Рухнул лежавший на цепе ствол дерева, со скрежетом проехавшись по обшивке мостика и подняв кучу пепла. Брак замер, прислушиваясь, но кроме ставшего уже привычным пересвиста птиц не услышал ничего. Ни испуганных возгласов, ни разговоров. Мертвая, болезненная тишина. Либо в цепе все давно мертвы, либо настолько хорошо прячутся, что никогда себя не выдадут. Разве что придётся проторчать тут, на краю поляны, еще сутки, ожидая неизвестно чего. Брак себе такого позволить не мог, запасы еды и воды у него небесконечные, а ждать и трястись от страха… Ему хватило подножья Плеши.

Упавшее дерево стесало нагар и копоть с обшивки, обнажив латанную-перелатанную металлическую поверхность с криво выведенными краской буквами. Сверившись с букварем и собственными заметками, парень выяснил, что имя его нового знакомца оканчивается на "...ушка".

– Ушка, значит, – пробормотал он, запихивая в рот последнюю полоску мяса и поднимая чайник, – Тебе подходит. Ухнул ты знатно. Я вот тоже… ухнул, так что мы теперь собратья по несчастью. Будем знакомы.

Брак улыбнулся немудреному каламбуру, покрепче сжал костыль и похромал в сторону цепа.

Глава 5

Пробираться сквозь завалы и бурелом даже здоровому человеку не так-то просто. Казалось бы, иди себе вперед – через упавшее дерево всегда можно переползти, а то и обойти. Но времени на это уходит уйма, так что даже короткое путешествие может занять целый день. Пробираться через обгоревшие завалы, еще не просохшие после ливня, еще сложнее. Вместо надежно держащей тебя почвы под ногами хлюпает грязно-черное месиво из пепла, углей и всевозможного мусора. Не говоря уже о скрытых в этом месиве всевозможных острых, тяжелых и попросту раскаленных штуках, о которые незадачливому путнику очень легко повредить ноги.

Преодолевать же грязные, мокрые завалы, когда у тебя всего одна нога, хочется спать, а вокруг все кишит гразгами – худшая из возможных ситуаций. Причем, гразга Брак обнаружил совершенно случайно, когда воткнутый для опоры костыль мелко затрясся, после чего провалился в грязь на добрых две ладони. Попытка разобраться в причинах странного поведения палки и выявила закопавшегося слизня, чье студенистое тело споро растворяло по-прежнему погруженную в него древесину.

Из-за гразгов намеченный путь к пролому в трюме занял куда больше времени, чем рассчитывал парень. Казалось бы, жалких пятьдесят шагов по прямой. Однако теперь, зная куда смотреть, Брак постоянно замечал вокруг следы зловредных слизней. Здесь земля едва заметно шевелится. Неопрятная серая бляшка на нависшем стволе – гразг, неторопливо растворяющий обугленную кору. Лишиться ботинка или повредить одежду об гразгов очень легко, мертвую органику они растворяют намного быстрее живой плоти. Не заметишь, наступишь на такого – прощай обувка, а то и штаны. Даже если получится вовремя заметить и отпрыгнуть в сторону, подошвы это не вернет. Потому и приходилось двигаться едва ли не ползком, отрастив глаза на затылке и тщательно проверяя, куда наступать.

Чем ближе Брак подбирался к трюму, тем сильнее поражался увиденному. С края поляны он гразгов не замечал, слишком мелкие, да и перемещаются неторопливо. Но вблизи стало понятно, что потерпевший крушение цеп стал для слизней настоящим пиршественным столом. Они были повсюду, поджирали болтающиеся канаты обвязки, грызли остатки баллона, оставляли извилистые блестящие дорожки на корпусе цепа. Даже при самых крупных нашествиях гразгов их обычно появляется несколько дюжин. Если запустить и вовремя не среагировать – сотня. Сколько слизняков крутилось вокруг цепа подсчитать было сложно, но наверняка не меньше. И это при том, что большую их часть наверняка разогнал вчерашний пожар.

Что именно их сюда привлекло – неясно. Мало ли, может в этом лесу находится то самое проклятое шаргом место, откуда они лезут на свет, а Ушке просто не повезло рухнуть именно здесь. Зато сам факт наличия такого количества гразгов прямо-таки вопил на всю округу о том, что выживших на цепе нет. Были бы живые, давно бросили все силы на зачистку слизняков, иначе через пару дней здесь вообще ничего не останется. Сожрут. А раз не слышно шипения давилок, а запах горелых гразгов не бьет по мозгам – никого там нет.

Аккуратно обходя подозрительные участки и не забывая поглядывать наверх, Брак добрался до рваной дыры в корпусе трюма. Удар об землю пришелся наискось, в результате чего старый корпус цепа попросту не выдержал, расколовшись почти пополам. Почти расколовшись – по всей длине цепа шла укрепленная балка, или вроде того, благодаря которой отдельные части корабля сохранили свою форму и положение относительно друг друга. Знакомая система – в гигатраках использовалось нечто похожее – неподъемные металлические брусья, сведенные вместе в единую раму, к которой и цепляли все остальное. Пока цела рама, гигатрак живет. Цеп был создан по схожему принципу.

Осторожно заглянув внутрь трюма, стараясь не зацепиться о рваные края дыры, Брак сразу же пожалел о своем решении. А когда осознание увиденного наконец укоренилось в голове и пошло куда-то ниже – судорожно согнулся, исторгая на грязь содержимое желудка.

Даже скудное освещение не могло скрыть того, что трюм переполнен гразгами. Гразгами, пирующими на обломках прочных деревянных клеток. И эти клетки, увы, не пустовали. Браку хватило одного взгляда на скрюченные, переломанные фигуры в дурно пахнущем рванье, чтобы его едва не вывернуло во второй раз. Искаженные лица с наполовину растворенными щеками, цепляющиеся за прутья клеток фаланги пальцев, с которых будто слизали плоть. Сардонические ухмылки обнаженных черепов, лишенных всякого намека на кожу. В трюме пахло бойней, гразгами и едва уловимым запахом водорослей.

Ушка не был мирным торговцем. Ушка не был исследователем Гардаша, доблестным покорителем неизвестного, пытающимся разгадать тайны западных гор. Ушка не был даже охотничьим цепом, который зафрахтовала для дальней вылазки бригада вольных добытчиков. Нет, старый добрый Ушка перевозил рабов. Объемистый трюм, забитый деревянными клетками, чтобы у невольников не было возможности сводить. Разумная предосторожность, мало ли, вдруг попадется сильный садм и спалит весь цеп в отчаянной попытке избежать ошейника? Работорговцы – практичные ребята и никогда не полагаются на волю слепого случая. Клетки покрепче, ошейники потяжелее, никакого металла, воды дают лишь бы не подохли, еды – и того меньше.

Похоже, эта практичность и привела к тому, что теперь в трюме для гразгов накрыт пиршественный стол. Цеп рухнул не вертикально, а с большим креном на правый борт – наверняка экипаж отчаянно пытался замедлить падение гравками, но в суматохе не рассчитал нагрузку. А может, не успел. Так или иначе, удар об землю пришелся наискось, сорвав принайтованные к полу клетки и бросив их всем скопом в стену. Если кто из невольников и выжил в беспорядочном месиве тел и покореженного дерева, то ударом их оглушило, сделав легкой целью для слизняков. Даже если кто и успел очнуться – выбраться из ставшего общей могилой трюма им было уже не под силу.

Увидел гразга – убей.

Слегка отойдя от представшего ему зрелища , Брак смыл кислый привкус во рту водой из фляги, а остатки вылил на голову. Это приглушило ритмичный стук в ушах и частично вернуло способность ясно мыслить.

Соваться в трюм не хотелось. Но надо, просто чтобы попасть во внутренние помещения. Другие варианты куда хуже – из-за того, что цеп лежит на боку, правая боковая дверь погребена под многотонной тушей и завалами грязи. Симметричная ей левая дверь куда более доступна, но, увы, не для Брака. С его ногой пытаться влезть на высоту нескольких человеческих ростов – почти невозможно, а там еще придется возиться с самой дверью. Можно попытаться соорудить лестницу, но с деревом он работать не умел, а для сведения в воздухе не хватало эйра. Даже одинокий синий кри в чайнике не прокипятишь, так как воды совсем не осталось. Воду и эйр наверняка можно найти внутри цепа – но опять же, придется идти через кишащий гразгами трюм.