Командующий войсками и главный констебль установили тесные отношения, пытаясь опреде­лить общее направление политики безопасности и оставляя решение оперативных вопросов своим соответствующим заместителям. После августовских потрясений премьер-министр под­держивала тесный контакт с обоими людьми посредством частых телефонных звонков и случай­ных встреч. С этими новыми назначениями кризис в отношениях между армией и полицией ми­новал.

Когда в Северной Ирландии началась Смута, Специальный отдел КПО был небольшим, насчи­тывавшим всего около восьмидесяти человек, и несколько дезорганизованным. Этот отдел, как и в полицейских структурах в Великобритании, предназначался для сбора разведывательной ин­формации о терроризме и подрывных группах. Но в начале 70-х годов, во время интернирова­ния, большая часть предоставляемой им информации о республиканских военизированных фор­мированиях была безнадежно неточной. В частности, СО переоценил важность официальной ИРА и мало что знал о растущей мощи Временной ИРА.

Разведданные, особенно полученные от информаторов, являются основой антитеррористиче­ских операций. СО располагал самой большой сетью информаторов среди различных агентств по сбору информации в Ольстере, этого само по себе было достаточно, чтобы наделить его зна­чительной властью. Но принятие Королевской полиции Ольстера на себя общего контроля над операциями в 1976 году придало отделу ключевую роль в борьбе с «временными».

В начале 1970-х годов СО подвергся серии ударов после расследования его методов ведения до­просов. К середине 1970-х годов многие армейские офицеры были об этом невысокого мнения. По мнению одного командира батальона, Специальный отдел был «выхолощен», в то время как для начальника Генерального штаба они были отрядом с низким моральным духом и запятнан­ным связями с протестантскими террористическими группировками.

В результате позора Специального отдела, уголовный розыск взял на себя проведение допросов в главном центре Каслри близ Белфаста и во вспомогательных пунктах в казармах Гоф в Арме и полицейском участке Стрэнд-роуд в Лондондерри. Уголовный розыск улучшил организацию до­просов, и сборщики информации, таким образом, взяли на себя чрезвычайно важную роль в кампании середины 70-х годов.

Каслри приобрел устрашающую репутацию среди республиканцев. Многие сотрудники полиции и по сей день утверждают, что с большинством заключенных там обращались вполне достойно; однако не все сотрудники полиции разделяют эту точку зрения. Майкл Ашер, сотрудник Специ­альной патрульной группы, который позже написал о своем опыте в «Стреляй на поражение», вспоминает реакцию одного подозреваемого: «Таггарти побледнел, когда упомянули Каслри. У него была мрачная репутация. Подозреваемых содержали там в камерах без окон на срок до од­ной недели. Им могут отказать во сне, раздеть, избить или унизить. Никто не хотел, чтобы его везли в Каслри».

Точно так же, как бюрократическое везение Уголовного розыска возросло благодаря внешним расследованиям в отношении их конкурента, так и он сам был из-за них уменьшен. В 1978 году «Международная амнистия», независимая группа по наблюдению за соблюдением прав челове­ка, опубликовала доклад, в котором крайне критически оценивались методы, применяемые в по­лицейских центрах для допросов. После его появления Кеннет Ньюман и правительство согла­сились, что они должны открыть двери Каслри для расследования, возглавляемого Гарри Бен­неттом, королевским прокурором, уважаемым судьей. Отчет Беннетта был опубликован в начале 1979 года и не содержал описания безупречного состояния дел, на которое надеялся Ньюман.

В нем говорилось, что большинство сотрудников полиции правильно выполняли свои обязанно­сти, но пришли к выводу, что у некоторых заключенных были травмы, которые «не были нанесе­ны самим себе и были получены во время содержания под стражей в полиции». После этого признания в том, что некоторые заключенные подвергались избиениям, были приняты меры по защите прав подозреваемых. В комнатах для допросов были установлены телекамеры с замкну­тым контуром, а заключенные проходили медицинские осмотры. КПО предприняла такие шаги задолго до большинства британских полицейских подразделений, хотя это изменение было им навязано. Впоследствии новое законодательство в рамках «Акта противодействия терроризму» дало детективам три или даже семь дней на допрос подозреваемых и получение информации или признаний, что уменьшило давление на них, вынуждающее прибегать к незаконным и на­сильственным средствам. Обвинения в жестоком обращении не прекратились, но было призна­но, даже многими республиканцами в частном порядке, что физическое принуждение в центрах содержания под стражей стало более редким явлением.

Но выгода, которую Специальный отдел получил от поворота фортуны уголовного розыска в конце 70-х годов, была лишь одной из причин, по которой он начал снова внушать доверие. В 1976 году помощник главного констебля Мик Слевин занял пост начальника Специального отде­ла (НСО). Ранее он занимал должность старшего суперинтенданта, отвечавшего за работу в штатском в Белфасте. Слевин стал чем-то вроде героя среди своих коллег-детективов: в первые дни беспорядков он лично обезвредил две бомбы, получив награду за отвагу, а в 1973 году Ор­ден Британской Империи. Он уже проработал в полиции тридцать один год, когда его назначили НСО.

Помощник главного констебля Слевин, уроженец Ольстера, многое сделал для восстановления департамента. Он увеличил его ресурсы и превратил в центр разведывательного истеблишмента, преобразованного в конце 70-х годов. После нескольких лет ожесточенного конфликта с бри­танской армейской разведкой новый НСО разрядил атмосферу. Высокопоставленный сотрудник штаба в Лисберне комментирует: «У нас с ним были отличные отношения».

В конце 70-х и начале 80-х годов Специальный отдел Королевской полиции Ольстера, или департамент «E», был разделен на свои нынешние пять подразделений. Административное подразделение «E1» выполняет обычные административные функции: обслуживает автомобили Департамента, проверяет его персонал и обеспечивает безопасность его зданий. Юридический отдел «E2» тесно сотрудничает с уголовным розыском в подготовке дел против подозреваемых и в надзоре за оставшимся контингентом СО в центрах для допросов. «E3» - это разведыватель­ный отдел, центральный организационный и аналитический орган Департамента. Оперативный отдел «E4» осуществляет наблюдение, управляет библиотекой департамента и собирает соответ­ствующие вырезки из прессы. «E5», отдел сопоставления, обновляет данные о подозреваемых и инцидентах и анализирует их в попытке установить связи между отдельными лицами, а также инцидентами.

Из этих подразделений «E3» и «E4» являются наиболее важными. Разведывательный отдел подразделяется на «E3A», «E3B» и «E3C», которые осуществляют надзор за операциями соот­ветственно против республиканских групп, лоялистских организаций и левых групп, которые считаются подрывными. «E4A» стал хорошо известен как группа наблюдения внутри Депар­тамента – наблюдатели, которые следят за подозреваемыми и устанавливают наблюдательные посты. Его поддерживает «E4B», который занимается техническим наблюдением, установкой оборудования для прослушивания и слежения. Считается, что «E4C» и «E4D» занимаются спе­циализированным фотонаблюдением.

Центральная организация дополнена штаб-квартирой в каждом из трех регионов, и подразделе­ния сгруппированы под ними. Региональный руководитель Специального отдела (РСО) обычно является главным суперинтендантом, а самого подразделения - главным инспектором или супер­интендантом. Это организация регионального уровня, сотрудники которой работают в поли­цейских участках по всему Ольстеру, которая занимается наиболее важной работой СО. Эти подразделения контролируют информаторов в различных сообществах и полувоенных груп­пировках. Специальное подразделение военной разведки армии (SMIU) взаимодействует с СО на каждом уровне, как со своей штаб-квартирой в Ноке, так и с помощью примерно тридцати офи­церов военной разведки в полицейских дивизионах.