Атей и квиндецемвиры, в точном согласии с оракулами, решили, что религиозные празднества должны состоять в жертвоприношениях, совершаемых в течение трех последовательных ночей; в первую должно было совершить жертвоприношение Мойрам (греческое имя для Парк), во вторую — Илифиям, богиням родов, в третью — Матери-земле, т. е. всем божествам, от которых зависит физическое существование, жизнь и смерть индивидуумов, плодородие расы, столь необходимое для государства, и плодородие земли, являющейся первым источником богатства и благосостояния. Как было яснее просить у богов века, избавленного от преступных разрушений, обильного людьми и счастливого вполне заслуженным изобилием? Жертвоприношения небесным богам должны были совершаться днем в следующем порядке: в первый день Юпитеру, во второй — Юноне, в последний — Диане и Аполлону, так чтобы праздник оканчивался торжественными почестями, возданными прекрасному греческому богу, культ которого Август старался распространять и который, по сивиллиным оракулам и эклоге Вергилия, должен был царствовать в новом веке, олицетворяя солнце и разум, свет и тепло, т. е. источники физической жизни и величия человеческой души. Гимн Аполлону и Диане, который должен был закончить празднества и подвести им итоги, поручено было написать величайшему поэту того времени Горацию. На празднества должны были быть приглашены все свободные люди — и граждане, и неграждане; в них должны были принять участие в качестве действующих лиц представители высших классов Рима, мужчины и женщины во главе с обоими принцепсами — Августом и Агриппой.

17 февраля[475] сенат, мы не знаем по чьему предложению, постановил, что в этот самый год должны быть отпразднованы столетние игры; определил их издержки и условия для работ, которых требовали церемонии, игры и празднества, и поручил Августу, бывшему одним из председателей (magistri) коллегии квиндецемвиров,[476] выработать порядок церемонии. Август представил коллегии квиндецемвиров программу, составленную Атеем Капитоном; он содействовал ее одобрению и поручил коллегии опубликовать несколько эдиктов или декретов по поводу всех необходимых для празднества распоряжений, так чтобы организация и руководство празднеством казались делом коллегии, а не Августа. Было решено, что празднество начнется в ночь на 31 мая жертвоприношением Мойрам и что оно будет продолжаться в изложенном нами порядке до 3 июня, связывая одну религиозную церемонию с другой непрерывным рядом народных увеселений. Во все области Италии, даже в самые отдаленные ее деревни, были посланы глашатаи для возвещения о великой церемонии, которую должно было отпраздновать в Риме и которую еще никто не видел и никогда более не увидит.[477] Наиболее уважаемые лица из высших классов были выбраны для участия в церемонии; были организованы процессии и представления, и были обучены хоры. Во время этих приготовлений коллегия квиндецемвиров была призвана разрешить вопрос, должно ли в этой церемонии как предварительный обряд приказать народу сперва совершить suffimenta, или очищение дымом серы и асфальта; ей было также поручено обратиться к народу с воззванием сделать приношения съестными припасами (ячменем, пшеницей и бобами), которые должно было раздать затем всем присутствующим на празднике.[478] Не нужно забывать, что ludi saeculares по происхождению были этрусской церемонией, в которой возносились к богам молитвы о прекращении чумы. В первый раз, следовательно, она справлялась в эпоху эпидемии; поэтому вероятно, что этрусская мудрость, считаясь с возможностью усиления заразы благодаря собранию толпы во время эпидемии, находила необходимым очищение каждого из зрителей при помощи тех средств, за которыми еще современная наука признает некоторую действенность. Приношение fruges, вероятно, было связано какой-либо религиозной идеей с suffimenta. Коллегия решила, что ее члены будут 28 мая[479] принимать приносимые fruges перед храмом Юпитера Всеблагого Величайшего, перед храмом Юпитера Гремящего, что на Капитолии, в обширных портиках храма Аполлона на Палатине и храма Дианы на Авентине и что в тех же местах, за исключением храма Дианы, они будут раздавать народу серу и асфальт, дымом которых каждый должен был очистить себя, свой дом и свою фамилию, прежде чем принять участие в празднестве.[480]

Пока праздник приготовлялся, о нем говорили по всей Италии и скоро, забывая обо всех других заботах, повсюду жили в ожидании этого единственного торжества; оно занимало всех, начиная с Августа, Агриппы и консулов, желавших его успеха, до мелких собственников отдаленных городов, предполагавших совершить при этом единственном случае большое путешествие в столицу; от римской аристократии, долженствовавшей фигурировать в празднике в лице своих наиболее уважаемых представителей, своих наиболее красивых и целомудренных женщин, своих подававших большие надежды юношей, вплоть до Горация, который, со своей обычной мизантропией и неудовольствием, вовсе не доверяя искренности праздника и его организаторов, не мог, однако, отказаться от удовольствия составить изящную поэму, которой враждебная публика была обязана оказать на этот раз хороший прием. Но в какой мере массы были способны понять и определить основную идею празднества, т. е. необходимость возродить Рим, не ожидая от богов сказочного золотого века, путем простой, суровой и плодородной семейной жизни и строгих добродетелей, соблюдение которых предписывали утвержденные в прошлом году законы? Однако 1 июня приближалось; огромные толпы стекались в Рим. Но явилось и затруднение. Lex de maritandis ordinibus запрещал участие в публичных зрелищах холостым. Поэтому нужно было исключить очень многих, в том числе самого Горация, поэта, написавшего официальный гимн великой церемонии. 23 мая, уступая многочисленным просьбам, сенат приостановил на эти празднества действие закона de maritandis ordinibus и приказал, чтобы commentarium игр был написан на мраморной и на бронзовой колоннах.[481] Два дня спустя квиндецемвиры объявили, что ввиду значительного количества лиц раздача suffimentorum будет производиться не один, а три дня: 26, 27 и 28 мая.[482]

После очищения свободных граждан в последнюю ночь мая начались церемонии. На Марсовом поле, на берегу Тибра, в назначенном оракулом месте, где Тибр всего уже и глубже.[483] т. е. возле современного моста Виктора-Эммануила, воздвигли три жертвенника, а рядом театральные подмостки, но без скамей для зрителей, которые должны были стоять, чтобы церемония имела отпечаток мужественной и древней торжественности той эпохи, когда не знали ни удобных сидений, ни тента для защиты от солнца.[484] Итак, около полуночи народ теснился в Таренте (Tarentum). Мрак освещался только звездами и жертвенниками, курившимися на берегу Тибра. В этом отблеске появился Август в сопровождении всей коллегии квиндецемвиров;[485]он заклал achivo ritu — на греческий лад[486]— девять овец и девять коз на трех алтарях.[487] В глубоком молчании ночи от имени всех граждан и всех свободных людей, как присутствовавших, так и не бывших налицо, он обратился к богиням, прядущим своими перстами тонкую нить жизни, с точной и сухой молитвой, подобной контракту, архаическую сухость и коммерческую точность которой невозможно было бы передать в переводе. Я привожу ее здесь в том виде, как она восстановлена исследователями на основании сохранившихся отрывков: «Моегае, uti vobis in illeis libreis scriptum est, quarum remm ergo, quodque melius siet p. R. Quiritibus, vobis VIII agnis feminis et VIII capris feminis sacrum fiat; vos quaeso praecorque uti imperium majestamque р. R. Quiritium duelli domique auxitis utique semper nomen Latinum tuaeamini… incolumitatem sempiternam victoriam valetu-dinem populo romano Quiritibus tribuatis faveatisque populo romano Quiritium legionibus que populi R. Quiritium remque p. populi Romani Quiritium salvam servetis… uti sitis volentes propitiae p. R. Quiritibus quindecemvirum collegio mihi domo familiae et uti hujus… sacrificii acceptrices sitis VIII agnarum feminarum et VIII caprarum feminarum propriarum; harum rerum ergo macte hac agna femina immolanda estate fitote volentes propitiae p. R. Quiritibus quindecemvirorum collegio mihi domo familiae».[488] Слово mihi значило здесь не Августа, фамилию и дом Августа, но всякого гражданина и свободного человека, так как Август только читал формулу молитвы, которая в этот момент должна была быть на устах всех присутствующих и всей Италии и которая вполне ясно без околичностей предлагала божеству этот контракт: с одной стороны — девять овечек и девять коз, предложенных богиням, а с другой — счастье государства и частных лиц, данное богинями в обмен на жертвоприношение. Было бы невозможно представить себе молитву более архаическую по языку и формулировке. В церемонии, на которую были приглашены все свободные люди, вопрос шел только о римском народе квиритах. По совершении жертвоприношения были зажжены факелы и огромные костры, чтобы осветить сцену, на которой были представлены различные театральные представления;[489] зрители все время были на ногах, а матроны в числе ста десяти, чтобы представить года века, предлагали Диане и Юноне селлистерний, или священное пиршество.[490]