Потея в неудобной песчаной броне, Брак долго ломал глаза, пытаясь при бледном свете фонаря по памяти разобрать буквы. Найденная в кармане кожаной куртки бумага была сложена в несколько раз и здорово выцвела, зато буквы в ней были крупными и печатными. Почти как в букваре.

– П… Пы. Па-т. Патент. Патент, – бормотал он, водя пальцем по строкам, – Патент? Ну, пусть будет патент.

Бумага неохотно пояснила, что некий непонятный офицерский патент был выдан непонятной канцелярией на каких-то непонятных условиях. Скучный и непонятный официальный документ, пестрящий незнакомыми словами и перечислением каких-то наград. Из интересного там было только имя счастливого владельца патента.

– Торден Дертаго. Даже звучит сурово. То-р-рден, – Брак кинул бумажку вниз и закрыл глаза, с тревогой ощущая, как к жару и кашлю присоединяется резь в животе, – А Дертаго звучит почти как Дерталли. Жаль, что повезло тебе куда меньше.

Он улыбнулся случайному совпадению. Тиль Дерталли, или Счастливчик Тиль, был воистину легендарным персонажем. Один из первых известных исследователей архипелага, его цеп потерпел крушение над необитаемым островом, а сам Тиль оказался единственным выжившим, вовремя успев выпрыгнуть в воду с падающего корабля. На острове он и провел в одиночестве восемь лет, живя рыбалкой и охотой, а из обломков цепа возвел настоящий дворец с действующим маяком. По маяку его потом и нашли пираты, к которым Тиль присоединился, став настоящим бичом восточной части архипелага и сколотив, благодаря феноменальному везению, огромное состояние. Умер он от горячки в настоящем дворце, окруженный многочисленными детьми и внуками.

– Дерталли и Дертаго. Может, родственники? А я почти как Тиль, тоже застрял на необитаемом клочке суши, прячась в обломках цепа. Разве что шансы дожить до счастливой старости у меня куда меньше, а вероятность сдохнуть от горячки – выше.

Под собственное бормотание Брак и забылся беспокойным сном.

Ночь, а то и не одну, он запомнил плохо. Сложно внятно размышлять, когда тебя попеременно бросает то в жар, то в холод, в голову лезет безостановочный поток бреда, желудок выворачивает наизнанку, а в лоб забили раскаленные гвозди. Как будто в ослабшее тело разом вцепились все болячки, до этого смиренно ждущие своей очереди.

А вот утро, наполненное запахом рвоты, головной болью и невероятной слабостью, Брак запомнил хорошо. Сложно не запомнить, когда тебе, спящему, запрокидывают голову, нежно зажимают рот, а смертельно уставший мужской голос просит тебя об очень простой вещи:

– Лежи и не рыпайся, ублюдок.

Глава 7

Брак рыпнулся. Попытался, если быть точным. Как говорил Логи, если оказался в полной жопе, то постарайся хотя бы произвести впечатление.

Впечатление он произвел, но явно не то, на которое рассчитывал. Попытка дотянуться до жахателя была вознаграждена умелым тычком куда-то под грудину, от которого парня выгнуло дугой. В ушах после пробуждения стучала кровь, так что собственного стона он не услышал.

– Попытаешься закричать, сверну шею, – говоривший стоял позади, так что его лица не было видно, – Сколько вас здесь?

Брак попытался ответить, но ладонь лишь сильнее зажала рот. Тогда он очень медленно, борясь с задубевшим от пота рукавом, поднял кверху один палец. Начинать знакомство с попытки сблефовать он не рискнул.

– Если соврал, сломаю палец, – голос незнакомца звучал обыденно и устало, – Если в будущем соврешь, тоже. Кивни, если понял.

Брак кивнул.

– Встал и завел руки за спину. Не оглядываться, не дергаться, не кричать.

Сложнее всего оказалось встать. Песочная ткань от влаги покрылась тяжелой, негнущейся коркой, которая упорно сопротивлялась попыткам ее согнуть. Под задорный хруст куртки, Брак кое-как выволок себя с лежанки и встал, придерживаясь рукой за стол. Его пошатывало, от льющегося из окна света слезились глаза.

– Да ты еще и хромой, ублюдок. Тебе же хуже. Снимай одежду, – говорил незнакомец отрывисто, гортанно. Создавалось впечатление, что язык ему не привычен, – Все, до исподнего.

Дрожащего от холода калеку, покрытого испариной и грязными разводами, грубо поставили на колено, засунули в рот кляп и сноровисто связали, туго перетянув руки за спиной. Веревка знакомая, он притащил целую бухту с нижней палубы, на случай, если понадобится. Вот и понадобилась.

Сидя в углу мостика и безуспешно пытаясь ослабить стягивающие запястья веревки, Брак слушал, как за спиной чем то громыхает незнакомец. Тот явно не стал принимать на веру информацию о том, что на цепе кроме калеки никого нет. Ходил, гремел железом, хрустел сухарями. Потом, судя по звуку, развел запечатанную дверь и отправился к каютам.

Слыша его удаляющиеся шаги, Брак судорожно пытался сообразить, что делать дальше. Освободиться без потерь не выйдет, вязавший туго знал свое дело. А попытавшись пережечь путы об металл пола, можно запросто лишиться рук – никакие таланты не уберегут от горящих на голой коже просмоленных веревок.

Да и если чудом получится освободиться, что делать дальше? Драться с наверняка вооруженным мужчиной, который настолько умело бьет лежачих – безумие. Сбежать тоже не выйдет, особенно если незнакомец не один. Хотя он, скорее всего, один. Иначе не оставил бы пленника без присмотра напарника.

Со стороны кают послышался шум воды и немелодичное напевание. У мужика явно были стальные нервы, если он решил мыться в такое время.

Лучший способ выкрутиться – оказаться полезным. Для Брака этот принцип работал безукоризненно. Он был полезен Котобоям, был полезен Часовщику, был полезен Логи. В случае с Чегодуном он оказался даже слишком полезен, но и там все закончилось нормально. Незнакомец один, ему не помешает лишняя пара рук. А уж если он, как и Брак, оказался тут случайно, то объединить усилия – вопрос банального здравого смысла.

Шум воды стих, вновь послышался лязг железа.

А еще незнакомец мог оказаться клановым искателем-одиночкой или случайно наткнувшимся на цеп лесовиком. Но в этом случае у Брака вообще нет выбора: либо ты окажешься полезен и выживешь, либо тебя зарежут за ненадобностью. Главное – не выдать, что он из клана. Гиен тут точно быть не может, а все остальные кочевников не любят. Включая самих кочевников.

Когда за спиной раздались тяжелые шаги, Брак был готов. Он подобрался, распрямил спину и приготовился ко второй за утро попытке произвести впечатление.

Незнакомец не спешил. Набулькал что-то из бутылки, шумно выдохнул. Зашуршало, в воздухе потянуло ароматом крепкого табака. Скрипнуло кресло.

– Повернись. Медленно.

Брак послушно повернулся и, наконец, узрел своего пленителя воочию.

Тот подавлял. Уж на что Логи был громилой, даже он не дотягивал. Тут впору думать о потерянном в далеком прошлом брате Гарпунщика, только смуглом и черноволосом. Кроме гривы мокрых волос, незнакомец мог похвастаться густыми бровями, неоднократно сломанным носом и густой трехдневной щетиной. Глубоко посаженные черные глаза смотрели устало. И недобро. Одеждой после мытья он себя обременять не стал, ограничившись холщовыми штанами, ботинками и знакомой кожаной курткой.

На мостике он уже обустроился, как у себя дома. Притащил, судя по всему из каюты, стул, наполнил кружку и теперь сидел, попыхивая короткой изогнутой трубкой.

– Насмотрелся? – дождавшись кивка, он наклонился и ловким движением разрезал удерживающую кляп веревку. Заметить, откуда он достал нож, калека не успел. – Моя очередь.

Пока Брак отплевывался и гримасничал, разгоняя кровь по занемевшему лицу, мужчина времени не терял. Опустошил кружку, долил туда красной жидкости из бутылки, после чего принялся смачно пережевывать размоченный сухарь. Взгляда с парня он при этом не отводил.

У парня засосало под ложечкой. Он не ел уже минимум ночь и желудок решил намекнуть.

– Говорить умеешь? – доброжелательно спросил сидящий.

– Умею, – язык еще плохо слушался, ворочался во рту неохотно, поэтому вышло неразборчиво, – Я здесь случайно, увидел дым и…