Для людей ожидание томительно. Время кажется пропавшим зря, вычеркнутым из жизни, ибо жизнь для человека — самая большая ценность, приключение, которое никогда не повторится. Люди искренне считают, что каждый ее миг, каждая секунда должны приносить горе или радость, новые картины, новые впечатления или хотя бы ту пользу, какую можно извлечь из лекций и ученых фолиантов. Если их жизнь монотонна, бедна новизной и проходит среди марсианских пустынь, вулканов Венеры или в безопасности и скуке земных мегаполисов, они знают, как ее разнообразить: к их услугам книги и зрелища, еда и напитки, удовольствия духа и плоти, все вымыслы, все фантазии, придуманные человечеством с эпохи пирамид.

Но дроми ожидание не тяготило. Их жизнь была служением, и младшие привыкли ждать приказов старших, старшие — самых старших, и так — до чтимого прародителя, который тоже был когда-то младшим и помнил, что означает ожидать. Они умели ждать столько, сколько надо, не проявляя нетерпения и сохраняя неподвижность, чтобы сберечь силы и не расходовать зря ни пищи, ни воды.

Патта ждал. Ждал, когда придет хосси-моа, вступивший с ним в контакт, и выполнит обещанное. Та фаза его жизни, где он был синн-ко и зонг-тии, учеником и эмиссаром Тихавы, завершилась, как мысль, к которой нечего добавить, и впереди ожидало нечто иное — существование в мире людей и Дважды Отпавших. Не обладая развитой фантазией, Патта не мог его вообразить, так что не предавался мечтам и раздумьям, а, сидя у стены в темном и теплом отсеке, вспоминал рассказы наставника.

Тихава говорил, что григ-ватура-оно, Изменившим Образ Жизни, даровано место на трех или четырех планетах в секторе лоона эо и что эти миры богаты зеленью, водой и солнечным светом. Есть в них холодные области и есть теплые, есть воды пресные и соленые, есть множество существ, диких и не всегда безопасных, живущих на суше и в океане. Таким, говорил Тихава, был в далекие времена материнский мир Файтарла-Ата, в ту эпоху, когда дроми еще не размножились и не пожрали всех неразумных тварей. Что же касается Дважды Отпавших, то они, по словам Тихавы, не являлись кланом и жили совсем по-другому, чем остальные дроми: над ними не властвовал Патриарх, и не имелось в их среде другого деления, как только на старших и младших. Старшие учили младших и запрещали им пускать в ход зубы и когти, и каждый халлаха, едва народившись на свет, был под пристальным наблюдением. Пищи и воды хватало всем, так как старшие не размножались сверх меры, и общее их число определял договор с людьми и сервами Скрытных. И каждый старший, обладавший разумом, мог спрашивать их о чем желал и отвечать на их вопросы, ибо сервы обучали дроми и людей понятному всем языку.

Откуда Тихава знал все это? Это являлось такой же загадкой, как происхождение наставника, как его странные идеи и необъяснимые познания. Размышляя над этим, Патта укреплялся в мысли, что сам Тихава — Дважды Отпавший, прилетевший на Файтарлу-Ата с миров лоона эо. Думать так было для Патты утешением: если можно пропутешествовать от Скрытных в сектор Кланов, то, очевидно, путь в другую сторону тоже не закрыт. Возможно, когда наставник был синн-ко, его специально готовили для внедрения в правящий клан, надеясь, что со временем он станет Патриархом или хотя бы сидура-зонг… возможно, в других трибах были свои тихавы и десятки, сотни их учеников… возможно, Дважды Отпавшие хотели изменить всю жизнь расы, и война являлась удобным предлогом для таких перемен… Возможно! Хотя проверить этого Патта не мог, он не страдал от нетерпения, полагая, что его отпавшие сородичи знают ответы на все вопросы.

Самым удивительным в рассказах Тихавы казалось отсутствие у Дважды Отпавших твердой власти, воплощенной в персоне прародителя. Для синн-ко, да и для старших членов клана, такая ситуация была непонятной — более того, невыносимой. Поэтапное развитие разума и продление жизни прародителя сверх естественных пределов вели к представлению о нем как о высшем существе, едва ли не равном Одарившему Мыслью. Почтение и повиновение Патриарху, заложенные на генетическом уровне, были стержнем, без которого структура клана рассыпалась и строгий порядок сменялся хаосом. Каждый дроми нуждался в руководстве, в инструкциях сложных или простых — в зависимости от возраста и ранга или хотя бы в мысли, что такие инструкции могут быть получены. Патта тоже испытывал подобную нужду — с той лишь поправкой, что для него высшим авторитетом служил Тихава. Эта замена являлась для него спасительной, ибо наставник, в отличие от Патриархов, был мудр и терпелив. Люди сказали бы — добр, но у дроми такое понятие отсутствовало.

Незаметно для себя Патта погрузился в дремотный транс. Поток размышлений, однако, не прервался, только теперь он вспоминал не истории Тихавы, а думал о том, что сейчас творится в Хо. Если Патриарх погиб, все преимущества Отпавших, вся их сила и мощь уже не имеют значения; пусть хосси-моа меньше, они сумеют уничтожить клан. Патта представил неуправляемые толпы синн-ко, что мечутся под небом Холодного Мира, разбитые боевые машины, поваленные мачты с излучателями, груды руин на месте строений… Не прерывая дремы, он царапнул когтем плечо, пожертвовав каплю крови Одарившему Мыслью. Сознание выполненного долга было таким же приятным, как и тепло, струившееся от стен.

В этом мире война проиграна.

В фиолетовом небе парили корабли — два больших дредноута и несколько десятков корыт помельче, таких же, как те, с которыми Марк сражался во время атаки «Мальты». Дредноуты не стреляли; их плазменные метатели выжгли бы в грунте такие воронки, что на астродроме можно было бы ставить крест. Мелкие корабли били прицельно по людям и роботам, прикрывая группы дроми, наступавшие от границы Хо. Танки, оставленные Алферовым, уже превратились в груды лома, а вместе с ними — половина УБРов, но справиться с Марком и его ветеранами зеленокожие не смогли. Они овладели большей частью взлетно-посадочного поля, но люди прятались в стартовых шахтах, соединенных тоннелями, и продолжали обороняться. Вероятно, уничтожить всю эту систему, шахты, ремонтные проходы, склады, пока пустые, но готовые принять снаряжение, дроми не хотели — все-таки строился астродром уже пару лет, и в каменистую почву Тхара было вбито немало труда и ценного материала. Такой поворот событий казался Марку большой удачей — против орудий дредноутов его отряд не устоял бы.

Устроившись на корпусе робота, что висел за окружавшим шахту валом, он разглядывал в бинокль наступающих врагов. Как и вчера, позавчера и третьего дня, дроми двигались группами в сопровождении наземных и летательных машин и, видимо, тактику менять не собирались: блокировали горловину шахты и пробовали спуститься вниз на канатах либо при помощи гравигенераторов, ослабляющих тяготение. Попасть в подземный комплекс другим путем было невозможно — все выходы и входы, ведущие с поверхности, дед Федор и Зураб Чания взорвали, сделав это на совесть, завалив проходы по всей длине. Еще обрушили на всякий случай стартовый колодец, от которого был проложен ход к руднику Сайруса Эттерби, единственной дороге отступления; теперь добираться к ней предстояло по ремонтным тоннелям.

Воздушная машина зависла над ближайшей шахтой, и дроми, цепляясь за сброшенные с нее канаты, начали прыгать вниз. Их движения были неуклюжими и довольно медленными; Марк знал, что при спуске они держатся всеми конечностями за канат и не могут стрелять. В эти секунды они являлись превосходной целью для людей и УБРов — хоть из лазера бей, хоть из метателя, не промахнешься. Если бы еще их было не так много!

Другой отряд дроми направился к его колодцу, и Марк послал робота на дно, куда выходили три тоннеля. Там, затаившись под прочными сводами, поджидал десяток бойцов: Майя, Ксения, дядюшка Дао Бо, Мигель Кортес и шесть исправных УБРов. С шестидесятиметровой глубины небо выглядело ровным фиолетовым кружком, по которому неторопливо проплывали облака. Временами эту мирную картину нарушал корабль дроми: выскакивал откуда-то сбоку и разражался гроздьями молний.