Назар Петрович сердито пошел к машине. Расстроенные Галина и Барабанов молча шли следом.
Открыв дверцу машины, старик вдруг обернулся к Матвею Лукичу.
— Сегодня же пошлите машину в Подгорное. Я там заготовил немного чубуков, на ваш план хватит, — и погрозил Галине пальцем: — А ты смотри мне!..
Глава пятьдесят первая
Второй вечер Галина писала письмо Петру Чигорину. Уже заполнены четыре страницы, а сказать еще надо много-много.
«Что такое счастье?» — написала Галина и задумалась. Спроси тысячу людей, и каждый ответит по-разному. В письме Галина пыталась рассказать о своей жизни и не находила слов. Ей вспомнился спор на одном из недавних вечеров: «В чем заключается счастье человека?» Почти каждый из участников вечера говорил по-своему.
Брат доярки Веры Василий Яковенко первый заявил:
— Счастье — это удача! Выигрывает человек в лотерею. Говорят: «Повезло!» На рыбалке поймаешь большого сома или щуку, и говорят: «Счастье привалило»…
— Слишком узко! — перебил его Сергей. — Счастье не только в удаче — это удовлетворение всех человеческих потребностей!
— Счастье в любви! — воскликнула Настя. — Когда человек любит, он по-настоящему чувствует себя счастливым, ему хочется петь, веселиться, лететь куда-то. — И она метнула пылкий взгляд на Сергея.
— Именно так! — подхватил Сергей, обращаясь к Василию. — Пусть твой счастливчик, которому повезло, сидит хоть на горе из золота, а когда на душе кошки скребут, когда, например, боится, чтобы не отобрали его сокровища, разве может он чувствовать себя счастливым?
— Счастье в покое, — не торопясь, высказал свое мнение Тимофей. — Когда у человека нет неприятностей, его ничто не беспокоит, не тревожит, и живет он нормально, по-настоящему счастливо. В войну, например, человек не живет спокойно. Не будет у него покоя и тогда, когда не будет что есть или во что одеться. Я такого мнения.
— А я так понимаю — счастье недосягаемо! — сказал Николай. — Чем дольше живет человек, чем больше узнает он, тем шире у него раздвигаются границы желаемого… Когда-то земледельцы мечтали иметь такого коня и такой плуг, чтобы в пять раз быстрее и лучше обрабатывать землю. Если бы он, тот земледелец, ожил и взглянул на мой трактор, обязательно сказал бы, что это и есть счастье. Нет, счастье недостижимо!
Федька сказал, что счастье человека в осознании его превосходства над всем окружающим миром, когда он способен совершать то, что задумал.
Очень горячо вмешался в спор дед Яким. Он не пропускал ни одного молодежного вечера, которые теперь проводились довольно часто и привлекали много молодежи.
— Раньше так говорили: «Не родись ни умным, ни красивым, а родись счастливым». Тогда верили, что счастье — это талант, оно от бога. Какая судьба — такое и счастье! Только глупости все это. Счастье в самом человеке… — дед Яким помолчал. — Я вот о себе скажу: счастливее меня нет на земле. И это действительно так! А почему? Потому, что я жил так, как хотел, а хотел я жить во всю ширь, во все свои силы, хотел сделать как можно больше для людей. Я счастлив, что прожил свои годы не зря.
Так или приблизительно так говорили тогда на вечере. Галина запомнила только общий смысл сказанного каждым. Сама же она так и не могла определить, что такое счастье.
Но больше всего понравилось ей определение дела Якима. Может потому, что оно больше всего совпадало с ее взглядами на жизнь, с нынешним душевным состоянием.
Галина чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она делает то, о чем столько мечтала. Шумят на ветру молодые деревца в ее саду. Появились молодые побеги винограда. Вместо ста двадцати гектаров колхоз посадил сто тридцать два. Об этом писали в газетах, за это, говорят, похвалили в области.
Нелегко, но хорошо жить! Только такая жизнь интересна! Только в преодолении трудностей человек получает истинное наслаждение!
Глава пятьдесят вторая
Минувшая весна в Крыму была необыкновенная. Закладывались сады, парки, виноградники, озеленялись города и села.
Но вот отшумели напряженные дни весенних посадок. Началась обычная будничная работа на плантациях.
Наступила жара. С утра и до вечера в чистом небе висело горячее солнце. Буйно росли, тянулись вверх и травы, и хлеба, и виноградные лозы.
Степан Бондарь уже второй раз перепахивал междурядья, а бригада Галины выпалывала сорняки, разрыхляла почву возле каждого кустика.
Очень припекало. Настя разогнула спину, спрятала под платок рыжеватые кудри.
— Секретарь партийный к нам едет, — крикнула она. — Очень хорошо, я сейчас злая и всыплю ему чертей!
Стукалов подошел, поздоровался, спросил, как дела.
— Ничего, работаем, мозоли набиваем, — сердито ответила Настя. — Когда уже о нас начнут беспокоиться?
— Что случилось?
— Все то же самое! Когда механизация настоящая будет? На посадки кое-как один гидробуровой агрегат снарядили, а теперь вот спину гни… В других колхозах, говорят, в рядках специальными плужками обрабатывают почву…
— Не горячись, — засмеялся Стукалов, — плужки уже заказаны, послезавтра пойдут в работу.
Он повернулся к Михаилу.
— Мне с тобой поговорить надо.
Стукалов отвел Михаила в сторону.
— Что у тебя с Галиной? Мне рассказывают…
— Иван Петрович, все это брехня… Ну, честное комсомольское — брехня! — Михаил прижал руки к груди.
Девушки сделали вид, что заняты работой, а сами настороженно прислушивались к разговору.
— Почему же твоя жена вчера прямо на улице набросилась на нее…
— Кто? Люба?
Настя сорвалась с места, бросила тяпку и подбежала к Стукалову.
— Вы кому верите? Этой… этой Зябликовой? Она решила выжить Галину из колхоза. Разозлилась за огород. Вот Любу и подначивает. А Люба даже слова не сказала, просто стояла, а эта ведьма бросилась на Галину. Кричала на всю деревню. А вы ее поддерживаете, верите ей! — наступала Настя на Стукалова. — Лучше у нас спросите, у комсомольцев, у всей бригады! Они на наших глазах целый день. Мы лучше знаем, чем ваша Пелагея Антиповна!
— Погоди, погоди, застрочила, словно пулемет. Какая же она моя, эта Антиповна? — засмеялся Стукалов.
— Мы вчера ее не могли никак унять. Хоть и вредная она тварь, а все же старая, и пришлось вежливо с ней обращаться, а надо было бы… — строчила дальше Настя.
— Да не кричи!
— Буду кричать, потому что справедливость на моей стороне!
— Мы требуем, чтобы вы разобрались в этом деле как можно скорее! — поддержала Настю Вера.
— Ладно, ладно, девочки, разберусь! — смеясь, поднял руки Стукалов. — А где же Галина?
— Вон, возле вышки, с мамой разговаривает.
На дальнем конце плантации пробивали первую в колхозе артезианскую скважину. Работой руководила Ольга Назаровна.
Мать и дочь сидели на опрокинутом ящике, чуть в стороне от них, возле подводы, возился Егор Лямкин.
— Впервые в жизни меня такой грязью облили. На людях стыдно показываться, — приглушенным голосом говорила Галя.
Лямкин злорадно улыбался.
— К чистому грязь не пристанет, доченька, — ответила мать. — Я думаю, что из-за этого не стоит вешать головы.
— Конечно, мама. Только больно от обиды…
— Все это мелочи. Рассказывай лучше о делах. Работа нравится?
— Еще бы! Иначе и не жила бы здесь, — оживилась Галя. — Только не терпится, чтобы быстрее подрастал виноград… Так хочется увидеть плоды! А какие люди замечательные, мама!.. Я чувствую, что очень нужна здесь…
— Это самое главное! Я счастлива, что у тебя такое настроение, — обняла дочь Ольга Назаровна.
Подошел пожилой рабочий в испачканном землей комбинезоне, развернул чертеж.
— Ольга Назаровна, глиняный слой прошли. Известняк пошел. Как быть дальше?
— Сверлить до проектной глубины.
…Настю не брала никакая усталость. Энергия из нее била ключом. После работы девушка отплясывала на занятиях хореографического кружка, тащила на танцы и Сергея, а потом гуляла с ним по селу до вторых петухов. На работе почти все время пела. Ее горло не знало ни хрипоты, ни простуды.
