— Перепелка, — поспешно поднялся Сергей и пожал Галине руку.

Она удивленно взмахнула ресницами.

— Ф-фамилия у м-меня такая: Перепелка, — застенчиво пояснил он, краснея и еще больше заикаясь. — Странная фамилия, п-правда? — И, не дождавшись ответа, закончил: — И-именно так!

Галина засмеялась. Так легко и просто почувствовала себя, рядом с этим смешным белокурым парнем. Исчезла внутренняя скованность и пугливость, которые она до сих пор всячески старалась скрыть за официально-деловым тоном.

Матвей Лукич, шевеля усами, долго читал путевку, потом перевел настороженный взгляд на шляпку Галины.

— Скажите, девочка, вы… гм, извиняюсь, в деревне до сей поры когда-нибудь бывали?

Сергей Перепелка даже наклонился вперед, весь превратившись в слух.

— А как же. Каждые каникулы ездила к дедушке в колхоз. Он живет в Подгорном. А до школы я почти все время жила у него.

Сергей откинулся на спинку стула, победно посмотрел на председателя. Тот только крякнул.

— Так я и думал. Ну, а что делать-то ты умеешь?

— Я же вам говорю — у дедушки научилась ухаживать за виноградниками и фруктовыми деревьями, — растерянно пробормотала Галина. — Мечтаю стать садоводом…

— Так-так… мечтать каждый может. Только я тебя прямо спрашиваю: ты подумала перед тем, как ехать сюда, или общий настрой повлиял?

— Какое настрой?

— Известно какой. У вас же, у молодежи, как: одна решит пойти куда-нибудь на работу или в институт, и другая — за ней. Чтобы не отстать от подруги. А потом, когда за ум возьмется, бывает поздно. Выучится, скажем, на фельдшера, а ее всю жизнь, возможно, агрономия интересовала.

— Я без подруг решала, — ответила девушка.

— Ну, так вот: райской жизни не жди. Тротуаров и парков отдыха у нас нет. Тут люди вка-лы-ва-ют, понятно? — Матвей Лукич решил разрисовать жизнь в мрачных тонах, чтобы сразу выяснить, к чему пригодна эта городская барышня. — Встаем с петухами, ложимся также с ними, а когда нужно, то и ночью работаем. Ходим в ватниках и кирзовых сапогах. На мозоли не обращаем внимания. Так что сразу говори: согласна на такую жизнь?

Галина вспыхнула.

— На такое не согласна! Послушаешь вас, так здесь чуть ли не первобытные люди живут. И потом, зачем вы меня пугаете? — в сердцах проговорила она. — Я знала, куда ехала, и сказала вам, что умею делать. А вы… Еще хвастаетесь, что парка у вас нет. Хоть бы уж молчали. Коли так будете принимать у себя людей — никто не останется.

Матвей Лукич удивленно взглянул на бухгалтера.

— Испугалась я вашей грязи… Я, прежде всего, комсомолка!

В ее словах было что-то от лозунгов. Матвей Лукич еле заметно улыбнулся и сказал бодро:

— Коли работы не боишься — другое дело. Это хорошо. И что зубастая — неплохо. Обидеть себя не даст, — взглянул он на Сергея. — Пошлем работать на свиноферму. Так и запишем.

— На свиноферму я не пойду!

— То есть, как это — не пойдешь? — вспыхнул Матвей Лукич и поднялся.

— Я хочу работать в саду.

Сергей Перепелка обреченно свистнул.

— Ты эти разговоры оставь! Тебя комсомол сюда прислал, вот и постарайся оправдать его доверие! Не пойду… Я в твои годы, когда приехал на Магнитку, не раздумывал — работал, куда посылали. А не хочешь — так и скажи. Тогда можешь поворачивать оглобли. Я так и напишу в горком комсомола.

— Да вы поймите… — начала было Галина, но Барабанов перебил ее.

— И понимать нечего. Нет у нас ни садов, ни виноградников. Не растут, почва не та.

— Не может этого быть!

— Нам это лучше знать! Вот взгляни, какой красавец стоит!

Матвей Лукич резко откинул на окне белую занавеску, и Галина увидела на задворках конторы одинокое полузасохшее деревце. К нему была привязана запряженная в бидарку[4] лошадь.

— Так этому ж абрикосу полвека, а ухода никакого. Вот вы сами убедитесь, что здесь можно выращивать, — поспешно произнесла Галина.

— Ну, хватит! Завтра выходи на ферму. Так и запишем, — примирительно сказал Матвей Лукич. — Сергей, проведи девушку на квартиру к Степаниде Торопыгиной.

На крыльце Виктор Костомаров бросился к Галине.

— Ну что?

— Ничего… Подожди, я ему еще докажу! — вместо ответа погрозила Галина, тяжело дыша. Глаза ее пламенели.

Сергей Перепелка вышел следом.

— П-пойдем, проведу на квартиру.

— Я сам, — отозвался Виктор. — Я уже знаю, где ее дом, чемодан туда относил.

— Н-ничего, мне тоже надо в ту сторону.

Идти пришлось почти через всю деревню.

— Вы не ошиблись, что приехали к нам, у нас колхоз хороший. Подождите, он еще на всю область прогремит. Именно так! — стараясь подбодрить мрачную Галину, говорил Сергей. — Я с-сам всего два месяца, как вернулся сюда. Годовые курсы закончил. А раньше работал здесь счетоводом.

Сергей время от времени поглядывал на Галину, ласково улыбаясь. Виктору это не понравилось, и он грубовато спросил:

— А почему ты заикаешься?

— П-понимаете, это у меня с детства, — не уловив неприязни в вопросе, простодушно начал рассказывать Сергей. — Есть у меня сестра, на три года старше. Она озорная была. Надоело ей все время со мной нянчиться. Мне тогда два с половиной года было. Однажды, когда дети собрались в поле за зеленым горохом, она связала меня и положила в сарае в корыто. «Спи», — говорит и убежала. Я сначала молчал. А тут смотрю, лезет ко мне свинья, в самое лицо хрюкает. Чуть не съела. Я перепугался, кричу что есть духу, а она в мой нос своим пятачком тычет. Вот-вот откусит. Спасибо, соседка прибежала, спасла.

В это время низко над деревней пролетел самолет. Напуганная его ревом, огромная свинья, лежавшая в пыли у дороги, метнулась прямо под ноги Сергею. Он вскрикнул и, уцепившись за щетину, проехал на ее спине несколько шагов, а потом рухнул на землю.

Виктор и Галина захохотали.

— Вот ч-чертяка лохматая! Словно знает м-м-меня. До сих пор их боюсь, — отряхивался побледневший Сергей и виновато улыбался. — Я п-почти вылечился, заикаюсь теперь только, к-когда волнуюсь. Но разве будешь здесь спокойным? И-именно так!

В длинном сарайчике, где зимой хранились сеялки, плуги, бороны и прочий инвентарь, двое парней возились возле трактора.

— Вот теперь все! — затянув огромным ключом гайку, выпрямился широкоплечий парень лет двадцати. Второй тракторист, высокий, сухощавый, медленный в движениях, наматывал шнур на шкив стартера.

— Это наши ребята, — пояснил Сергей, когда они прошли мимо сарая. — Тот с ключом — Степан Бондарь, а второй — Николай Мовчан.

— Кто такая? — жуя папиросу, спросил товарища Степан и кивнул на Галину.

— Из города приехала на работу, — вяло ответил Николай. — Говорят, у нее отец каким-то начальником в области. Вместе с Костомаровым училась, вместе и сюда.

Степан шутя поигрался большим ключом.

— Работнички… — процедил он и сплюнул недокуренную сигарету, — экскурсии для них здесь!

Долго смотрел из-под насупленных бровей вслед девушке. На лице его играли желваки.

— Слышь, Степан, а в перспективе она ничего себе, — щелкнул пальцами Николай Мовчан.

— Заводи мотор! — звучно крикнул Степан.

Николай с несвойственной поспешностью рванул шнур, и двигатель сразу затарахтел.

— Он председателем у нас только третий год работает, — рассказывал Сергей про Матвея Лукича, который только что обогнал их на бидарке. — Добровольно из города приехал, тридцатитысячник… умный дядя! Раньше колхоз был самый отсталый в районе, а за эти годы поднялся. Бывший председатель только суетился, а что с того? А этот как приехал, — сначала целую неделю ходил, осматривался, прикидывал, а потом, когда все разнюхал, сразу по-своему повернул. И пошло! Денежки в кассу сразу потекли. Теперь вот два типовых коровника строим, новый свинарник. В прошлом году электричество провели. А раньше даже столбов не на что купить было. Одно слово, Матвей Лукич — хозяин! Именно так! — подытожил Сергей.