– Шарки, – перебил его Жердан Младший. – Назовем их шарками.

– Они отняли у старика жизнь, а он отнимет у них…

– Имя. Мы всем расскажем.

– Никто их так не будет называть, – буркнул Везим, недовольный тем, что его прервали. – Будут тварями, дохлятиной или бегунками. Вы по себе знаете, каково с фантазией у здешнего люда.

– Расскажем…

– Гхм. Никто никому не расскажет, – отрезал Раскон. – Нас в Подречье не было, с мертвецами мы не сталкивались. Завтра поутру утопим скраппер в каком-нибудь глухом месте, а на любые вопросы будете посылать ко мне. У Шаркендара прихватило сердце на перегоне, горжа врезалась в берег и разворотила нос. Мы кое-как залатались и движемся на ремонт. Если кто скажет хоть что-нибудь другое…

– Скраппер обязательно топить? – разочарованно спросил Брак. Ему было безумно жаль гробить свое первое творение в качестве свободного механика. К тому же, оружие вышло на удивление ладным, да и спасло их всех, пройдя жесточайшую проверку боем.

– Можешь расплавить, если сил хватит. – ответил фальдиец. – Заодно нос облегчим.

– Зачем картечницу…

– Гробить? – недоуменно спросил Жердан. – Сам же ее купил.

Везим отвернулся и начал править лезвие топора. Брак промолчал, а фальдиец едва заметно поморщился.

– Представь себе картину, друг, – принялся вещать Кандар, даже привстав ради этого с кресла, – В Подречье с небес спускается цеп. Большой такой, величественный. Или приплывает горжа, куда менее величественная, но тоже большая. Или даже крохотная лодочка с парой охотников, груженная головами тех самых фелинтов. И какая же картина откроется их изумленным глазам, когда они подберутся поближе?

Сероглазый патетично взмахнул руками и сделал большие глаза.

– Поселок сожжен, повсюду трупы, на берегу следы большого плота. А частокол, земля и чудом уцелевшие дома изрешечены из какого-то тяжелого оружия, подозрительно похожего на скраппер.

– Хватит паясничать, Кандар, – нахмурился Раскон, – Они прекрасно все поняли.

Судя по недоумевающему виду братьев, зерно истины в последнем утверждении отсутствовало, но уточнять они постеснялись. Младший вновь принялся терзать хорпу, а старший затянул какую-то донельзя унылую и протяжную балладу про неразделенную любовь, догорающую горжу и невероятно долгую смерть от удара ножом в живот.

– Починимся, заполним баки и уйдем на юг, – вслух размышлял Раскон. – Так многие по осени делают, вопросов не будет. Там отсидимся с месяц и вернемся с первыми льдами. Как раз с поселков начнут возвращаться люди, всем точно будет не до нас. Да и за месяц всякое может случиться, особенно, если эта зараза распространилась по всему западу… Не вовремя, конечно. Как же невовремя. Хотя…

– А как же твои слова о том, что умный человек сможет этим воспользоваться? Выяснить причины, что там еще было? – с любопытством спросил внимательно слушающий его Кандар. – А вместо этого мы драпаем на юг, кормить москитов и крутить хвосты крокодилам?

– Одно другому не мешает, – возразил Раскон. – А насчет причин…. Гхм. Брак, можно глянуть на твой нож?

Озадаченный вопросом калека пожал плечами, но протянул клинок фальдийцу. Тот покрутил его в руках, с особым вниманием изучив серебристый шарик на торце, после чего вернул нож обратно.

– Ты спрашивал, почему меня не волнуют мертвецы? Как раз поэтому. Один хороший удар в затылок – и все. Неожиданно, когда никто ничего не знает – они безусловно опасны. Наверняка в Подречье произошло что-то подобное. Кого-то зашибло бревном, потом мертвец загрыз еще кого-нибудь…

– Шарк.

– Гхм. Потом шарк загрыз еще кого-нибудь, паника, неверие… К тому моменту, когда в происходящем более-менее разобрались, на ногах остались немногие. И даже они без особых проблем смогли бы отбиться, будь у них опыт и достаточно времени на подготовку. Поверь, Брак, если на западе можно решить проблему ударом топора по голове – это не проблема, а временная неприятность. Местные подраться любят и умеют, да и оружия здесь полно.

– Когда я бил их в затылок, они не падали, – подал голос Везим, – Дергались, твари.

– У Брака был опыт, еще там, в доме. – усмехнулся Раскон. – А еще у него был замечательный именной клинок, которыми славятся офицеры канторского воздушного флота. Не расскажешь нам, откуда он у тебя?

Брака неожиданный вопрос не удивил. Он и так корил себя за то, что в Подречье поддался страху и рассказал о Тордене, а заметив интерес фальдийца к ножу – спешно выстроил у себя в голове подходящую версию.

– Достался от бывшего офицера канторского воздушного флота, – бесхитростно пожал плечами калека. – Я не крал, честно получил его в подарок. Не знал, что он такой приметный.

– Того самого канторского наемника? – уточнил Раскон. – Который впервые столкнулся с мертвецами?

– Шарками.

– Да, от него, еще полгода назад, – кивнул Брак. – Это долгая история.

– Полгода… Гхм. Вот и расскажи нам ее. – откинулся в кресле фальдиец и потянулся за новой бутылкой, – Истории такого толка часто приукрашены, изобилуют домыслами и нелепыми выдумками, но зерно истины из них всегда можно извлечь. А ты постарайся рассказать все с самого начала и подробно, ничего не упуская.

Брак замялся. Он помнил, что обещал Тордену никому не упоминать его имя. Но канторец погиб, доска для забойки провернулась, сменив позиции на прямо противоположные. И теперь он чувствовал острую необходимость отплатить человеку, отдавшему за него свою жизнь. Оставить его имя в забытьи, когда уже через пару лет про него забудут все, кроме самых близких людей? Или же раскрыть историю миру, возможно, подарив Тордену то, чего он искренне желал и страшился всем своим существом – славы, достойной его именитого предка?

Протез тускло мерцал в свете костра, глубоко выдавленные в металле закорючки извивались и сами собой складывались в историю. Самое начало, развитие, кульминация… И отсутствующая концовка. Слова жгли разум, рвались на волю, и Брак поддался их натиску.

Устроился поудобнее, отобрал у прикемарившего Кандара кружку с вуршем и размеренно заговорил, глядя в костер:

– У каждой истории есть название. Эта называется длинно и не в меру пафосно: “Легенда о человеке, который чувствовал взгляд смерти, но так и не смог сделать ее счастливой”.

– Похабщина, – буркнул Везим.

– В меру, – цыкнул на него Раскон, с любопытством глядя на калеку.

– Его звали Торден Дертаго и в свои шестнадцать он был… – начал Брак, но был грубо прерван одним из Жерданов:

– Может, с самого сотворения начнешь?

– Давай про шарков. – поддержал его охотник.

– Пусть продолжает, – возразил Раскон, делая глоток вина. – Хорошие истории сродни торговым договорам – свести отпечаток занимает мгновение, но по-настоящему ценным достигнутое соглашение делают все те часы, дни и года, которые привели к тому самому мгновению. Продолжай, Четырехпалый, не останавливайся. Расскажи нам.

Брак прокашлялся, нагрел кружку и принялся рассказывать.

– Его звали Торден Дертаго и в свои шестнадцать он был самым молодым офицером Канторского Воздушного Флота, славящегося своим бескомпромиссно строгим уставом, высочайшим уровнем мастерства команд и лучшими гравицепами по ту сторону океана…

Легенда о канторском головорезе, неоднократно обманывавшем смерть и избороздившем небеса почти над всем миром, рождалась легко и непринужденно. Брак вспоминал ночной разговор, додумывал подробности – и даже вечно недовольный Везим понемногу увлекся, колкие ремарки сменились вежливыми уточнениями, а глаза загорелись. Проснувшийся Кандар отобрал у братьев хорпу и принялся наигрывать простенький, медленный мотив – его железные пальцы с трудом справлялась со струнами, периодически срывая мелодию на дребезжащие взвизги, но замечаний никто не делал.

Детство, отрочество, юность, борьба с многочисленными молодыми отпрысками старого аристократического рода за внимание старших… Первые драки, первая неловкая любовь, первые друзья, такие, с которыми дружба пылает жарче самого яркого костра, но чьи имена ты с трудом вспоминаешь, едва количество прожитых лет переваливает за второй десяток.