Но хуже всего было то, что глаза выдавали её так же, как и его. Лизавета видела, как насмешка в его туманном взгляде сменилась любопытством, интересом, задумчивостью. Гадал ли он, как может использовать её слабость? Или его слова о дружбе и уважении были истинными, и он думал о том, доступно ли им нечто большее? Уместно ли это, если в конце концов ей придётся вернуться в мир живых, а ему, ещё раньше, отправиться к своему морю, которое теперь навеки сохранено в её памяти?

Будто нарочно желая избавить ей от сомнений, Ярослав вдруг скинул руку, заставив её закружиться вокруг своей оси. Мелодия сменилась, замедлилась, делая танец ещё более интимным. Лизавета с отчаянной чёткостью ощутила соприкосновение их пальцев, соприкасавшихся самыми кончиками, а затем — его близость, ставшую абсолютной, когда его ладонь снова легла теплом на её спину. Она прерывисто вдохнула, уставившись ему куда-то в шею, и тут же пожалела об этом.

Всё это было для неё слишком. Не только этот танец — но напряжение последних дней, встреча со смертью и ненавистью, попытки добиться уважения Ярослава, столкновение с другим миром, но не в его лице, а в лице Неждана. Да, вот почему она оказалась здесь, сейчас, в таком положении: это эмоциональное перенапряжение, последней каплей для которого стал тот ужасный разговор за завтраком, вновь заставивший её ощутить собственную ненужность. Конечно, только поэтому она так тянется к единственному человеку, духу, да какая разница, к кому, кто назвал её важной. Да, только поэтому.

— Я… — музыка закончилась, появившаяся из ниоткуда туча рассеялась, и единственным напоминанием о ней остался тяжёлый запах дождя, повисший в зале. — Думаю, мне пора идти.

Лизавета оторвала свои пальцы от пальцев Ярослава. Его рука опустилась, оставляя её одну посреди комнаты.

— Как скажете, господарыня.

Официальное обращение заставило её поджать губы. В ней говорили эмоции, когда, уже стоя на самом пороге, она оглянулась:

— Спасибо за танец, Яр.

Только за пределами бальной залы она поняла, что они так и не обсудили свои подозрения, но, замявшись подле двери, так и не решилась вернуться. Откуда-то взялась уверенность: всё, что случилось, нужно оставить там, а для разговоров о насущном следовало найти другое место. Да и время тоже лучше выбрать иное.

— Лад! — завидев выходящего со стороны столовой водяного, Лизавета рванула к нему, словно к спасительному плоту.

Размышлять о том, что творилось у неё с княжичем, не хотелось, а значит, отчаянно требовалось отвлечься. Лизавета не думала о том, чтобы сбежать, но именно это и собиралась сделать.

— Не поможешь мне добраться до берега?

— Зачем это? — вопрос вроде бы невинный, но Лизавета заметила, как смотрел на неё Лад — будто увидел что-то за раскрасневшимися щеками и забегавшим взглядом.

— Отвлечься, — она сказала правду, пускай и не стала уточнять — от чего. — Нет никакой мочи здесь сидеть, мне бы каким-то делом заняться! А Ольга, я уверена, мне применение найдёт. Если нет, так к Любаве пойду!

— Ну, как хочешь, — Ладу мысль о том, чтобы самому напрашиваться на работу, явственно претила. — Только одна никуда не ходи. Если в деревню захочешь, попроси Ольгу тебя проводить.

Лизавета кивнула, да так и осталась со склонённой головою. Невольно, но Лад напомнил ей о смерти Сбыславы, тучей накрывшей озеро. Когда-то Лизавета думала, что будет достаточно найти убийцу, чтобы её разогнать, но теперь уже не была в этом так уверена.

— В деревню? — словно из ниоткуда показалась Инга. — Вы что ли наверх собрались? С собой возьмёте?

— А ты-то куда? — обернулся Лад.

— А я как она — видеть уже эти стены не могу, — Инга кивнула в сторону Лизавета. — И вообще, разрешения у тебя никто не спрашивал. С собой не возьмёте, так одна отправлюсь.

— Да чего ж не взять, — Лад вздохнул. — Руку давай.

— Мы разве не поплывём? — Лизавета подняла удивлённый взгляд.

Она не хотела признаваться, но все эти магические перемещения в её мыслях отныне были неотъемлемо связаны со Сбыславой и Ярославом — Яром. Повторять их не хотелось: было что-то особенно, почти домашнее в том, чтобы плыть к поверхности через мутную воду, сушить одежду мановеньем руки, а потом бежать по сухой траве к избе, где Ольга, едва заслышав их, ставила что-нибудь на огонь или в печку. Смешивать всю ту неопределённость и боль с уютом, который дарили её подводные путешествия, казалось неправильным.

— Так быстрее, — для Лада, конечно, всё было иначе.

Лизавета, помедлив, взяла его за руку. Отказываться было бы странно, неуместно, неблагодарно, поэтому она только прикусила щеку изнутри да закрыла глаза, чтобы не видеть закружившего их водоворота. Лишь когда под ногами хрустнула ветка, она решилась вновь посмотреть на мир.

— И какими же вы судьбами? — она застали Ольгу на берегу, набирающей воду в тяжёлые вёдра. Лизавета не понимала, почему, но мавка упорно отказывалась от помощи ворожбы в бытовых делах, выбирая всё делать медленно, но руками.

— Да так, заскучали, — ответил за всех Лад. — Тебе помочь?

— Надо же, сам вызвался! — деланно удивилась Ольга. — Ну, бери, пошли в дом. Вы тоже не отставайте — я как знала, калачи как раз в печь поставила.

Невольная улыбка тронула губы Лизаветы: встреча с Ольгой у озера, её тяжёлые вёдра, помогающий через силу Лад — всё навевало воспоминания, но приятные. Первый день на озере был почти таким же.

— Постой, — идиллию нарушила Инга, вдруг схватившая её за рукав.

Недоумевая, Лизавета обернулась.

— Пусть идут. Хочу с тобой поговорить.

Инга быстро глянула на удаляющихся Ольга и Ладу, махнула им рукой — да-да, сейчас будем, конечно — и вновь посмотрела на Лизавету. Той взгляд не понравился: слишком внимательным, серьёзным он был.

— Скажи, ты что-то чувствуешь к княжичу Ярославу?

Такого вопроса она точно не ожидала. От растерянности Лизавета забыла держать лицо, и на нём отразилась вся гамма эмоций: от изумления до предательского смущения. Инга кивнула:

— Так я и думала. А он уже признавался тебе в любви?

В устах Инги прозвучало так, будто это был лишь вопрос времени.

— Нет, — Лизавета нервно хихикнула и тут же прикрыла ладонью рот. — Почему ты решила, что он вообще так сделает?

Она сама не знала, чего добивается этим вопросом: чтобы Инга вселили в неё надежду или развеяла ложные опасения. Лизавета одновременно надеялась и боялась того, что Яр посмотрит на неё… по-особенному.

— Хорошо, — Инга словно услышала лишь часть ответа. — Если он захочет что-то тебе подарить, не принимай подарок, ясно? И не давай никаких клятв, не посоветовавшись со мной или Ладом.

Лизавета нахмурилась. Инга как будто считала ответную влюблённость Яра чем-то плохим, неправильным. Может, потому что людям и духам не стоит быть вместе?

— Я не понимаю, почему должна так делать, — скрестила она руки на груди.

Инга вздохнула, явно не желая давать ответ.

— Послушай… Поверь, никто здесь не хочет расстроить твоё счастье. Мы все хотим тебе только добра — и я, и Лад…

— Это он тебя подослал?

— Что? — изумление на лице Инги было неподдельным, и Лизавета чуть успокоилась: на мгновение ей показалось, что Лад мог сделать это из ревности — какая невиданная глупость!

— Но зачем тогда ты это всё говоришь?

— Потому что о тебе забочусь. Я не хочу всего говорить — возможно, мне просто кажется, будто творится что-то не то, а на самом деле всё в порядке. Просто дай мне время во всём разобраться, ладно? А пока не доверяй княжичу слишком сильно. Помни — для него наш народ куда важнее тебя.

Последние слова подействовали на Лизавету отрезвляюще. Она и сама понимала, что Яр ставит на первое место, но лишь благодаря Инге задумалась, на что он может быть способен ради защиты самого дорогого на свете. Если бы он до сих пор считал Лизавету опасной, то точно пожертвовал бы ей ради спокойствия на озере и в Нави вообще.