Степан очнулся.

— Да… Глупость какая-то. Поршень почему-то вдруг не… — и тяжело спрыгнул на землю.

Никто в селе даже не подозревал о его чувствах к Галине, никто не мог представить, как он мучился теперь. Земля качалась. Словно тяжелобольной, еле передвигал ноги. Что ж, не одно потрясение было на его жизненном пути, не раз переживал он большое горе — переживет и это. И никто не узнает…

…В комнате Галины было шумно. Несколько человек толкались вокруг накрытого стола, посреди которого красовался букет цветов, принесенный кем-то из девушек.

Настя, в новом платье, в клеенчатом фартучке, вылетела из кухни.

— Чего раньше времени приперлись? Вон все на улицу, не мешайте. Когда всё подготовим — позовем. Зина, еще не хватает двух рюмок, сбегай домой, быстро! А вы, ребята, лучше Гале помогите!

Ребята вышли на улицу.

Галина прошла в палисадник с лопатой, долго выбирала место для деревца и начала копать ямку.

На последнем собрании комсомольцы решили отмечать дни рождения, свадьбы и появление на свет ребенка посадкой фруктовых деревьев. Гале выпало первой начать это дело.

В середине лета, конечно, деревьев не пересаживают, но Степан обещал привезти какой-то саженец, который может приняться и летом. Вчера вечером он куда-то ездил на мотоцикле с коляской.

Галя копала ямку минут двадцать, через силу отковыривая сухую плотную землю. Девушки, окружавшие именинницу, наперебой предлагали помощь, но она не соглашалась.

— Ты же устала, посмотри, вспотела как! Дай-ка мне, — попыталась отнять лопату Вера.

— Посмотрим, как ты в свой день рождения уступишь…

— Я родилась в феврале, — вздохнула Вера.

— Ну и что? Будешь сажать свое деревце в Октябрьские или Первомайские праздники. Это даже лучше — больше торжественности.

А в комнате хозяйничала Настя. Она еще раз пересчитала тарелки и вилки.

В дверях возник Сергей с доской в руках.

— Давай сюда! — Настя раздвинула два стула, положила на них доску, села посередине, несколько раз подпрыгнула.

— Ничего, выдержит. Теперь, кажется, всё? — она осмотрела комнату.

— А проигрыватель?

Сергей открыл крышку, проверил, крутится ли диск.

— Порядок!

Настя включила приемник.

— А красивый парень, правда? — поправила она фото Петра, стоявшее в рамке на приемнике.

— Да, красивый.

— А ну вернись! — Настя придирчиво осмотрела Сергея со всех сторон. — А ты все же у меня самый красивый! — Она поцеловала сияющего Сергея в щеку. — Сейчас я закрою глаза, а ты признавайся мне в любви! — приказала девушка.

— А как это?

— Вот так: говори мне самые нежные, самые ласковые слова. Говори, что ты меня до безумия любишь, сходишь с ума от этого и так далее, что хоть я и некрасивая, рыжая и озорная, но все равно лучшей нет на свете… Эх ты, синеглазая птичка моя! Глупенький ты мой кудрявчик. Всему тебя учить надо. И как я с тобой буду справляться — просто не знаю.

Настя обхватила Сергея за шею и начала целовать.

Степан очень долго умывался, потом вытерся полотенцем и прилег на диван.

— Ты что, сынок, заболел, что ли? — подошла к нему Оксана Максимовна.

После встречи отца с сыном, известие о которой нашумело на весь район, Матвей Лукич перешел жить к Степану. И Оксана Максимовна начала одинаково называть сынками и пятидесятилетнего Матвея Лукича, и двадцатилетнего Степана. Старушка была довольна, что названный сын не оставил ее, радовалась, что у нее по-прежнему есть семья, есть за кем ухаживать.

— Что-то ты грустный сегодня, — допытывалась у Степана.

— Ничего… Я просто устал. Это пройдет.

Сильные люди несчастье переносят молча, наедине, слабонервные — трещат о нем на каждом углу, жалуются и ищут сочувствия у первого же встречного. Степан страдал, страдал жестоко, но даже Оксане Максимовне не обмолвился и словом об этом. Он любил безнадежно. С первых же дней, разобравшись в трусливой, эгоистической душонке Костомарова, Степан возненавидел его лютой ненавистью. Именно поэтому, еще не видя Галины, но зная, что Виктор и Галина дружат, решил: «Получается одного поля ягодки».

Но в первый же вечер в клубе, когда он так опрометчиво и дерзко вел себя, грубо обидев Галину, Степан понял, что ошибся. Об этом, в первую очередь, сказали глаза девушки. Они не бегали робко, как у Виктора. Взгляд у нее был твердый и смелый. Значит, девушка с характером. А раз так, то приезд ее — не жест, не игра, а твердое решение человека, обдумавшего свой поступок. Поняв это, Степан обрадовался за нее. Но разошлись они врагами. Тогда, у дверей, она обернулась и обожгла Степана гневным взглядом, и этот взгляд перевернул в нем все. Он вдруг почувствовал, что она чем-то дорога ему, как никто другой.

Потом все время чувствовал на себе ее ненавидящий взгляд, старался делать вид, что не замечает, хотя видеть девушку стало для него каждодневной потребностью.

Знал, что она проводит вечера с Виктором, с этим ничтожеством, и с тревогой думал: «Неужели я в ней ошибся?». И когда на диспуте она при всех отхлестала его острыми словами, он готов был сжать ее в своих объятиях. «Нет, не ошибся!»

С Костомаровым вышло так, как и должно было. С каким наслаждением Степан раздавил бы его тогда у калитки! Он испытывал отвращение, прикоснувшись к Виктору.

Бегства Виктора как будто никто и не заметил в селе, только Степан с облегчением вздохнул, словно сразу от чего-то очистился.

А дальше потекли дни, которые были для него и радостными, и полными страданий. Он видел, с каким упорством и настойчивостью Галина добивалась своей цели, видел ее простую, страстную душу и становился счастливее с каждым днем. Не мог заговорить с ней, не мог перекинуться даже одним словом. «Она не может мне верить, не должна верить! Она не может мне простить!» — думал он, потому что знал, что и сам не сразу простил бы, если бы так обидели его, поставив под сомнение высшие человеческие качества — честную трудовую жизнь.

Постепенно Степан и внешне изменился. В клуб стал приходить в костюме и даже в галстуке, был всегда чисто выбрит. Галина заметила эти изменения случайно. Как-то Федька зашел в клуб с зажженной сигаретой в зубах. Степан выхватил ее у него, выбросил на улицу и, словно мальчишке, дал Федьке подзатыльник.

— Тупица!

Был бы это кто-то другой, — Федька показал бы свой характер, а тут только виновато улыбнулся.

Подражая своему вожаку, все друзья Степана начали одеваться чисто и аккуратно.

С каждым днем Степан все больше чувствовал, что не может жить без нее, не может смотреть на других девушек. Если бы даже она умерла, он скорее согласился бы стоять памятником на могиле любимой, а не предал бы ее.

Во время пожара, не раздумывая, бросился искать Галину в охваченный пламенем коровник. Впервые тогда почувствовал тепло ее тела и готов был нести на край света.

Потом она простила его, он это видел. Верил не словам — слова нередко обманывают, верил ее душе, которую видел в глазах, в каждой черточке лица. Она простила, но не стала ближе. Он не умел говорить о любви, стоя на коленях. Любовь не выпрашивают. Но и быть далеко от нее не мог.

Взялся один обрабатывать весь виноградник ее бригады. Виделся с Галиной каждый день, но она почему-то не хотела заглянуть в него так, как он в нее. И вот теперь узнал почему. У нее есть любимый. Да, это приговор!

Минут пятнадцать Степан лежал на диване с закрытыми глазами. Он не раздумывал: идти или не идти. Он должен идти. Вчера ночью ездил же за сорок километров и привез для нее яблоньку. Пусть в селе станет традицией это ее замечательное начинание.

Степан поднялся, оборвал в палисаднике все цветы и связал букет.

Был уже первый час дня, а автобус не появлялся. Возле клуба, на остановке, рядом с Галиной стояло четверо девушек и смотрели на дорогу.

— Чего это он сегодня опаздывает? — нетерпеливо поглядывала на часы Галя.