Впрочем, Генри и сам понимал, что делает это для своего же блага. Понимал и то, что Ребекка — подходящая для него партия. Из нее получится хорошая мать. Генри надеялся, что в один прекрасный день она даже, наверное, позволит себя поцеловать.

А вот заключенная номер 4773 уже целовала Генри Эймса много раз и во все места. Она рассказывала ему о своем сыне Питере, о том, что мечтает вернуться к нему через пять лет и, может быть, уедет с мальчиком на свою родину, в Италию, если только закончится эта война и Муссолини с его чернорубашечниками не будет у власти. Генри понимал, что она его использует, — он пусть простой парень, но не дурак, — однако она использовала его, чтобы обезопасить себя и ребенка, а в этом нет ничего плохого. И не требовала от него, чтобы он стал тем, кем быть не хотел, — адвокатом, — она просто попросила его о помощи, чтобы спасти свою жизнь.

Да, переспав с ней, он совершил ошибку. Наверное, самую большую ошибку в жизни. Если она раскроется, ему ее не простят. Он потеряет семью. Потеряет Ребекку. Работу. Возможно, его сразу отправят на войну, несмотря на его плоскостопие. И он погибнет в какой-нибудь разбомбленной деревне у провонявшей реки, названия которой никто не знает. Не оставит после себя ни потомства, ни памяти о себе. Жизнь пройдет зря.

Так почему же он все время улыбается?

В Тампе Джо Коглин, бизнесмен с сомнительным прошлым и длинным списком пожертвований разным приютам городка Айбор, ставшего для него новой родиной, тем утром встречал в офисе компании «Сахар Суареса» Мэтью Байела, лейтенанта военно-морской разведки.

Байел был молодой человек со светлыми волосами, подстриженными так коротко, что сквозь них просвечивала розовая кожа. На нем были безупречно отутюженные брюки защитного цвета, белая рубашка и черное пальто с рукавами в контрастную серую клетку. От него пахло крахмальной рубашкой.

— Если хотите сойти за штатского, — сказал ему Джо, — полистайте несколько каталогов «Джей-Си Пенни».

— Вы покупаете у них одежду?

Джо хотелось сказать этому болвану, что он думает о «Джей-Си Пенни» — сам он был в костюме, сшитом на заказ в Лиссабоне, — но он удержался и вместо того налил Байелу в чашку кофе, обогнул стол и поставил перед ним.

Байел принял кофе с благодарным кивком и сказал:

— Для человека вашего положения у вас на редкость скромный офис.

Джо уселся за свой стол:

— Вполне соответствует положению вице-президента сахарной компании.

— Но ведь вы владеете еще тремя крупными предприятиями, разве не так?

Джо отхлебнул кофе.

Байел улыбнулся:

— Два винокуренных завода, фосфатный концерн и еще разные доли в кое-каких компаниях вашего родного Бостона, включая банк. — Он снова окинул офис взглядом. — Потому-то и странно, что здесь вы так поскромничали.

Джо поставил кофейную чашку на стол:

— Может быть, расскажете, какое дело привело вас во мне, лейтенант?

Байел подался к нему:

— Накануне вечером в порту Тампы, в доках, избили одного парня. Вы ничего об этом не слышали?

— В порту Тампы каждый вечер кого-нибудь бьют. На то они и доки.

— Да, но этот парень был из наших.

— Кого «ваших»?

— Разведка ВМФ. По-видимому, он слишком настойчиво кое о чем спрашивал ваших парней и…

— Моих парней?

Байел на мгновение прикрыл глаза, вздохнул, открыл:

— Ладно. Парней вашего друга Диона Бартоло. Профсоюз портовых грузчиков. Это вам ни о чем не говорит?

Это точно были ребята Диона.

— Значит, из одного вашего морячка вышибли сопли. И вы хотите, чтобы я оплатил ему химчистку?

— Нет. Спасибо, он уже идет на поправку.

— О, теперь, когда вы сказали об этом, я буду спать спокойно.

— Дело в том, — продолжал лейтенант Байел, — что подобные истории происходят по всей стране: в Портленде, Бостоне, Нью-Йорке, Майами, Тампе, Новом Орлеане. Черт, в Новом Орлеане наш человек едва не погиб! Он остался без глаза.

— Ничего удивительного, — сказал Джо. — Лично я просто не стал бы связываться с тамошними докерами. Передайте вашему парню, ему еще повезло: без глаза, зато живой.

— Мы не можем внедрить в доки своего человека, — сказал Байел. — Каждый раз, когда мы отправляем кого-нибудь туда, его обнаруживают. Теперь-то мы понимаем, что доками владеете вы, вы заправляете всем в порту. Мы ничего не имеем против. Но мы охотимся там не за вами. Не за вашими.

— Кто такой я? — спросил Джо. — Кто эти «наши»? Я обычный бизнесмен.

Байел поморщился.

— Вы консильери[145] — я правильно выговариваю это слово? — Семьи Бартоло, мистер Коглин. Вы представитель криминального синдиката Флориды. Кроме того, вы с Мейером Лански контролируете торговлю на Кубе и каналы сбыта наркотиков от Южной Америки и примерно до Мэна. Неужели нам обязательно играть в эту игру: мол, вы «удалились от дел», а я полный болван?

Джо сверлил его взглядом, пока молчание не сделалось совсем уж неловким. В тот миг, когда Байел наконец не выдержал и раскрыл рот, чтобы заговорить, Джо произнес:

— За кем же вы там охотитесь?

— За саботажниками, поддерживающими нацистов и японцев, за шпионами, которые могут проникнуть к нам с моря, чтобы организовать беспорядки.

— Ну, по-моему, о японских шпионах можно не беспокоиться. Они сразу бросались бы в глаза, даже в Сан-Франциско.

— Верно.

— Я бы больше волновался о наших доморощенных фрицах, — продолжал Джо, — которые могут сойти за выходцев из ирландских или шведских семей. Вот это действительно проблема.

— Значит, подобные типы могут к вам внедриться?

— Я же только что сказал, что могут. Не стану утверждать, что это уже происходит, но вероятность имеется.

— Что ж, в таком случае дяде Сэму нужна ваша помощь.

— А что дядя Сэм предложит взамен?

— Слова благодарности от признательной нации и никаких притеснений.

— Что вы называете притеснениями, если по морде регулярно получают ваши разведчики? Да ради всего святого, притесняйте меня так каждый день.

— В данный момент ваш легальный бизнес существует благодаря государственным подрядам, мистер Коглин.

— Да, в какой-то мере.

— Мы можем несколько усложнить их получение.

— Лейтенант, через полчаса у меня встреча с одним джентльменом из военного министерства, который хочет не сократить количество наших контрактов, а увеличить их. Так что, сынок, если хочешь блефовать, нужно владеть информацией.

— Хорошо, — сказал Байел. — Скажите, чего вы хотите.

— Вам известно, чего мы хотим.

— Нет, — возразил Байел. — Не уверен.

— Мы хотим освобождения Чарли Лучано[146]. Все просто.

Типично американская физиономия Байела побагровела.

— Это не обсуждается. Везунчик Лучано будет гнить в Даннеморе до конца своих дней.

— Ясно. Он, кстати, предпочел бы, чтобы вы называли его Чарли. Везунчиком его зовут только самые близкие друзья.

— Как бы он себя ни называл, амнистия ему не светит!

— Мы не просим об амнистии, — сказал Джо. — После войны — если только ваши ребята не оплошают и мы действительно победим — пусть его депортируют из США. И ноги́ его здесь больше не будет.

— На каких условиях?

— На тех условиях, — сказал Джо, — что он волен отправиться куда пожелает и зарабатывать на жизнь как пожелает.

Байел покачал головой:

— Рузвельт на это не пойдет.

— Но ведь решение не за ним.

— Когда речь идет о таком резонансном деле? Конечно за ним. Лучано заправлял самым безжалостным криминальным синдикатом в истории страны. — Байел еще немного подумал, потом выразительно помотал головой. — Попросите о чем-нибудь другом. О чем угодно.

Вот тебе и правительство. Настолько привыкли расплачиваться за все не своими деньгами, что понятия не имеют, как прийти к настоящему деловому соглашению. «Мы хотим чего-нибудь за просто так, поэтому дайте нам это сейчас же и еще поблагодарите за честь».