– Невероятно быстро, – перевел слова сероглазого Брак. – Это как старый молотобоец, способный плющить ракушки с одного удара. Такой навык нарабатывается всю жизнь.

– У молотобойца мышцы… – начал было говорить один из братьев, но вовремя замолчал.

– Никогда не слышал о его прошлом, – покачал головой Раскон. – Мы познакомились лет десять назад, когда я только прибыл на запад. С пустыми карманами, пустой головой и не менее пустыми мечтами. Похожи были, наверное, потому и сошлись. И ни разу он не рассказывал о себе. Вздорный старик, оприходовавший половину борделей Троеречья, любящий выпить и всегда бегущий от драки…

Фальдиец замолчал и уставился в костер.

– Сердце не выдержало, – тихо пробормотал Везим, когда тишина стала невыносимой.

– Кто теперь скажет? Доставайте кружки.

Пили неспешно, смакуя горько-сладкую жидкость с запахом моря, которую Раскон разлил из пыльной бутылки синего стекла. В свете костра было не разглядеть, но Брак почему-то был уверен, что цвет у напитка бледно-желтый, как глаза Шаркендара.

– А помните, как он визжика по пьяни сварил?

– Всю рку обдрстали…

Одной бутылкой дело не ограничилось. По мере того, как пустели фляги, вино мешалось с дешевым самогоном, а над рекой плыли воспоминания, придавленное гибелью старика настроение понемногу начало улучшаться. Кто-то из Жерданов даже притащил из подсобки хорпу и принялся тихо бренчать незамысловатый, легкомысленный мотивчик, как нельзя хуже соответствующий поводу, но удивительным образом подходящий ситуации.

– И ладно бы от этих тварей… Раскон, мы тебя уважаем, но больше в такую срань не…

– Не сунемся.

– Даже ради трофеев. Мы много дерьма повидали, но это…

Младший Жердан ударил по струнам, хорпа отозвалась стонущим звуком и замолчала. Везим опрокинул кружку, невесело усмехнулся и заявил:

– А куда вы денетесь, ублюдки. Видели, что со стариком случилось? А ведь он даже с горжи не сходил, держался поодаль.

– Речные духи прокляли нас за то, что сожгли Подречье. Неприятности будут следовать за “Каргой”, пока мы не искупим…

– Вину?

– Глупость, – поморщился Раскон. – Когда на Альдинеро начал дохнуть скот, загибаться посевы, а прибрежные воды окрасились в красный, все тоже грешили на происки шарга. Кого только не приглашали: тогвианских святош, с десяток нойтов, увешанных зубами соплеменников… От квадраха целая делегация прибыла, со жрецами всех богов… И никто не помог, все только хуже стало. Народ взбеленился до той степени, что напал на резиденцию До-Альдинеро, семье доми пришлось покидать остров на гравицепе. Потом вернулись, конечно, с фальдийским флотом, но разграбленное поместье и убитую прислугу это не вернуло. Мор так и продолжился, начинали уже ходить слухи про то, что фальдийцы собираются покинуть остров, чтобы не допустить распространения заразы… А знаете, кто в итоге смог помочь?

– Кто? – с любопытством спросил Брак, катая в руках латунную кружку. – Неужто глазастый местный пацан?

– Слышал, да?

– Я много историй слышал.

– Да, причину обнаружил один глазастый местный пацан. Точнее, как пацан – местные воротилы подполья оказались настолько замордованы свалившимися им на голову неприятностями, которые включали в себя комендантский час и отряд легианских гвардейцев, что принялись копать. И наткнулись на неприметный грузовой цеп, усыпанный зелеными полосками, как шкура матерого фелинта. Многоуважаемые исследователи годами посещали Альдинеро, проявляя особенный интерес к высокогорному пресноводному озеру в центре острова. Ниточка за ниточкой, ноготок за ноготком – и вот уже происки шарга сменяются десятками тонн ядреной отравы, а нависшее над Альдинеро проклятье – банальными торговыми интересами летрийцев, задумавших прибрать к рукам удобный перевалочный пункт.

– Ублюдочные островитяне, – выругался Везим.

– Да, – машинально кивнул погруженный в свои мысли Брак.

Историй про архипелаг у него хватало, но только сейчас пришло осознание, что большая их часть заканчивалась именно так. Либо ушлые доми успешно проворачивали свои планы, хитроумно достигая своих целей… Либо ушлые доми успешно срывали хитроумные планы, героически мешая другим ушлым доми достигать своих хитроумных целей. Дюбое дерьмо на островах, за редким исключением, росло именно оттуда – из бурлящего котла Большой Политики.

– Не люблю доми. Гребут у нас все, что не сведено к полу и не закопано на глубине полутора миль, – выдал пьяненький Кандар. Под воздействием обильной выпивки его речь чудесным образом утратила прежнюю невнятность, зато обрела неуловимо хамоватую развязность. – Гнать их всех на острова, а мы сами разберемся.

Раскон иронично поднял бровь, но промолчал. Налил себе еще вина и задумчиво сказал:

– Чем бы это ни оказалось, происки сверхъестественных сил тут не при чем. Я сам, признаться, не на шутку перепугался и готов уже был молиться Четырем, лишь бы выбраться оттуда живым. Вы спросите меня, зачем мы вообще полезли в Подречье? Толстый фальдиец в очередной раз показал свою гнилую натуру, позволил жадности взять верх над разумом, в результате чего “Карга” лишилась своего героического защитника?

В ответ на такое заявление, над костром повисло то неловкое молчание, которое возникает лишь в двух случаях – когда кто-то хвалится тем, что буквально только что научился играть на хорпе и стремится продемонстрировать это друзьям, или когда все молча соглашаются с говорящим, но мнутся это озвучить.

– Молчите? А зря, потому что вы правы. Я не стыжусь и не оправдываюсь, мне нужен был этот ящик – и я его получил. Вон, два мешка с трофеями, которые сполна покроют все издержки, за вычетом ремонта плота. По самым скромным прикидкам, то, что находится внутри тянет фиолок на пять, на которые я не претендую. Этого мало? – Раскон усмехнулся в усы и указал толстым пальцем на братьев. – Вы, трое. Если бы там, в поселке, жил еще один Жердан или, упаси Мальтиза, ваш блудный отец… Вы бы отправились туда?

Троица загудела, а Раскон продолжал:

– Везим, я догадываюсь, зачем ты копишь кри. Если ты думаешь…

– Я думаю, что это похоже на шарговы оправдания, рыжий, – огрызнулся Везим. – Я работаю на тебя, ты платишь мне. Не смей лезть глубже, жадный ублюдок. Плети свои сети над поверхностью воды, потому что на глубине тебе рано или поздно откусят задницу.

– Гхм. Резонно, – пробормотал фальдиец. – Кандар, ты..

– Я свожу, ты платишь, – вальяжно махнул рукой механик. Глаза у него были мутные и блестели, а из кружки отчетливо тянуло вуршем вперемешку с пивом. – Чем больше ты платишь, тем лучше я свожу. Плевать на остальное.

Раскон продолжать не стал. Полученный отпор его, если и смутил, то виду рыжий не показал. Неторопливо долил себе вина, почмокал, и сказал:

– Та дрянь, которую мы встретили в Подречье. Я уверен, что виной всему люди. Не знаю пока, кто, но я твердо намерен это выяснить. Судя по расползающимся слухам и тому, что случилось с Шаркендаром, происходит это повсюду. А значит, умный человек найдет способ обернуть это в свою пользу. Особенно, если узнает о происходящем заранее и выяснит причины.

– А то, что мертвецы встают, тебя совсем не волнует? – спросил Брак.

Столь приземленный подход к тому, что целый месяц заставляло его просыпаться по ночам и шарахаться от мирно спящих людей, калеку здорово покоробил. Одно дело – когда друг другу гадят живые люди, со своими заморочками и стремлениями. Совсем другое, когда ты своими глазами видишь катящуюся по полу голову ребенка, пока его мать пытается загрызть твоего напарника. Это цепляло за живое.

– Брак, ты недавно в лесу, – внезапно подал голос Кандар. – В степях и на севере такое встречается редко, но здесь частенько творится всякое, от чего волосы на заднице встают дыбом и норовят сбежать. Бурелов, Каренфальское болото…

– Он прав, – поддержал его Везим, к вящему удивлению остальных, – Мертвецы – это страшно, дико и опасно, но хотя бы понятно. Они встают, хотят тебя сожрать, ты бьешь их по голове, они умирают.