E4A устанавливала более высокие стандарты, чем «Бронзовая секция». Это позволило Специ­альному отделу проводить гораздо больше операций по наблюдению, чем раньше. Высокопо­ставленный офицер сил безопасности говорит: «E4A были гораздо профессиональнее «Бронзы», у которых было что-то вроде репутации ковбоев». В первые годы своего существования E4A, как правило, больше использовалась в городских районах, а 14-я разведывательная рота - в сельской местности, хотя к 1980-м годам эти подразделения, по-видимому, считались в значительной сте­пени взаимозаменяемыми.

Главный констебль Ньюман воспользовался созданием еще одного тайного отряда, чтобы попы­таться обойти давний источник напряженности в отношениях с армией. Главный констебль был заинтересован в том, чтобы полиция присутствовала в приграничных районах, особенно в Юж­ной Арме. Он предложил Специальной патрульной группе направить в этот район подразделе­ния в форме. Армия, однако, по-прежнему утверждала, что это слишком опасно, и настоятельно призывала вместо этого осуществлять патрулирование с помощью солдат, переброшенных на вертолетах. Но у них были и другие причины придерживаться этой позиции – как выразился один армейский офицер, «Они действовали из лучших побуждений, но по-любительски. Они были до мозга костей протестантами, и местом, куда они хотели поехать и разобраться, был [ка­толический] Южный Арма».

В конце концов, в 1979 году главный констебль Ньюман создал подразделение поддержки Бессбрука (ППБ), тайное подразделение численностью двадцать восемь человек. Подробности деятельности ППБ позже были опубликованы «Айриш Таймс». Подразделением командовал инспектор, и в нем было три отделения, каждое из которых возглавлял сержант. ППБ действовало в значительной степени по принципам военных. Члены группы были одеты в каму­фляжную одежду и устанавливали долговременные тайные наблюдательные посты. Несколько че­ловек, по-видимому, все бывшие военнослужащие британской армии, были развернуты в каче­стве группы на посту наблюдения, а одно из других отделений ожидало поблизости в качестве ГБР.

По мере того как число специальных подразделений КПО росло в соответствии с расширяющи­мися тайными операциями армии, все большее число людей обучалось методам наблюдения. В период с 1975 по 1980 год число солдат армии, привлекаемых для выполнения специальных функций по наблюдению, утроилось и составило около 300 человек. В то же время КПО создала свои собственные подразделения, добавив, возможно, еще 100 человек к общему числу. Ре­зультатом, по словам старшего офицера, служившего в Лисберне, стало то, что «мы начали полу­чать огромное количество информации с помощью визуальных наблюдений».

К середине 1978 года подозреваемый член ИРА мог находиться под наблюдением мужчин или женщин из одного из трех отрядов 14-й роты, одного из четырех подразделений САС в Северной Ирландии, или семи армейских взводов ближнего наблюдения, «Бронзовой секции» Специаль­ной патрульной группы, или одного из нескольких отрядов E4A. Хотя каждое из этих подразде­лений занимало свое место в официальных структурах полицейского и армейского командова­ния, их использование часто зависело от сложных взаимоотношений, определяемых личностями различных руководителей служб безопасности. Были десятки людей, которые могли обратиться с просьбой об использовании специальных подразделений наблюдения, начиная от командира армейской бригады и заканчивая командующим сухопутными войсками, командиром поли­цейского подраз­деления или местным главой Специального отдела. Отношение этих людей раз­личалось по со­вершенно произвольным и индивидуальным причинам: один член Специального отдела мог быть большим поклонником 14-й роты, но другой мог наложить вето на ее использо­вание из-за неудачного опыта предыдущей операции.

Хотя армия помогала тренировать «Бронзовую секцию» и E4A, в первые годы их существования было мало совместных операций. Организация командования была сложной. Специальный отдел инициировал большинство операций по слежке, потому что у него было больше всего ин­форматоров – людей, чьи наводки, скорее всего, привели бы к тщательному наблюдению за кон­кретным человеком. Наличие E4A очень помогло СО, но подразделение было явно слишком ма­леньким, чтобы проследить за всеми зацепками. Поэтому СО часто обращался за помощью к ар­мейским подразделениям. Чаще всего они использовались по усмотрению КСВ и трех подчинен­ных ему командиров бригад, и, несмотря на то, что армия понимала качество источников СО, не всегда могла их щадить. У армии не было желания ставить под угрозу деятельность своих спе­циальных подразделений, поскольку генерал-лейтенант Кризи, главнокомандующий, считал, что полиция не готова взять на себя многие из наиболее «мускулистых» аспектов борьбы с террориз­мом. В КПО было очень мало офицеров с опытом тайных операций, и сохранялись привычные опасения, что организация покрывает лоялистских экстремистов.

В то время как некоторые начальники служб безопасности настаивали на том, что проблем нет, другие понимали, что запутанные договоренности об использовании подразделений наблюде­ния, хотя и объяснимые скоростью, с которой такие подразделения размножались, не могли про­должаться. Помощь уже была в пути от двух ключевых действующих лиц. Кеннет Ньюман преодолевал соперничество и плохую координацию между отделом уголовного розыска и Спе­циальным отделом КПО путем создания региональных подразделений по борьбе с преступно­стью и разведке, системы с очевидным потенциалом для вовлечения в операции армии. В то же время бригадир Джеймс Гловер, офицер разведки Генерального штаба в Лондоне, предложив­ший усовершенствованные процедуры обмена разведывательными данными, понимал, что при­дется пожертвовать заинтересованностью армии в сохранении контроля над своими подразделе­ниями наблюдения ради улучшения координации. Но в то время как эти два человека изо всех сил пытались заставить работать новые системы для тайных операций, они по–прежнему были ограничены, как и руководители служб безопасности до этого, так и продолжают оставаться с тех пор, постоянными обвинениями в сговоре между набранными на местах сотрудниками сил безопасности и протестантскими полувоенными группировками.

Неопределенность в отношении окончательной лояльности многих сотрудников КПО и бойцов Полка обороны Ольстера породила множество спекуляций об их причастности к террористиче­ским группам и использовании этих групп разведывательными службами Ольстера. Эти утвер­ждения основаны на том простом факте, что силы правопорядка в основном состоят из проте­стантской общины, которая считает себя в осаде, и подозрениях националистов и некоторых лейбористских левых в Великобритании в том, что связь между блюстителями закона и лоялист­скими террористами была использована начальниками служб безопасности, терроризирующими республиканское движение с помощью политики убийств.

Некоторые солдаты из Северной Ирландии рассматривали свой полк как узаконенную форму лоя­листских «сил судного дня», способных защитить протестантские анклавы, если Вест­минстер когда-нибудь покинет их. Эти члены Полка обороны Ольстера также иногда были чле­нами крупнейшей лоялистской полувоенной группировки - «Ассоциации обороны Оль­стера» (АОО). АОО выросла из насилия в центре города в начале беспорядков как прикрытие для лоя­листских групп дружинников. Даже в конце 1970-х годов численность его членов, по разным оценкам, достигала 10 000 человек. Большинство, однако, были людьми, которые были готовы защищать свои районы в случае смуты, но не принадлежали к «Ольстерским борцам за свободу» (ОБС), военному крылу АОО, объявленному вне закона в 1974 году, которое проводило кампа­нию убийств на религиозной почве.

Идея о том, чтобы протестанты объединились для борьбы с перспективой правления из Дубли­на, как это было в 1912 году, когда тысячи вооруженных людей прошли парадом, была популяр­ной среди лоялистов. Другое подразделение АОО возродило название, данное этим ранним лоя­листским формированиям, - Добровольческие силы Ольстера (ДСО). Сэр Эдвард Карсон, архи­тектор первоначального ДСО, стал ключевой фигурой в легенде лоялистов, организовав появле­ние тысяч вооруженных людей на склоне холма, продемонстрировав Уайтхоллу опасность отка­за от протестантов в пользу правления католического большинства Ирландии. Игра Карсона во власть все еще влияла на людей шестьдесят лет спустя: британское правительство опасалось возможности крупномасштабного восстания лоялистов, если это подтолкнет их к более тесным связям с Ирландской Республикой; а сами протестанты жаждали единства и решительности, на которые был способен Карсон, но не их современные лидеры.