он не знал, но относился к свершавшимся переменам без страха. Такое уже было – в детстве, когда он начал ловить обрывки мыслей, воспринимать эмоции, сопереживать, попадая против желания и воли в метапсихический резонанс с чужими разумами. Тогда он испугался и, если бы не Клаус Зибель, жил бы в ужасе долгие месяцы, возможно – годы… Тогда, в детстве! Но теперь он был зрелым человеком, и перемены вызывали не испуг, не ужас, а любопытство.

В чем состояла их причина? Возможно, он достиг подходящего возраста, в котором новая мутация стала неизбежной; возможно, этот полет к Новым Мирам явился чем-то вроде пускового механизма – сам полет или то необычное, странное, что он увидел на корабле сильмарри. Его способность к восприятию ментальных образов как будто не усилилась, и Сны посещали его с прежним постоянством, однако начал проявляться новый дар: предметы, веши, окружающая обстановка вдруг заговорили с ним. Их голос был тих, видения то смутны, то отчетливы, но кратковременны, как вспышка молнии в ночи. Первый раз – хрустальный лабиринт и гибкие тела сильмарри, скользящих в сумеречном пространстве, затем другие миражи, являвшие то маму, то Йо, то дядю Павла, но приходили они не такими, как на портретах и фотографиях, а в эпизодах и ситуациях, которых в памяти Коркорана не было и быть не могло. Скажем, в тесной и темной каморке: мама опирается о стену, Йо склонилась над ней, а дядя Павел, словно защищая их обеих, стоит, закованный в боевой скафандр. И все они молоды, как будто время обратилось вспять, вернув их снова пленниками на звездолет фаата…

Эскадра миновала третий пояс астероидов и ожидалась через сутки. Утреннюю вахту несла Селина Праа; на корабле и в его окрестностях царило нерушимое спокойствие. Сменившийся с дежурства Коркоран, прищурив глаза и вытянув ноги, сидел в каюте Зибеля. Она была такой же крохотной, как его собственная, капитанская, но вместо дублирующих пультов здесь находился узкий длинный стол с парой голографических проекторов, стопкой книг, покетпьютом и растянутым над ним пленочным экраном. Стол украшала какая-то безделушка, похожая на крохотного осьминога из разноцветной пластмассы или стекла. Видимо, этот сувенир был дорог Клаусу – его защищал полупрозрачный колпак, гасивший цвета и размывавший контуры.

– Это все? – спросил Зибель.

Коркоран кивнул. Взгляд его то и дело возвращался к безделушке под колпаком, порождавшей вспыхивающую на мгновение картину: что-то завернутое в ткань на узкой, с четырьмя пальцами ладони. Рука лоона эо, автоматически отметил он.

– Интересные вещи ты рассказал… – На переносье Зибеля прорезалась глубокая морщина. – В прошлые века это называли ясновидением. Прикосновение к предмету раскрывало судьбу его хозяина – ну, например, взяв в руки ботинок, снятый с трупа, ясновидец мог изобличить убийцу. Конечно, чушь, ерунда! Но занимательно.

– Изобличать мне некого, – промолвил Коркоран. – С трупами у нас напряженка, и эта новая моя способность мне не подчиняется.

– В том смысле, что ты не можешь ею управлять?

– Да. Мелькают всякие странные эпизоды, но исключительно по своему желанию… – Он протянул руку к штуковине под колпачком. – На каракатицу или осьминога похоже. Позволь взглянуть?

– Нет. – Клаус отодвинул колпак подальше, за голопроектор. – Вещица не из тех, которые разглядывают. Как-нибудь я тебе объясню, в чем ее секрет, а сейчас, будь добр, повтори, что ты видел в корабле сильмарри. Под запись, со всеми подробностями.

Коркоран повторил. Затем поискал глазами «осьминога», убедился, что его не видно за корпусом проектора, и, насупившись, буркнул:

– Все у тебя тайны, Клаус, даже стекляшка на столе, и та секретная. Не говоря уж о тебе самом.

Тонкие губы Зибеля дрогнули в усмешке.

– Такая служба, Пол. Мы оба, ты и я, личности таинственные. Ты человек наполовину, а я… – он снова улыбнулся, – я, быть может, вообще не человек.

С минуту Коркоран молчал, обдумывая это заявление. Шутка, розыгрыш? Но, несмотря на усмешки Зибеля, ни шуткой, ни розыгрышем тут не пахло. Определенно не пахло! Наоборот, он ощущал некую твердую решимость, словно его другу надоело притворяться. Казалось, маски, скрывавшие лицо, душу и разум Клауса Зибеля, были готовы спасть.

Какая-то мысль билась в сознании Коркорана, словно он прозревал уже сущность, спрятанную под всеми масками.

– Сильмарри, – медленно вымолвил он, – сильмарри… ты слишком много знаешь о сильмарри. Откуда, Клаус? Йо о них точно не говорила. Вся информация – в отчетах Литвина, и я ее неплохо помню, в отличие от Асенова. Есть там про коллективный разум, про вражду с фаата и про корабль, уничтоженный в зоне Юпитера. Еще описание внешнего вида, без указания размеров… Больше ничего.

– В самом деле? – Зибель с иронией приподнял брови. – Ну, и чего там нет?

– Ни слова о том, как попасть в их корабль, о механизмах, чувствительных к теплу, о кожном питании сильмарри, об их воспроизводстве и странствиях в Галактике, – перечислил Коркоран. – Ты мне, Клаус, очки не втирай, я тебе не простодушный Асенов! Этого нет в отчетах и быть не могло – думаю, по той причине, что ни один фаата не видел живого сильмарри.

– Фаата не видел, но мы – я про Секретную службу говорю – куда любопытней. Это ты учитываешь, Пол? Может быть, сильмарри мы встретили не в первый раз, только не все об этом знают. Не каждый офицер космофлота, скажем так.

– Ксенологи были бы в курсе… и Врба… – Коркоран смолк на секунду, потом, улыбнувшись, коснулся пальцами виска. – Кого ты хочешь обмануть, Клаус? Телепата? Ты закрыт, я не воспринимаю твои мысли, но вот эмоции – другое дело, их за барьер не упрячешь… И если уж начистоту, не попадались мне люди, умеющие ставить ментальный блок. Никто и никогда, кроме одного сотрудника Секретной службы!

Зибель рассмеялся, но взгляд его был серьезен, даже печален.

– Ну, будем считать, что ты меня разоблачил. Может быть, не сегодня, а давным-давно, и если так, я ценю твою деликатность. Но мир движется вперед, вращаются колеса судеб и, независимо от нашего желания, подталкивают к этому или к тому… Когда-нибудь такой разговор должен был случиться, так почему не сейчас? Время вполне подходящее, особенно если представить, что нужно коммодору.

– Врбе?

– Да. Что ему нужно от тебя, зачем на твой корабль погрузили модуль, и для чего ты в этой экспедиции… Ты думал об этом?

– Вообще-то я парень догадливый, – сказал Коркоран.

– Не сомневаюсь. Ну, смотри!

Зибель потер лицо ладонями, и его черты вдруг стали расплываться, лоб и щеки потемнели, нос сделался шире, с глубоким вырезом ноздрей, губы оттопырились, а волосы, темные, как ночь, завились тугими кольцами. Хотя Коркоран был готов к чему-то подобному, он невольно вздрогнул и в изумлении приоткрыл рот. Магия, чертовщина! Над щуплыми плечами Зибеля торчала голова гиганта-негра – крупный череп, кожа цвета шоколада, мощные надбровья, выступающие скулы… Этот человек был еще молод и удивительно красив, красив той благородной красотой, какую дарила своим сыновьям Черная Африка.

– Кто? – прохрипел Коркоран. – Кто?

– Умконто Тлуме, дипломат, бывший представитель Свободной Территории Зулу в Совете безопасности. Именно так записано в досье Гюнтера Фосса, в секретном документе номер 112/56–AD… На Фосса хочешь посмотреть? Или на Роя Банча, Лю Чена, Николая Кривина? Есть и другие фигуранты… Показать?

Коркоран с шумом выдохнул воздух.

– Хватит, пожалуй. Я, конечно, не совсем человек, но для любой из моих половин зрелище жутковатое. Могу я попросить… да, так хорошо. Негр из тебя красивый, но к Клаусу я все-таки привык.