И тут в воздухе разом раскрылись с пяток огромных, красных шаров. Надулись, провисели несколько секунд на месте, после чего с огромной скоростью, непредсказуемо вихляя рванули в разные стороны. Перепуганный драк успел в последний момент отвернуть от непонятных штуковин, плюнул огнем куда-то в сторону и позорно сбежал в горы, заполнив воздух обиженным ревом турбин.

– И какого шарга это было? – недоумевающе спросил Брак, глядя на то, как медленно сдуваются и опадают на воду красные полотнища шаров.

Пострадавший гравицеп, не особо победно покачав рулями, снизился к верхушкам деревьев и шустро ушел куда-то на восток.

– Драки трусливы, – сплюнул Везим, – Чуть что непонятное – сперва драпают, а потом думают.

– Это лишь показывает, что мозгов у них куда больше, чем у обычного лесовика, – возразил Кандар и пояснил напарнику, – Держат на цепе газ под давлением, и в случае опасности вот так шугают. Работает почти безотказно. Даже если драк не испугается, то всегда атакует шар и у цепа будет время.

– На что?

– На что-нибудь.

– Их даже ловить так пытались раньше, – вновь подал голос Везим. – Наполняли шары какой-нибудь горючей дрянью и выпускали прямо перед мордой. Толку никакого – только опалит и разозлит. У них чешуя крепкая, проще со скраппера жахнуть.

– Жаль, что он их сожрать не пытается, – покачал головой Кандар. – Можно было бы дрянью ядреной обмазать, ядом.

– Не возьмет, – вновь сплюнул Везим, – У них желудок крепче, чем у жорок. Скорми твари полтонны гвоздей – переварит и пришлет тебе на голову очень тяжелый и вонючий подарок.

– А если бомбу?.

– Не сожрет. Он же не тупой.

Брак задумчиво кивнул, вполуха слушая разговор. Он прекрасно знал, ради какой добычи драки готовы атаковать даже ощетинившуюся стволами стоянку загонщиков, где только что полыхало синим и свистела металлическая картечь. Свою мысль он озвучил, вызвав очередной плевок от Везима и неожиданный ажиотаж сероглазого.

– Они всегда начинают с гребня, когда в воздухе…

– Надуть пузырь, покрасить, а в гребень…

– С высоты запускать?

– С земли. А, нет, паутинку пережжет.

– Цепь повесим, вроде как щупальце. Тейнура закачаем. А внутрь что?

– Бомбу? Для тейнура ткань нужна хорошая. Дорого.

– Может, разрядник? Ему эйносы переклинит… Хотя, это еще дороже.

Внимательно слушавший их охотник хмыкнул, достал трубочку и неторопливо закурил.

Брак прислушался к компрессору. Стук стал выше, чаще, а это означало, что эйра в баке осталось на донышке. Тянуться за флажком не хотелось. Он и так уже отключил нагреватель и до упора сбросил подачу на гравку, пытаясь как можно дольше продлить полет, но даже это время подходило к концу.

Нет, на случай внезапного падения у него всегда оставался самодельный фолшер, туго стянувший ремнями грудь под одеялом, но проверять устройство на себе не было никакого желания – крохотная, потемневшая от времени гравка, которую они с Кандаром сменяли еще на юге в “Приюте Горжевода”, никакого доверия не вызывала. Да и рассказов Тордена явно было недостаточно, чтобы с первого раза идеально повторить даже такое примитивное устройство. Нет, на публику Брак храбрился, утверждая, что ему не впервой придется им пользоваться, но глубоко в душе надеялся, что дергать за тонкую цепочку ему не придется никогда.

Жаль, конечно, что с ловлей драка у них ничего не вышло. Везиму затея нравилась, как и Жерданам, а вот Раскон уперся – сначала отказался разрешать сводить бомбу на плоту, затем – тратить ценный разрядник, а под конец и вовсе запретил даже пытаться провернуть нечто подобное на “Карге”, утверждая, что горжа имеет для него сентиментальную ценность и расставаться с ней преждевременно он не намерен. Причем, насколько Брак успел научиться читать эмоции рыжего, сама идея ловить драка прямо с плота фальдийцу явно понравилась, но рисковать лично он не хотел. А затем “Карга” отправилась на север, ударили холода – и испытания решили отложить до весны, когда ящеры вновь вернутся на небеса.

Полусобранная хреновина отправилась в подсобку, а Брак с Кандаром целый вечер заливались пивом и громко ругали у костра всяких недалеких типов, загораживающих своим толстым пузом дорогу прогрессу. К их преогромному сожалению, подсобка безмолствовала и не отзывалась, сводя на нет все усилия пьяненьких механиков.

Когда компрессор уже не стучал, а надсадно кашлял, Брак потянулся за флажком. Махнул пару раз из стороны в сторону красной тряпкой, почувствовав, как кресло уверенно потянуло к земле натянувшейся паутинкой.

В последний раз оглядывая землю сквозь линзы окуляра, калека заметил крохотное, полузамерзшее озерцо, уютно лежавшее на севере, в стороне от очередного изгиба реки. Но внимание его привлекло отнюдь не озеро.

Три фелинта, уже начавших менять шкуры за зимние, а потому вызывающе пестревших островками зеленого на белоснежном мехе, ловили рыбу. Точнее, ловили два котенка, маленьких, размером едва ли с крупную собаку. Напрыгивали с берега, проламывая лапами тонкий ледок, неумело били искрящимися усами по воде, поднимая фонтаны брызг. Бьющаяся в судорогах рыба всплывала редко и вызывала у котят шумный восторг, немедленно перерастающий в не менее шумную драку, к вящему неудовольствию третьего кота – фыркающей от долетающих брызг взрослой самке, вальяжно лежащей на берегу.

Брак убрал окуляр, потянулся было за угольком и бумажкой, но передумал. Покачал головой, сплюнул куда-то вниз, искренне надеясь, что плевок попадет прямиком на голову Везиму, и вновь прильнул к линзам, всем телом ощущая, как неумолимо тянет вниз тонкая нить, связавшая его с "Вислой Каргой" и ее обитателями.

Раздраженная самка, хлеща хвостом по бокам, встала на лапы, парой резких стежков усами разняла дерущихся котят. Покрутилась по берегу, обнюхивая следы, внимательно изучила опушку, после чего вновь улеглась на бок и принялась неторопливо вылизываться, шумно чихая от долетающих с озера холодных брызг.

Калека наблюдал за этой семейной идиллией до тех пор, пока озеро не скрылось за вершинами деревьев, чувствуя себя незваным гостем на чужом празднике, урвавшим свою порцию вурша и медузок, лишь для того, чтобы тоскливо сожрать все в одиночестве. Доживающая последние минуты гравка хрипела и дергалась, а снизу уже доносилась приглушенная ругань Жерданов, ворочающих лебедку.

Полет, как и все хорошее, подходил к концу.

Глава 24

Поселок называлася “Шаларис-Чебо“, что в переводе наверняка было как-то связано с реками или озерами. По меркам запада – городок-старожил, разменявший уже почти третий десяток лет, да и на вид он был похож на убеленного сединами ветерана, чему немало способствовали припорошенные снегом, лохматые плакальщицы, обступившие расплывшиеся по обоим берегам реки стены. Местечко было выбрано с умом: на очередной излучине реки, прямиком под скалистым холмом, увенчанным монотонно кряхтящей от ветра причальной мачтой.

– Смотри, Брак, – указал толстым пальцем Раскон, осматривая в окуляр выплывающие из-за поворота домишки, – Перед тобой один из столпов, на которых держится все это лесное королевство.

– Выглядит неказисто, – заметил калека, снижая тягу толкателей. Тяжело нагруженная горжа слушалась рулей еще хуже, а эйносы отзывались с заметной задержкой.

Если раньше управление плотом можно было сравнить с сидением за рычагами древнего трака, каждый маневр которого приходится просчитывать секунд за пять, то с наступлением холодов это время увеличилось неимоверно. Будто орешь в слуховые трубки из кабины гигатрака, надеясь, что в недрах гигантской машины тебя правильно расслышат и не будут слишком долго тупить.

“Вислая Карга” прибывала в Шаларис с рассветом, поздним и пронзительно стылым. Могли бы доплыть еще к вечеру, но Раскон гмыкнул, сверился со своими записями и решил ночевать в пустой, холодной заводи, к вящему неудовольствию команды. За ночь реку вдоль берегов успело прихватить тонкой ледяной коркой, которая с мелодичным треском проламывалась под корпусом тяжелого плота, силясь прорвать острыми гранями зятянувшую борта кровянку. По зимнему времени на углах палубы установили высокие шесты, между которыми натянули безотказную просмоленную ткань, превратив аккуратный, и даже в чем-то величественный плот в несуразную прямоугольную коробочку, на носу которой по-прежнему торчала заледенелая статуя Карталейны. От мороза эти хлипкие стены помогали слабо, костер все равно приходилось палить круглосуточно, зато о ветре можно было не беспокоиться – кровянка выгибалась, хрустела от напора морозного воздуха, но держала.