Передо мной появляется фармацевт, пикает товары. Спрашивает, какие абортивные мне нужны. Называю те, что покупал мне Громов в первый раз.

Уточняет про противозачаточные, назначила ли мне их врач.

И чтобы не спалиться, тупо киваю:

– Да-да, конечно.

– Презервативы какие? Размер?

Господи, они ж ещё и разные.

– Большой размер, – выдыхаю. – Любые. Прочные какие-нибудь.

Я вложу их Громову в карман. Иначе он всех своих баб тупо погубит.

– А как часто их можно принимать? – киваю на абортивные.

– Раз в цикл.

– А если чаще?

Ошарашенный вздох женщины рядом начинает напрягать. Даже поворачиваться не буду. Раздражает.

У женщины за стеклом реакция не лучше. Вот так приди в аптеку…

– Обычно сбивается цикл.

Фух, я думала, будет что пострашнее.

– Тогда давайте.

Покупаю всё, и грубиянка рядом не выдерживает:

– Сначала ебутся, детей делают, а потом…

Игнорирую, закусывая губу.

Да, я всё понимаю.

Но мало ли что в жизни случается? Думала ли я, что Громов так сделает? Ни черта!

Сама опять виновата.

Дьявол!

Покупаю неподалеку воду и с трудом принимаю таблетку. Из-за страха. Всё же бесследно это не пройдёт.

Присаживаюсь на лавочку в уличном кафе и звоню Эмину, чтобы узнать, как дела. Решилось ли всё или только начинается? Но он не отвечает. И это заставляет занервничать ещё сильнее. А вдруг они там сгорят?

Вернуться? И что я сделаю?

Неподалёку и так звучат сирены пожарных машин. Наверное, к нам.

Пойти только для того, чтобы удостовериться?

Мотаю головой. Нет, всё хорошо будет.

Сама говорю себе это, а ком к горлу подкатывает. Кручу в пальцах телефон и теперь переживаю не только за клуб, но за свой организм.

Выпиваю ещё немного воды.

И кажется, она идёт не в то горло.

Рвота неожиданно подступает. И я в панике, не понимаю, в чём дело. Подпрыгиваю с места, забегаю за магазин, и весь мой послеобеденный перекус вываливается на асфальт.

Благо темно, и меня никто не увидит.

Боже мой…

Присаживаюсь на корточки, сжимаясь и держась за живот. И дышать не могу.

Да что же такое?

Перенервничала?

Может, пока от аптеки далеко не ушла, успокоительных прикупить?

Не поможет. Рядом с Громовым – точно.

Выпрямляюсь, хватаюсь за стену и ощущаю странное тянущее чувство в животе. Съела что-то не то?

Конечно, мне же проблем мало!

Снова хватаю бутылку с водой и надеюсь, что меня не вывернет от порции жидкости. Смачиваю рот, горло, избавляясь от горьковатого и кислого привкуса во рту.

Опираюсь о стену, выдыхаю и дотрагиваюсь до горячего лба.

Кажется, я выдохлась.

Натурально выдохлась, устала.

Опекун этот, беготня от него, проблемы с универом, клуб… Сорок дней без родителей. За это время меня опоили два раза, чуть не изнасиловали. И появился первый мужчина, который не знает о презервативах. Пожар ещё…

Это закончится?

Нет. Не закончится. Сейчас я приеду домой, а вечером увижу Эмина. И внутри щёлкнет тумблер. Я посмотрю на подонка, увижу в нём совсем не опекуна. И, злая от самой себя, уйду в свою комнату, утыкаясь лицом в подушку.

Буду думать – что не так?

Почему в груди от него загорается маленький огонёк, что бродит по уголкам не только тела, но и души?

И почему, как только я вижу, что он говорит о своей любовнице или возбуждается от танцовщицы, этот самый огонёк гаснет, как будто его задуло ветром?

Хех.

Это напоминает ревность.

И это беспокоит. Настолько, что хочется закричать и уехать куда-нибудь подальше, лишь бы не видеть этого дико соблазнительного и умопомрачительного мудака.

Долбаная похоть в обличие Громова, искушающая при одном взгляде на него.

Ненавижу.

Отрываюсь от стены и велю себе ехать до дома. Что и делаю. И как только перешагиваю порог квартиры – мёртвым грузом падаю в свою постель. И пытаюсь уснуть с мыслью о том, что проснусь лишь завтра.

Сегодня я останусь наедине с собой, со своими мыслями, без Громова.

Но кого я обманываю?.. Он уже навсегда в моей голове.

Просыпаюсь поздно вечером и первым делом проверяю телефон.

Эмин звонил два раза. И не получив ответа, прислал сообщение:

«Огонь остановили. Домой не приеду».

Не приедет…

Телефон выпадает из обессиленных рук.

Вот вроде поспала два часа… Должна была отдохнуть. Набраться сил.

А в итоге в прострации пялюсь в потолок и думаю о том, что этот мудак наверняка поехал к своей любовнице снимать стресс.

И меня ничуть не должно это волновать.

Подрываюсь с кровати, бью себя по щекам. Говорю сама себе прийти в себя и перестать думать о своём опекуне.

Первым делом проверяю квартиру – на всякий случай. Удостоверившись, что Громова нет, направляюсь в душ.

От ужина решаю отказаться. Живот не болит, но к еде не тянет. И вместо кухни зависаю в ванной комнате.

Как очередной ритуал, осматриваю своё тело в зеркале и ищу следы его пальцев. Только они остаются после нашей с ним ошибки.

Он ни разу не оставил ни одного засоса. Зато синяков в виде пальцев… хоть отбавляй. И попа расцарапана немного пряжкой ремня. Ему вообще плевать было. Не думал о том, что мне больно. Не спросил моего мнения. Ничего.

И я дура. Не сопротивлялась, кричала, хотела ещё.

И по-прежнему хочу.

Перед глазами он. На теле его следы. А в голове – постыдные воспоминания о его ласках.

Стоя под горячим душем, представляю его руки на своём теле.

Прекрасно знаю, что он сейчас с той блондинкой.

И от этого так горько, что хочется кричать.

Чувствую себя настоящей… Кем? Давалкой? А кем ещё?

Все бабы стелются перед ним, раздвигая ноги. И я в том числе.

А мой воспалённый мозг, бесхребетная я, совсем не против.

Наоборот – кричат отдаться, повторить.

Самое поганое, что меня устраивает такой расклад событий. Не полностью, какая-то часть.

Становлюсь зависимой от секса, от его запаха, от его присутствия, его прикосновений. Всё больше и больше.

И готова зарыдать от того, что всё это сейчас получает другая.

Блять, это апогей. Заключительная и наивысшая стадия диагноза «дура».

Быстро и агрессивно намыливаюсь, словно пытаюсь стереть со своего тела отпечатки его пальцев. Накидываю на голое тело халат, прекрасно зная, что сегодня он не придёт, и можно сильно не одеваться.

Забираюсь на кровать, даже не высушив волосы.

И в каком-то отчаянном бреду раздвигаю ножки, задираю белоснежный халат, опускаю ладонь между ног, веду по мокрым складкам и нажимаю на чувствительный нерв.

Я влажная не от воды.

А от него в своей голове.

Представляю Громова. Его взгляд, его лицо, его шею, руки… Когда он входит в меня, а я ёрзаю на простынях. Но вижу его. Ни разу не видела, как он кончает. И это тоже бесит.

Он постоянно отворачивает меня, трахает со спины, как собачку.

В те моменты мне плевать.

А сейчас… больно как-то.

Неприятно.

Словно лица моего видеть не хочет.

Конечно… Я для него – очередная.

И я хочу, чтобы он стал таким же. Одним «из». Когда-нибудь. Но не сейчас.

Мне просто нужен мужик.

Правда… Определённый…

Прикрываю глаза, пальчиком скользя ниже, вдоль складок, я впервые делаю это. Вхожу в себя, стараясь заполнить пустоту и отогнать обиду.

И закусываю губу, понимая, что это – не то. Громова пальцы не заменят.

Возвращаю внимание обратно на клитор и постыдно массирую его.

Никогда этого не делала.

Впервые.

Это Громов меня до этого довёл.

Открываю глаза, смотрю вперёд и пугаюсь. Внутри меня всё переворачивается, грудная клетка дёргается, всё сжимается.

Лихорадочные мысли заполняют голову.

Но я не останавливаюсь, когда вижу перед собой Эмина, стоящего у входа в мою комнату. Упирается плечом в дверной косяк и не сводит взгляда с моей руки у меня между ног.