Для того чтобы данные были репрезентативными, необходима выборка как минимум 0,05 % от общего количества случаев. На территории России расположено более 150 тыс. населенных пунктов. Следовательно, исследования должны проводиться более чем в 75 из них, а количество задействованного населения составлять порядка 75 тыс. чел. Выполнялось ли это условие? Так, приоритет отдается старым русским городам, в которых ожидаются наиболее представительные данные. Я сам являюсь выходцем из такого города. Кроме нашей, сейчас в нем проживает еще одна семья, предки которой приехали в эти места 100 лет назад. Ротация почти 100 %-ная. На некоторых геногеографических картах число точек, относящихся к России, составляет около 15–20, а о количестве населения ничего не сообщается [13]. На одном из участков Восточной Европы площадью 1,5 млн км2 присутствует всего одна точка [13]. При исследованиях Белоруссии выборки составляли 0,005 % от общей численности населения, по словенцам 0,003 %, а по болгарам 0,0005 % [5]. Сделанный на этом основании вывод об отсутствии генетической преемственности между поляками и белорусами в корне противоречит топонимическим и археологическим данным. Они наглядно демонстрируют, что через территорию Белоруссии из Польши следовали интенсивные маршруты миграций на восток [11]. В то же время, согласно другим выводам, сделанным на основании генетических исследований, центр славянства находится на Украине [5].
В заключении уместно привести цитату из [48]: «Собрание данных о генотипе населения Русского мира для установления родственных связей и типов этих связей без дифференциации генов по значимости создает иллюзии простых интерпретаций». Можно только добавить: соблазнительной является простая интерпретация данных, основанная только на географическом распределении геномаркеров без учета особенностей их формирования и соотнесения с базовыми историческими событиями.
По сравнению с источниковедением и археологией топонимика не считается основной дисциплиной, хотя и существуют попытки выделить историческую топонимику. Часто встречаются стандартные фразы: «данный факт находит топонимическое подтверждение». При этом имеется ссылка или приводится пример. Что же имеется в виду на самом деле? «Подтверждением» часто является несколько, а то один топоним с весьма сомнительной фонетикой и этимологией. Безусловно, существуют объемные труды с анализом локальных топонимиконов. Результатом является вывод о расположении кельтских топонимов на территориях, занимаемых в свое время кельтами, а германских – германцами. При этом встречаются попытки выполнить корреляции с ареалами археологических культур. Можно привести другой пример. В [13] отмечается, что часть алан в ходе миграции с вандалами осела в районе Луары, оставив 300 топонимов. Под этим подразумеваются все топонимы, начинающиеся на «al». Откроем карту Франции и попытаемся извлечь их. Это число оказалось более 500, среди которых присутствуют Alex и Albert. Имеется единственный топоним Alan с неопределенной этимологией. Эта лексема входит в ряд других французских слов, имеющих весьма отдаленный смысл. Из книги в книгу путешествует град Дудлебу, никакой информации в себе не несущий. Между тем на правом берегу Западного Буга имеется внушительная дулебская топонимика, нигде не фигурировавшая до работы [11].
Наиболее популярным среди топонимистов является исследование гидронимиконов. Считается, что они достаточно полно отражают этнический состав населения и его распространение на конкретной территории. Так, формант «ава» в гидронимах считается «дославянским, принадлежащим племенам, которые проживали на территориях Паннонии и Норика, но бывшим родственными славянам. Поэтому они и усвоили его наряду с балтами, поскольку формант считается одним из признаков переходной формы языка» [3]. Как балты могли усвоить форманты, характерные для населения Норика, и что за племена, «родственные славянам», там проживали, не объясняется.
По нашей оценке, этот вид гидронимов занимает преимущественно Чехию, юг Словакии, Венгрию, Сербию и Хорватию. Несколько представителей имеется в Прибалтике. Это уже должно изменить существующие представления. Более того, формант «ава» характерен не только для гидронимов, но и для других категорий топонимов, ойконимов и оронимов. Полная топонимия дает совершенно иную картину, чем гидронимия. Она огромна и занимает все западнославянские страны, встречается в Венгрии, Италии и Греции, Австрии. От западнославянского массива следуют рукава на Белоруссию, Украину, Россию, Прибалтику и Балканы. Это отражает процесс расселения славян, которые и занесли этот тип топонимов в уже отмеченные Норик, Паннонию и Прибалтику. Из этого следует также вывод об исключительно славянской принадлежности топонимов «ава».
Можно привести и другой пример. Рассматривая гидронимию «колодез», Трубачев пришел к выводу о ее концентрировании в Днепро-Донском междуречье, что позволило отнести ее к волынцевской культуре. Авторы идут еще дальше, полагая, что здесь начал шириться этноним «русь» [6]. Между тем такие гидронимы имеются также в Западной Украине и Польше. Полная же топонимия «колодез» стартует с польского поморья, далее широко растекается по Восточной Европе. В нее неравномерно вкраплены гидронимы.
Как мы видим, неверный алгоритм исследования обусловил получение неполных количественных данных, а авторы, в свою очередь, сделали ошибочные качественные выводы. Их породила методическая ошибка, обусловившая недостаток информации. Таким образом, внушительный багаж представлений, полученных с помощью традиционного использования гидронимов, подлежит серьезной ревизии. Нужно быть готовым к тому, что от значительной части этих представлений придется отказаться.
Используя такой подход, топонимисты от лингвистики впали в великое заблуждение, продолжающееся почти столетие. На примере единичных гидронимов можно говорить только об их этнической принадлежности, и не более того. Это качественная сторона вопроса. Но, когда делаются попытки использовать гидронимикон для решения количественных задач, в частности размещения этносов и их передвижений, то проблема переходит в совершенно иную нишу. Если вычленить из единого топонимикона только гидронимы (потому, что это было удобно) и оставить в стороне ойконимы, оронимы, возникает ситуация, когда резко сокращается объем используемой в исследованиях информации. Но ведь и ойконимы и оронимы также переносились народами в ходе расселений, они наряду с гидронимами возникали на местности, маркируя тем самым пути миграций. Фактически делается попытка судить о целом по некой, иногда не столь существенной, его части. Тем самым возникает ситуация с множеством решений, одно из которых авторы и предлагали читателям.
В свое время ваш покорный слуга провел эксперимент, используя в качестве базы данных «Атлас автомобильных дорог СССР». Во многих случаях редкие топонимы формировали траектории. Можно было бы делать выводы о миграциях. Однако эти результаты кардинально отличались от полученных с применением более полных топонимиконов [11].
В соответствии с классическими подходами топонимы подлежат этимологизации, с тем чтобы произвести этническое отнесение и выяснить источник их происхождения. Обычно эта процедура сводится к перебору офонимических вариантов[9]. При этом не всегда понятно, в результате каких законов фонетики и словообразования происходит переход от гипотетической к фактической лексеме. Более того, встречаются предположения о существовании топонимов в виде глаголов, а иногда и междометий. В реальности такие примеры отсутствуют. Как правило, топоним – это существительное и, крайне редко, прилагательное. В любой науке существуют законы и правила, количественные или качественные. Но если подходы основываются только на интуитивных соображениях исследователей, то научными их признать нельзя. В плане истории такая постановка вопроса не дает результатов.
Характерным является пример с английским городом Arundel [37]. Второй корень «del» практически ни у кого не вызывает сомнений, «dell» – лощина (англ.), по которой и протекает одноименная река. Название города так и писалось до 1733 года – Арунделл. Его пытаются производить от бретонского «arno», означающее «идти» или «бежать», «бегущая река», а Арундел означал бы лощину реки Арно. Согласно другому объяснению город берет свое имя от французского слова «ласточка», «hirondelle». По другой теории (Тео Феннеман), «Arun» связывается с баскским словом «aran» – долина, аналогично Arendal в Норвегии и Швеции. Есть предположения о происхождении названия от древнеанглийского earndæl или ærndæl, означающего «орлиную лощину» или «живущую лощину». Вариантов много, и все они кажутся мотивированными, но нужен единственный.
