1
— С прибытием вас, Константин Георгиевич! — Биба широко осклабился. — Адвокатишко приказал вести к нему…
— Вот как? Грамматиков уже начинает приказывать? С каких это пор?
— Силу чует! Потому как неделю назад получили оружие. Из Архангельска…
Они торопливо шли от вокзала, стараясь не попадаться на глаза рабочим и красноармейским патрулям. Хотя у того) и у другого были вполне надежные документы… Недаром ведь говорится: береженого и бог бережет.
— А ты, брат Аркаша, что-то подурнел лицом. Опух, размяк. Пьешь, наверное?
— Дык ведь как не пить? После Москвы-то меня господин Кроми пригрели. Ну, а у них спиртяги и вина разного… Один раз живем, Константин Георгиевич. Верно?
— Верно-то верно. Да уж больно рожа у тебя стала препохабная.
Грамматиков встретил Рейли растерянной улыбкой. Правая щека его нервно подергивалась, и адвокат силился все время унять этот тик, прикладывая к лицу влажный носовой платок. Выпроводив Бибу во двор — приглядывать, Рейли потребовал:
— Докладывайте! Какими силами начнете операцию?
— Докладывать, собственно, нечего, — Грамматиков страдальчески сжал кисти рук. — Провал. Полный провал!
Рейли побледнел. Схвадив адвоката за лацканы пиджака, принялся трясти его:
— Говори! Сволочь! Говори! Убью!
— Отпу… от… отпусти… — Грамматиков никак не мог освободиться из цепких рук Рейли. — Скажу! Все… скажу…
Рейли швырнул Грамматикова на диван, нервно закурил:
— Ну!
— Эсеры! Правые эсеры!.. — Грамматиков никак не мог отдышаться. — Сегодня…
— Ну!
— Убит Урицкий! Сегодня!
— Кто? — Рейли впился глазами в адвоката: — Кто стрелял? Ваш человек?
— Не… не знаю. Может быть. Некий Кенигиссер… Студент. Теперь нам каюк! Чека переловит всех как мышей…
— Перестань скулить! — крикнул Рейли. — Подробности известны?
— Пока нет. Знаю только… Идут повальные обыски.
Рейли вскочил. Начал быстро ходить по комнате.
— Немедленно оповестите своих людей: пусть убираются из города. Прячут оружие…
— Сделаю. Я уже разговаривал с некоторыми руководителями пятерок. — Грамматиков не договорил, увидев в дверях запыхавшегося Бибу.
— Шухер! Чека оцепила дом! — свистящим шепотом сообщил он. — Надо сматываться.
Казалось, какая-то огромная сила придавила Грамматикова к дивану. Он испуганно пучил глаза, не в силах произнести ни слова.
— Быстро! Через черный ход! — скомандовал Рейли, вытаскивая наган.
— Нельзя! Чекисты! Надо через чердак… По крышам. Скорее!
Ни слова не говоря, Рейли выбежал из комнаты. За ним Биба.
Грамматиков бился в истерике…
Э. П. Берзин с сыном Петей (1936 г.). Петр Берзин погиб при Сталинградской битве.
Окончив говорить, Берзин откинулся на спинку кресла, закурил. Некоторое время в гостиной стояла тишина, прерываемая только звоном посуды да пыхтением Де Витт Пуля.
Первым заговорил Локкарт:
— План ареста большевистских лидеров, подробно изложенный полковником Берзиным, на мой взгляд, не нуждается ни в уточнениях, ни в дополнениях. — Он помолчал, поставил на столик стакан в тяжелом серебряном подстаканнике и продолжил: — Нам предстоит избрать форму правления для несчастной России.
— Сначала надо перевешать большевиков! — воскликнул Де Витт Пуль. — А потом назначим крепкую диктаторскую группу, которая наведет порядок.
Гренар согласно кивнул головой. И, обратившись к Берзину, с любезной улыбкой спросил:
— Надеюсь, господин полковник, вы не откажете нам в просьбе занять подобающее место в такой группе?
— Я солдат, господа! И привык подчиняться приказам, — Берзин встал, — а не просьбам.
Очевидно, присутствующим понравился этот ответ. Они задвигали стульями, заговорили все разом. Локкарт обнял Берзина за талию, подвел к двери в кабинет.
— Поверьте, полковник, мы не забудем ваших заслуг. — Он распахнул перед ним дверь. — Прошу! Несколько доверительных слов.
Здесь, в кабинете, Локкарт вручил Берзину аккуратный пакет.
— Спрячьте подальше. Ровно 300 тысяч, — увидев, что Берзин поморщился, предупредительно поднял руку. — Признаюсь, мне претят эти денежные расчеты. Но что поделаешь — дела есть дела.
Локкарт сел за большой письменный стол, раскрыл папку с бумагами. Протянул Берзину небольшой листок:
— Возьмите, полковник. Это удостоверение для человека, который отвезет в Мурманск секретный шифр. — Локкарт протянул Берзину конверт. — Здесь шифр.
Берзин развернул! листок, прочел:
«Британская миссия в Москве…
Всем британским властям в России.
Предъявитель сего капитан Крыш Кранкол, латышский стрелок, состоит на ответственной службе британской миссии в России. Прошу дать ему материальную поддержку и свободный проезд и оказывать ему всемерное содействие.
Роберт Локкарт».
— Хорошо! — сказал Берзин, пряча конверт и удостоверение в карман. — Я подыщу подходящего человека.
Вернулись в гостиную. Берзин начал прощаться. Выслушивал напутствия дипломатов. Улыбался. Шутил. И вдруг…
Вдруг распахнулась дверь. Прихрамывая, в комнату ворвался Коломатиано. Он остановился, диким взглядом окинул присутствующих и торжествующе воскликнул:
— Господа! Тридцать минут назад!.. На заводе Михельсона!.. Эсерка Каплан!.. Стреляла в Ленина!
Как реагировали на эту весть присутствующие, Берзин не слышал и не видел. Первая мысль была: немедленно бежать в дивизион! Скомандовать: в ружье! Потом он почувствовал, будто тяжелая каменная плита обрушилась на его плечи. Ленин! Стреляли в Ленина! Вот эти! Они посмели!..
И вдруг явственно услышал голос Рейли: «…лучше всего было бы убрать Ленина до заседания». Убрать Ленина!
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Эдуард Петрович подскочил к Коломатиано, схватил его за плечо:
— Вы! Вы! Это ваша работа! Подлецы! Убить Ленина! Вы посмели!..
Перепуганный Коломатиано с трудом освободил плечо.
— Не понимаю вас, полковник! Объяснитесь!
Берзин снова схватил грека. С перекошенным в ярости лицом, он был страшен.
— Объяснить? Ты хочешь, чтобы я тебе что-то объяснил? — он выхватил из кармана наган. — Сейчас! Объясню!
К ним подбежали. Разняли. Кто-то протянул Берзину стакан воды. И вдруг Эдуард Петрович почувствовал, что совершил ошибку… Страшную ошибку! Увидел: дипломаты смотрят на него недоверчиво, пытливо. «Надо что-то придумать! — лихорадочно пронеслось в голове. — Не сдержался! В такой момент!..»
— Как прикажете вас понимать, полковник? — донесся до него сухой голос Локкарта. — Мы удивлены!
— Простите, господа! — Берзин постепенно приходил в себя. — Но согласитесь: убийство Ленина ломает все наши планы.
— К несчастью, Фанн Каплан оказалась плохим стрелком, — сказал сквозь зубы Коломатиано. — Ленин не убит, а только ранен. Однако мне непонятна ваша экспансивность, полковник… Этот взрыв ярости…
— Прошу простить меня, господа! — Берзин снова был спокоен. — Я погорячился. Поймите меня: выстрел в Ленина заставляет нас пересмотреть операцию в театре. Я ничуть не сомневаюсь: чекисты поднимут всех на ноги. Охрана правительства будет усилена… Меня выводит из себя безответственность некоторых наших так называемых союзников. — Теперь он говорил уверенно. — В то время, как мы во всех деталях продумываем план захвата власти, организуем боевые отряды — в это время безрассудные террористы без согласования с нами, не предупредив нас, совершают акцию, которая, я в этом уверен, будет иметь весьма серьезные последствия.
— Что вы предлагаете? — спросил Локкарт.
— Ничего я не могу предложить! — сухо ответил Берзин. — Надо оценить обстановку.
— А я предлагаю немедленно вывести латышских стрелков и дать бой большевикам, — выкрикнул Де Витт Пуль.
