И Эстер рассказала ему все; в голосе ее звучала неподдельная мука, она говорила, с трудом подыскивая слова, и особенно старалась убедить Фреда в том, что приложила все усилия, чтобы помешать Уильяму встретиться с сыном.

— Я не знаю, имеешь ли ты юридическое право запрещать отцу иметь доступ к ребенку.

Фред часто употреблял непонятные, для Эстер слова, но суть его мысли она угадала правильно и ответила:

— Вот и мисс сказала то же самое; она уговорила меня повезти его повидаться с сыном. А я знала, что стоит ему увидеть Джекки, как нам от него спасенья не будет. Теперь мне уже никогда от него не отделаться.

— Он не имеет на тебя никаких прав. Он низкий, подлый человек, и это очень на него похоже — явиться и начать тебя преследовать. Но ты не волнуйся, предоставь это дело мне. Я найду способ воспрепятствовать его мерзким замыслам.

Эстер невольно покосилась на его тщедушную фигуру.

— Ты ничего не можешь тут поделать, и никто ничего не может тут поделать, — сказала она, и ее красивые серые глаза наполнились слезами. — Он хочет, чтобы я переехала жить к нему, и тогда его жена сможет развестись с ним.

— Он хочет, чтобы ты переехала жить к нему? Неужели, Эстер, он…

— Да, он хочет, чтобы я жила с ним, и тогда его жена сможет получить развод, — резко перебила его Эстер, которую этот разговор начал раздражать. — А как же я могу отказать ему в этом?

— Эстер, неужели ты это серьезно? Ты же не можешь… Ты же сказала мне, что не любишь его, и после всего… — Он умолк и ждал, что ответит Эстер.

— Да, — сказала она торопливо, — ничего нельзя тут поделать.

— Эстер, этот человек снова пытается соблазнить тебя, а ты не ищешь спасения в молитве.

Эстер молчала.

— Я не желаю этого слушать, — сказал Фред и схватил шляпу. — Я никогда бы этому не поверил, если бы не услышал все из собственных твоих уст. Ни одному человеку на свете не поверил бы. Ты любишь его, хотя, быть может, сама этого не понимаешь, и выдумала всю эту историю просто как предлог, чтобы покинуть меня. Что ж, прощай, Эстер.

— Фред, дорогой, постой, выслушай меня. Зачем ты так сразу? Ты мой единственный друг. Дай я тебе все объясню.

— Да что тут объяснять!

— Прежде я тоже так думала, пока все это не случилось со мной. Ты не знаешь, как я страдала последние дни. Сколько слез я пролила, все вспоминала о том, как ты говорил мне про наш будущий дом, про то, как мы заживем там с тобой. — Она говорила так горячо, что Фред уже не сомневался больше в ее искренности. — Я очень люблю тебя, Фред, и, будь все по-другому, мне думается, я стала бы тебе хорошей женой. Только этому не бывать.

— Эстер, я не понимаю. Если ты не хочешь видеть этого человека, ты же можешь никогда больше с ним не встречаться.

— Да нет, нет, все это не так просто. Он отец моего ребенка, у него есть деньги, он обеспечит Джекки, если по закону станет его отцом.

— Это он и так может сделать, тебе для этого не обязательно жить с ним.

— Нет, так он не хочет. Я понимаю, чего он хочет. Ему нужно иметь дом, семью, на меньшее он не согласен.

— Как могут люди быть так низки…

— Нет, ты к нему несправедлив. Он не хуже других. Он самый обыкновенный человек, — не лучше и не хуже прочих. Будь он совсем негодный человек, было бы лучше, потому что тогда он никогда не стал бы между нами. Ты теперь понимаешь, Фред, верно? Если я не соглашусь жить с ним, Джекки лишится всего. Ему нужна семья, настоящая семья, дети, и если я не соглашусь, он найдет себе другую.

— А ты, значит, ревнуешь?

— Нет, Фред, но ты подумай, что будет, если мы поженимся. Ведь у нас, понятное дело, пойдут дети, и в твоих глазах они всегда будут лучше, чем мой мальчик.

— Эстер, обещаю тебе, что…

— Нет, это так, Фред. И даже если ты будешь любить его, как своего родного сына, откуда ты знаешь, что и он будет любить тебя?

— Мы с Джекки…

— Да, да, вы бы, наверно, полюбили друг друга, если бы Джекки никогда не видел своего родного отца. Но он уже просто души в отце не чает, а с годами это будет все крепнуть. В нашей с тобой семье он не будет знать радости. Он всегда будет тянуться к отцу. И кончится тем, что я его больше не увижу, он уйдет от меня к отцу и научится пить и играть на скачках.

— Если у него такой отец, значит, главное, что надо сделать для Джекки, — это оградить его от влияния отца. Если он получит развод и женится на другой, он думать позабудет про Джекки.

— Да, так тоже может случиться, — согласилась Эстер, и Фред, обрадованный, принялся развивать свою мысль дальше, но Эстер прервала его: — Но тогда Джекки потеряет все отцовские деньги, а пивная…

— Значит, ты намерена стоять за стойкой в пивной, Эстер?

— Жена всегда должна быть рядом с мужем.

— Но он же не твой муж, он женат на другой.

— Он женится на мне, когда получит развод.

— А если он опять бросит тебя, сделав еще одного ребенка?

— Ты ничего не можешь сказать такого, о чем бы я уже сама не подумала. Придется рискнуть. Верно, это тоже будет мне наказание за мой грех. Никто, видно, не может избежать наказания, а уж женщины так и подавно. Хотя я, по правде, думала, что бог уже достаточно покарал меня.

— Этот второй твой грех будет хуже первого. Он ведь женат, Эстер… А я-то считал тебя такой набожной.

— Ах, быть набожной иной раз совсем нетрудно, а иной раз — никак не получается, если хочешь исполнить свой долг. Может, я и не права, но так все будет, как чему положено, — он, что ни говори, отец моего ребенка.

— Боюсь, что ты уже все решила, Эстер. Но подумай еще хорошенько, пока не поздно.

— Фред, я же ничего не могу с собой поделать… Разве ты этого не видишь? Когда ты так говоришь, мне только еще тяжелее — и все.

— Когда ты собираешься переселиться к нему?

— Сегодня вечером. Он ждет меня.

— Значит, прощай, Эстер, желаю…

— Но ты будешь приходить навещать нас?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, Эстер, но едва ли нам с тобой доведется часто встречаться. Ты знаешь, я не охотник до пивных.

— Да, я знаю, но ты можешь наведываться к нам по утрам, когда бывает мало посетителей.

Фред только грустно улыбнулся в ответ.

— Что ж, значит, не придешь? — спросила Эстер.

— Прощай, Эстер.

Они пожали друг другу руки, и Фред торопливо зашагал прочь. Эстер постояла с минуту, смахнула с ресниц слезу и поднялась наверх, к своей хозяйке.

Мисс Райс в кресле у окна читала при угасающем свете дня. Длинный косой луч солнца золотил тростниковую занавеску, и Эстер еще раз остро почувствовала, какая пропасть разделяет ее полную тревог жизнь и умиротворенное уединение этой худощавой миниатюрной старой девы.

— Все, мисс, — сказала она. — С этим покончено. Я сказала ему.

— Сказали, Эстер? — Изящные белые руки мисс Райс легли на захлопнутую книгу. Блеснули два маленьких скромных золотых колечка, в третьем кольце заискрился рубин.

— Да, мисс, я все ему сказала. Он, похоже, крепко огорчился, да и я сама, признаться, всплакнула. Ведь знаю я, что была бы ему хорошей женой, только этому не суждено сбыться.

— И вы сказали ему, что уходите к Уильяму?

— Да, мисс. Раз приходится говорить, лучше уж сказать всю правду. Я сказала ему, что ухожу сегодня вечером.

— Он очень набожный молодой человек?

— Да, мисс. Он стал было говорить мне о том, что это грех, а я сказала, что не хочу оставить Джекки без отца и без отцовских денег, — они его по праву. Я понимаю, что уж тут хорошего — жить с женатым человеком, но вы-то мисс, знаете, в каком я положении, знаете, что я делаю это только потому, что потом все должно обернуться к лучшему.

— А что сказал Фред?

— Ничего такого, мисс, только что Уильям может снова меня бросить, и даже не постеснялся добавить — со вторым ребенком.

— А вы сами думали об этой опасности?

— Да, мисс, я обо всем думала. Но, думай не думай, ничего не изменишь. Приходится мириться с тем, что есть, по крайней мере нам, женщинам. Не таким, понятно, как вы, мисс, а таким, как я.