Несмотря на свои оговорки, армейское руководство в Лисберне согласилось с тем, что КПО сле­дует создать свои собственные подразделения под прикрытием и что САС должна помочь им в этом. По словам одного наблюдателя из Штормонта, «САС были немного сдержаны, чтобы дать полиции большую роль». Среди министров и генералов доверие к КПО было высоким; существовало ощущение, что она должно обладать способностью противостоять террористам на основе соб­ственной разведки, без помощи армии. Этой уверенности суждено было рухнуть в ноябре 1982 года.

Сразу после полудня 27 октября 1982 года трое полицейских были разорваны на части на набе­режной Киннего близ Лургана в графстве Арма. Они ехали в автомобиле без опознавательных знаков, который был разнесен большой бомбой, заложенной под дорогой.

Две недели спустя трое членов ИРА: Юджин Томан, Шон Бернс и Жервез Маккерр были пере­хвачены членами подразделения вооруженной поддержки Королевской полиции Ольстера неда­леко от Лургана. Даже спустя годы после этого события точная идентификация подразделения все еще остается неопределенной. Некоторые источники говорят о нем как о части подразделе­ния специальной поддержки, другие говорят, что это было мобильное подразделение поддержки штаба Южного региона (ШМПП). Путаница может быть вызвана тем фактом, что подразделе­ние, одно из двух, базировавшихся в Лиснашарраге близ Белфаста, находилось в ведении ПСП, но повседневно контролировалось другими командными структурами.

Полицейские, ехавшие в автомобилях без опознавательных знаков, засекли Мана, Бернса и Мак­керра, которые находились под наблюдением «E4A». Общей операцией руководили офицеры специального подразделения региональной ЦКГ в участке Гоф, Арма.

Полиция погналась за автомобилем, открыв по нему огонь. Более поздняя экспертиза показала, что в трех мужчин, которые были безоружны, было произведено 109 выстрелов. Когда их изре­шеченный автомобиль остановился, Юджин Томан, спотыкаясь, выбрался из машины, но был застрелен полицейским в сердце. Все трое боевиков ИРА погибли.

24 ноября другая группа из ШМПП увидела двух молодых людей, приближавшихся к сараю для сена недалеко от Лургана. Полиция, по приказу ЦКГ держала под наблюдением здание, которое, по их мнению, было тайником для оружия. Вскоре после того, как семнадцатилетний Майкл Тай и девятнадцатилетний Мартин Макколи вошли в сарай, полиция открыла огонь. Тай был убит, а Макколи серьезно ранен.

Инциденты в Арме продолжились 12 декабря, когда Шеймус Грю и Родди Кэрролл, члены ИНОА, были остановлены полицией после пересечения границы со стороны Республики. Это также была операция, проводившаяся под руководством ЦКГ, в ходе которой сотрудники сил безопасности организовали операции по наблюдению за членами ИНОА внутри Республики. За двумя мужчинами, возвращавшимися на север, ехала машина.

В полицейской машине без опознавательных знаков находились инспектор Специального отдела и констебль Джон Робинсон, сотрудник штабного мобильного подразделения поддержки. Констебль Робинсон вышел из машины и подошел к пассажирской стороне подозрительного ав­томобиля, где сидел Кэрролл. Он выстрелил из пистолета через окно, убив человека из ИНОА. Затем констебль Робинсон обошел машину спереди, на ходу перезаряжая пистолет, и четыре ра­за выстрелил в Грю, убив и его. Ни один из людей ИНОА не был вооружен.

Эти три перестрелки, в ходе которых полиция убила шесть человек в небольшом районе Оль­стера чуть более чем за один месяц, должны были спровоцировать серию расследований. Они вызвали большую тревогу в офисе Северной Ирландии и в Вестминстере. Человек, занимавший в то время ключевую должность в штабе войск в Северной Ирландии в Лисберне вспоминает: «Для меня это стало таким же большим шоком, как и для любого другого гражданина». Однако к его заявлению следует отнестись с некоторой осторожностью, поскольку считалось, что опера­тивники армейского наблюдения из 14-й разведывательной роты были причастны к событиям, приведшим к расстрелу Грю и Кэрролла.

Эти убийства стали известны как случаи «стрельбы на поражение» из-за убеждения национали­стического сообщества в том, что существовал полицейский заговор с целью убийства подозре­ваемых. Многие националисты не понимали, как можно оправдать расстрелы. Вдова Маккерра, Элеонора, заявила на пресс-конференции: «Если они думали, что их подозревают в терроризме, почему они не пришли ко мне домой той ночью и не забрали Жервеза?»

Дело о «стрельбе на поражение» должно было стать величайшим кризисом за девять лет пребы­вания Джека Хермона на посту главного констебля, незаживающей раной, которая на протяже­нии многих лет позволяла республиканским пропагандистам использовать самые мрач­ные опа­сения католической общины по поводу полиции. Ситуация усугубилась, когда выясни­лось, что полиция придумала истории прикрытия, чтобы объяснить, что произошло в каждом инциденте.

Журналистам сообщили, что трое бойцов ИРА прорвались через блокпост на дороге, ранив со­трудника полиции, и что КПО была там в рамках обычного патрулирования. В деле Грю и Кэр­ролла также говорилось, что их автомобиль наехал на дорожное заграждение, в результате чего снова пострадал сотрудник полиции. Ничего из этого не было правдой. В то время как многие солдаты и полицейские не считают неправильным использование историй прикрытия для прессы, некото­рые возразили бы против того факта, что офицеры также были проинструктированы сообщать те же версии сотрудникам уголовного розыска, которые расследовали убийства, как это обычно бы­вает после инцидентов со смертельным исходом такого рода.

После внутреннего расследования Королевской полиции Ольстера, проведенного заместителем главного констебля Майклом Макатамни, Генеральный прокурор решил выдвинуть обвинения в убийстве против трех полицейских, участвовавших в первой перестрелке, и против констебля Робинсона, за его роль в инциденте Грю и Кэрролла.

Главный констебль Хермон в ответ попытался заблокировать обвинения в убийстве. В более позднем телевизионном интервью он сказал: «Судебное преследование этих офицеров было бы совершенно катастрофическим: а) потому, что они никогда не были бы осуждены ни за какое преступление и уж точно не за убийство, и б) что последовавший за этим протест со стороны определенных элементов сообщества мог нанести ущерб нашим источникам разведывательной информации». Очевидно, он пригрозил уйти в отставку, если обвинения будут выдвинуты, чего на самом деле он не сделал.

Когда констебля Робинсона судили в начале 1984 года, он показал, что офицеры СО в участке Гоф приказали ему изложить ложную версию событий. Его и других офицеров также попросили подписать формы, указывающие на то, что они будут соблюдать Закон о государственной тайне, что они уже обязаны были делать как полицейские. Специальный отдел хотел скрыть факты о том, что они ждали машину на основе достоверных разведданных, и что констебля Робинсона сопровождал инспектор Специального отдела, а также фактические обстоятельства стрельбы. Эти разоблачения побудили Генерального прокурора предложить провести еще одно расследова­ние на предмет того, существовал ли заговор с целью исказить ход отправления правосудия.

Судебный процесс трех полицейских по делу об убийстве, причастных к первому инциденту, также выявил ложные улики. Лорд-судья Гибсон, судья первой инстанции, признал этих людей неви­новными. Он раскритиковал Генерального прокурора за то, что тот вообще возбудил это дело, спросив, рассматривалось ли, какое влияние такое дело окажет на моральный дух и репутацию полиции и вооруженных сил в целом. Он похвалил полицию за храброе поведение и за то, что она «привлекла трех погибших мужчин к ответственности, в данном случае к суду последней инстанции».

Эти высказывания вызвали ужас в Северной Ирландии. Что он имел в виду под фразой «суд по­следней инстанции»? Одобряла ли судебная власть расстрел безоружных людей при сомнитель­ных обстоятельствах? Лорд-судья Гибсон несколько дней спустя выступил с заявлением, в кото­ром говорилось, что он не имел в виду предлагать какую-либо поддержку политике «стрельбы на поражение» и что, по его мнению, полиция имеет такое же право, как и другие граждане, при­менять разумную силу. Но своими заявлениями судья поджег медленно тлеющий фитиль, кото­рый должен был поглотить его и других в пожаре насилия.