– Корни сами себя не сошьют, Ян, и ты отлично это знаешь.

– Сейчас, пап, дай ещё пятнадцать минут!

– Я не дам тебе и пятнадцати секунд, бездельник! Если б все световики были такими лентяями, Сан-Прожектор давно лежал во тьме…

– Встаю, встаю, - зевая пробормотал Ян, переворачиваясь на другой бок.

Он с самого начала знал, что это всего лишь сон. Полузабытое воспоминание, почему-то выбранное подсознанием на роль промежуточного кусочка. В этот момент человек уже осознаёт себя лежащим в постели, но, тем не менее, продолжает видеть воображаемые картинки. И, к сожалению, не всегда приятные.

Ян терпеть не мог, когда отец будил его по утрам с одними и теми же словами: "Корни сами себя не сошьют, дружище" - а потом выволакивал из постели и заставлял спускаться в холодный сырой подвал. И пока все нормальные дети завтракали и собирались в школу, маленький Ютото заделывал жучьи норы, менял лампочки, сшивал провода и стягивал друг с другом оборванные концы корней. Отец, конечно, ему помогал, постоянно приговаривая, что "работа световика, это не только большие деньги и пожизненный престиж, но ещё и тяжёлый труд".

Часы показывали полвторого. Если бы Ян не съел так много супа (между прочим, не такого уж и плохого - нередко, супы из пакетиков бывают хуже), то спал бы он сейчас крепким сном измотанного двунога. Бьющий тревогу мочевой пузырь не давал спокойно лежать и вспоминать что-нибудь приятное. В голову то и дело лезли всякие пакости, вроде нашествия тараканов, после которого во всем городе не осталось ни одного целого корня.

"Корни сами себя не сошьют, Ян"

"Я знаю, папа" - вздохнул несостоявшийся световик, опять переворачиваясь с боку на бок. Больше всего ему хотелось просто забыться или, на худой конец, увидеть какой-нибудь добрый сон со знакомым сюжетом. Слава Прожектору - мысли, тревожившие Яна, оставались давними и забытыми тысячу лет назад. А вот если бы ему начала сниться Лио - мёртвая, в крови, с зияющими ранами от когтей птерохватов…

Выбравшись из спального мешка, Ян потянулся к куртке. Рядом громко сопел Рой. Сквозь холодную ткань палатки виднелись три ярких пятна света. Друзья специально зажгли лампы и оставили их возле входа. Во-первых, это отпугивало всякую живность, привыкшую к пустынной темноте, а во-вторых, людям не очень-то хотелось спать без света.

Ведь ночь здесь слепа от рождения.

Надев куртку и проверив, на месте ли тяжёлый револьвер, Ян выбрался из палатки. Примус, пустая кастрюля, кружки, канистра, багажники и кабинка с двумя винтовками находились на тех же местах, где их оставили. С вечера ничего не изменилось. Разве что Сара подползла чуть ближе к ярким фонарям - кромешный мрак действовал на хищницу удручающе.

Лампы были разноцветными (сок солнцеловителя постоянно менял окраску). Одна сияла ядовито зелёным, вторая - бледно-оранжевым, а третья - белым с оттенком синего. Ян взял ту, что отдавала синевой, и огляделся.

Вершина холма напоминала островок. Прямо как на курортном озере в мокрый сезон. Только вместо воды её окружала тьма. Вязкая и тягучая, как жидкий пластик. Объёмная - не такая, какую встречаешь в подвалах с выключенными лампочками. Там темнота, скорее, плоская, как тёмная краска, налипшая на стены. Ведь твёрдо знаешь, что подвал - это только подвал, и что размеры его невелики. По крайней мере, он не простирается на сотни километров вокруг. В пустыне же, само воображение играет на чужой стороне.

"Только представь себе тысячи глаз у соседних холмов! - шепнуло чувство тревоги, продолжая дорисовывать картину, делая её всё страшнее и страшнее. - Нет, не тысячи… - миллионы, миллиарды! До самого горизонта и дальше! Глаза, черти, пауки, хищники и прочие неведомые твари, скрываемые пустыней…"

Ян только улыбнулся. Освещая дорогу синеватым фонарём, он шёл по самому пологому склону холма и распинывал напоминающий песок пепел. "Уборную" ещё вчера договорились сделать возле чёрного валуна со змеистой трещиной. "Не следует загаживать всё вокруг - так делают дилетанты" - повторил Ян слова известного собирателя.

Поставив фонарь на выступ валуна, парень справил нужду, продолжая думать о том, что же скрывает темнота. Чертей - ну это и так понятно. Опасности они не представляют.

– Действительно, чего их бояться? - спросил себя Ян. - Да, они питают страсть к приборчикам и техническим новинкам, но люди им совершенно безразличны.

Известны случаи, когда черти воровали у путешественников часы, подзорные трубы и видеокамеры. Такие истории можно услышать даже у самого заурядного собирателя, выползавшего в пустыню всего раза два. Но нет ни одного свидетельства, чтобы черти похищали людей. Да, они убивали раненых, если те были обречены на смерть. Да, они издевались над теми, кто поддался панике. Да, они шли по следу потерявших надежду.

Но никогда черти не причиняли вреда здоровому человеку.

– Хотя, кто их знает, - вздохнул Ян, забирая фонарь со скалы. - Может те, кто не вернулся из пустыни, и есть жертвы чертей? Ведь случиться-то может всё, что угодно. Первый закон пустыни, как-никак. Первый, и самый главный.

Улыбнувшись липкой темноте, он двинулся обратно. Впереди маячил островок света, хотя с подножия холма было видно самую малость. Лишь верхний край палатки, спину Сары, кусочек кабинки да немного охваченного лучами пепла.

Подул лёгкий ветерок, и с ущелья вновь понесло смрадом. Не так ощутимо, как днём - наверное, из-за того, что запах сменился. Сейчас он был даже терпимым, правда, привкус испорченных консервов всё же остался.

"Скорее наверх! - приказал себе Ян. - Вонь струится возле земли, и холм ей не по плечу". Но, не успев сделать и пары шагов, собиратель замер, будто перед ним лежала не возвышенность, а бездонная пропасть, сплошь кишащая мерзкими гадами. Знакомым движением он выхватил револьвер и обернулся.

Чёрный валун был всё ещё виден, хотя лежал на границе света и тьмы. Его отличительная черта - змеистая трещина - увеличилась раза в два, и стала теперь походить не на костлявую руку, а, скорее, на перевёрнутое вверх корнями дерево. Если бы не странный звук, раздавшийся секунду назад, Ян принял бы эту перемену за хитрую оптическую иллюзию. И правильно - в кромешной тьме, разбавленной лишь робкой лампой, даже тени кажутся живыми. Когда фонарь дрожит, они шевелятся - словно смеются над людским страхом. Но, в то же время, они сами жутко пугливы, и поэтому прячутся за камнями, скрываются в дюнах и уползают в щели, попавшиеся им на пути.