Пригубила шампанское, парень становится не таким скучным, как казалось на первый взгляд. Ещё и темы такие находит… На которые могу с ним поговорить. И даже перестаю посматривать на Громова, разговаривающего со своими знакомыми.

Но только вот с выпитым шампанским, кажется, мне становится нехорошо. Температура в зале словно повышается, во рту пересыхает, а внизу живота скручивается странный узел.

Знакомые ощущения…

Я запомнила их навсегда.

Тогда, когда Громов в машине погружался в меня пальцами, а мне хотелось большего.

Кошусь на три стакана шампанского, которые выпила за эти двадцать минут. Да, многовато, но попробуйте выстоять с этим занудой! Высматриваю хоть что-то. Но не нахожу. Осадка нет, как в том мохито. Но…

Возбуждение это накатывает не просто так.

Обхватив себя руками, пытаюсь скрыть затвердевшие соски. Лифчик я не надевала под это платье. Подходящего не нашлось.

– Ты нормально себя чувствуешь? Щёки покраснели.

Тварь.

Просто тварь.

Что он сделал?

Ладони чешутся, чтобы вмазать этому актёру погорелого театра. Но я сдерживаюсь. Хотя я бы плюнула ему в лицо и ударила по яйцам. А потом буду вынуждена слушать нотации от Громова…

Нет, я обещала, что не натворю дел.

– Нормально, – говорю уже не так весело. – Извини, Игорь. Я отойду.

Вцепляюсь пальцами в сумочку и, не дожидаясь ответа, направляюсь в женский туалет. Нужно сразу было бежать к своему опекуну, просить уехать, но… Мне нужно что-нибудь холодненькое. Меня не пёрло так даже в первый раз.

Может, этот дебил двойную дозу дал?

Дебил!

Идиот!

Чтобы у него член отсох!

Я хрен его знает, но у меня горит всё. И чешется. Знойно чешется между ног. И с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Даже дышать становится тяжело.

Хочется только одного.

Получить проклятый оргазм, чтобы это прошло.

Блять, я не учусь на своих ошибках! Ни у кого не брать выпивку!

Но я сделала это.

И теперь смотрю в зеркало, а за спиной появляется Игорь.

– Тебе плохо? Давай помогу.

Если бы не его искристые и насмешливые глаза, я бы подумала, что он волнуется. Но нет. Подходит ко мне, опускает ладони на мои бёдра.

– Я слышал от Артёма, что ты всем даёшь. Но решил перестраховаться.

Что?

Меня качает вбок, с трудом удерживаюсь на дрожащих ногах. Толкаю парня в плечи и агрессивно, зло выпаливаю:

– Отойди от меня, петух, если не хочешь, чтобы я откусила тебе пальцы.

Говорю это, а сама вспоминаю тот злостный день. Автомобиль Громова, незнакомый и опасный мужчина, что опрокидывает меня на сиденье, орудует во мне пальцами и доводит до фейерверка перед глазами.

Сглатываю и теряю бдительность.

Игорь подбегает ко мне, прижимает к стене. И уверенно задирает моё платье.

Ничего сделать не могу. Тянусь к нему непослушными руками, пытаюсь остановить. И промахиваюсь. Раз за разом. Перед глазами непонятные пятна, тело не слушается. Сопротивляться не хочет вообще.

– Отойди, – уже прошу его и снова пытаюсь оттолкнуть. Получается слабо. Но ему это нравится. Принимает как моё согласие. Целует в шею, оставляя мокрые поцелуи, от которых тошнит.

Не понимаю, что со мной происходит.

Да меня сейчас изнасилуют в туалете!

Открываю рот, чтобы закричать.

Из горла вылетает полустон-полукрик. Голос совсем тихий, чтобы хоть кого-то позвать.

Смотрю парню за спину и чуть не плачу. Тарабаню по плечам ладонями.

А ему плевать! Напирает!

Дверь неожиданно открывается, и я вижу расплывчатый силуэт мужчины. Из-за слёз всё смешивается. Но я замечаю знакомый костюм, быструю и решительную походку.

Пацан отлетает от меня в два счёта. Ничего не успеваю понять.

Падаю на пол, одёргивая платье. Трусы куда-то делись, и я даже не заметила, как он порвал их и кинул рядом.

И ничего сделать не могу. Ни подняться, ни остановить Громова, который валит Игоря на пол и ударяет этого насильника по лицу. Раза три.

И всё, что я могу сделать – так это испуганно шептать:

– Давай уедем.

Как мантру.

Лишь бы не оставаться здесь.

Меня пытались изнасиловать в четвёртый раз.

Первый был ещё в школе. Я с трудом убежала от двух отморозков.

Второй раз Артём кинул меня на кровать. Тогда я брыкалась, сопротивлялась, но он потерял интерес.

Третий… Он же. Только тогда я уже знала, как действовать.

И сейчас.

Переживаю те же эмоции, что и в первый, во второй раз.

Ну почему я, а? Это ведь был всего лишь вечер, на который взял меня Громов. Я абсолютно нормально одета. Платье закрытое, почти до колена… И всё равно. Всё равно опять испытала это.

– Пожалуйста, – опять всхлипываю. – Давай поедем домой?

Громов останавливается, переставая колошматить парня.

У туалета уже собралась толпа любителей зрелищ.

Мужчина подлетает с пола, очнувшись. Оставляет в покое ещё не потерявшего сознание парня.

Слабо бил… Надо было сильнее…

Выпрямляется, закрывает меня собой.

И гаркает на толпу, столпившуюся у входа:

– Какого хера смотрите? Разошлись, блять!

Я не разбираю слова, которые летят от них. Всё перемешивается. Но я немного успокаиваюсь, когда понимаю, что мой опекун рядом. Подходит ко мне, поднимает с пола, ставя на ноги. Одёргивает платье, поправляя его на бёдрах. Снимает пиджак и укрывает им мои плечи.

– Ты, блять, даже тут приключения на свой зад нашла, – гортанно рычит, как жутко разъярённый и бешеный зверь.

– Я могу всё объяснить, – говорю с трудом.

– Замолчи.

Злой. Жутко злой Громов.

Надеюсь, он выслушает меня и поверит, прежде чем промывать мне мозг…

Я же неспециально.

Я хорошей была.

Вела себя нормально, не безобразила.

И даже не послала Игоря на хрен. Хотя стоило. Прямо в самом начале…

Вела бы я себя как обычно, не строя святошу, сейчас бы стояла у того столика, спокойно ела тарталетки и посылала всех ухажёров в жопу.

– Идти можешь?

– Не знаю.

Тяжёлый выдох из его носа ни о чём хорошем не говорит.

Чувствую на своём теле его ладони. Поднимает меня на руки, отрывая от пола, и прижимает к себе. Прячу красное в слезах лицо в его груди. И молча всхлипываю, пока Громов выносит меня из туалета под осуждающий говор ублюдков:

– Привёл с собой проститутку… Это дочь Державина? Что за воспитание?

– Спровоцировала мальчика… Ноги голые. Куда только Громов смотрел?

– Да она сама на Соловьёва накинулась. Тот парень прилежный, не стал бы на таких, как она, кидаться.

Сжимаю пальцами пиджак, который держу на себе. Кусаю нижнюю губу и сдерживаюсь, чтобы не послать их куда подальше. Радует, что это делает за меня Громов, посылая их на детородный мужской орган.

Странно с его стороны. Защищает меня, даже не зная всей ситуации.

Молча несёт меня до автомобиля. Сажает на переднее сиденье, обходит тачку, садится за руль. Всю дорогу в салоне царит тишина. Я слышу только рёв мотора и своё дико стучащее сердце.

Даже после пережитого стресса возбуждение не проходит. Наоборот, усиливается.

Ёрзаю на сиденье все пятнадцать минут, что мы мчимся до дома. Именно мчимся. Громов выжимает педаль газа в пол, заставляя спидометр биться в конвульсиях.

Путь до квартиры для меня выходит туманным. Я не помню, как мы заходим в вестибюль многоэтажки. Как поднимаемся на лифте на наш этаж и оказываемся в его квартире.

Ничего не разбираю перед собой.

Стараюсь скрыть своё самочувствие, но выходит плохо. Тяжёлое и прерывистое дыхание выдаёт с потрохами.

Оказываясь в коридоре, скидываю туфли. Снимаю дрожащими пальцами пиджак, вешаю его на крючок.

И наконец-то слышу его гремящий после тишины голос:

– Ты хоть день можешь прожить без выкрутасов?

Мужчина стоит ко мне спиной в центре гостиной. Запускает пятерню в короткие волосы, проходит по ним и хватает себя за затылок, видимо, приводя себя в чувство.

Я стою рядом с гранатой. Бомбой замедленного действия.