– Сам в нем и копайся, если разбираешься. Водой полей, подпали, пошепчи…

– Зачем водой? – не понял сероглазый, любовно потирая полу платья между пальцами.

– Шелк проверить, вдруг подделка. Пойдем, хватит здесь торчать.

– Дай хоть сапоги поищу, повелитель! – взмолился Кандар, картинно падая на колени и копаясь в обувке. – Смиренный раб истово умоляет позволить ему… Стой!

Уже начавший выходить Брак резко обернулся – последнее слово сероглазого прозвучало абсолютно серьезно, что совершенно не вязалось с предыдущим, шутливо-плаксивым тоном.

– Свети сюда. Здесь люк, – перешел на громкий шепот Кандар, копаясь у самого пола. – На засове. Готов поспорить на вторую руку, что слышал голоса.

– Не вздумай, – предостерегающе вскинул руку Брак, отступая назад. Из коридора что-то приглушенно спрашивал фальдиец.

– Я просто гляну, – пробормотал сероглазый, возясь с засовом. Глаза его лихорадочно блестели. – Если там живые, уговорю рыжего убл…

Неподъемная крышка подпола взлетела вверх так быстро, будто за кольцо тянул не увечный горжевод, а разъяренный шатун или могучий даргаш.

Кандара откинуло к стене, стойка с одеждой подломилась и рухнула, взмыли в воздух белые кружевные панталоны. А из темного провала погреба на него уже летела некогда красивая женщина в легкомысленном голубом платье. Скрюченные пальцы со стертыми до костей ногтями ударили раз, другой, уродуя дорогой канторский шелк красными потеками. То ли поняв бесполезность своих действий, то ли следуя еще каким шарговым соображениям, тварь прекратила атаковать руками и навалилась на орущий и вяло шевелящийся ворох одежды, явно собираясь пустить в ход зубы.

Время для Брака снова замедлилось, как тогда, на скиммере. Не в силах пошевелиться, он, словно со стороны, наблюдал за тем, как сжимается уродливая металлическая клешня вокруг не менее уродливой рукояти, как медленно двигается искусственный палец к слишком большому для обычной руки спусковому крючку… И так же медленно к нему приходило осознание происходящего. А потом он все понял и заорал.

– Нет!

Натянутое до предела время отпустило туго скрученную пружину и распрямилось.

Вторя истошному крику калеки, в крохотной каморке ослепительно сверкнуло синим, а через мгновение Брака вышвырнуло из прохода многократно отраженным от стен эйром. Больно приложившись спиной об стену, но оставшись благодаря этому на ногах, он смотрел будто сквозь мутную, вращающуюся во всех направлениях сразу пелену. И видел страшное.

Оглушенная тварь, лежащая ничком в самом центре пестрого урагана драных тряпок, неловко встала на четвереньки. Помотала головой, словно принюхиваясь, и начала поворачивать голову вправо. Туда, где неподвижно лежал у стены Кандар.

Брак шатнулся вперед, чудом при этом не упав, глядя в одну единственную точку и прилагая неимоверные усилия, чтобы удержать на ней стремящийся уплыть куда-то в сторону взгляд. Маленькую, крохотную и подвижную точку, украшенную кокетливой родинкой, чуть ниже аккуратно заколотого пучка светлых волос, и чуть выше грязного кружевного воротника голубого платья.

Он не понял, как в руке оказался нож, но это не имело никакого значения. Простая, по сути своей, задача – сделать пару шагов вперед, наклониться и совместить две точки. Для опытного механика – раз плюнуть, даже ребенок справится. Медленно, аккуратно, маленькую острую точку к другой, бледной и слегка грязной. И надавить.

Рукоятка ножа забилась в ладонях и тут же затихла. От прикосновения к мертвой женщине руки свело знакомым леденящим оцепенением и Брак со стоном откатился в сторону, на мгновение увидев шальные, расширившиеся до радужки зрачки Кандара и тонкую струйку крови, стекающую у него из уха.

Раскон грузно вломился в кладовую, пинком отбросив покойницу в сторону. Замахнулся было саблей, но вдруг замер, прислушиваясь. И, словно кнутом, неуловимо быстро хлестнул самым кончиком лезвия над провалом в полу, отсекая слишком маленькую для взрослого человека белокурую голову. Глухо стукнуло рухнувшее внизу тело. Не останавливаясь на этом, фальдиец одним ударом сбросил в погреб неподвижную женщину и захлопнул люк. Лязгнул тяжелый засов.

Дышал Раскон тяжело, рыжие усы гневно топорщились. Он помог Браку встать, мельком взглянув на окровавленный нож в его руке, и рывком поднял на ноги Кандара. Сероглазого шатало, словно пьяного, он с огромным трудом держался на ногах и что-то невнятно мычал, поминутно заваливаясь в сторону. Подоспевшие братья подхватили его под руки и потащили в гостиную.

Фальдиец откопал из кучи тряпья опустевший жахатель, выругался сквозь зубы и пошел вслед за тяжело хромающим калекой, тянущим за собой грубый холщовый мешок. Нож из руки тот так и не выпустил.

– Ублюдки собираются на площади, – проворчал выглянувший наружу Везим, – Какой недоумок их разбудил?

– Шарк, шарк.

– Заткнись. Где шаргов ревун?

– Шарк.

– Шарк.

Везим по-звериному зарычал и заткнул уши. Сидящие вокруг мешков с добычей братья довольно осклабились.

– Как он? – спросил Раскон у склонившегося над Кандаром калеки.

– Наверное не сдохнет, – пожал плечами Брак, растирая онемевшие колени. В медицине он разбирался примерно так же, как в астрономии – то есть мог разглядеть на небе Левого и Правого, а здорового человека отличить от мертвеца. Хотя, после сегодняшних событий он и в этих основополагающих вещах начал сомневаться.

Однорукий что-то невнятно пробубнил и прикрыл глаза, откинувшись в плетеном кресле – стоять он по-прежнему не мог.

– Нужно уходить, немедленно. Свое мы взяли, – заключил Раскон. – Сколько там мертвецов?

– Два… десятка. Может больше, – вновь выглянул наружу охотник, – Принюхиваются, идут сюда.

– Не вытянем, – покачал головой старший Жердан. – Еще этого…

– Тащить. Шарк, шарк, вялыми ножками по камушкам.

– Пускайте сигналку. Красную.

Охотник кивнул, отобрал у Брака сумку и полез на чердак, откуда через минуту раздался приглушенный хлопок.

– Да где этот шаргов ревун? – прорычал Везим, привалившись плечом к двери в левое крыло.

Ответом ему стал тяжелый удар с той стороны, рванувший удерживающую дверь веревку и едва не выломавший петли. Продышавшийся эйром Брак пытался укрепить хлипкую преграду валяющимся в гостиной хламом, но получалось у него плохо – изящные столовые приборы не призваны удерживать напор оживших мертвецов, да и сводить выходило уже с огромным трудом. Сказывалась дикая усталость и проклятое онемение, добравшееся до затылка.

Грязно ругающийся охотник дождался следующего удара, просунул в появившуюся щель дуло жахателя и спустил пружину, вызвав очередное сотрясение бревенчатых стен поместья. Таких гулких ударов за последние минуты было уже немало, с потолка давно осыпался весь скопившийся там мусор, а стены гостиной лишились всяких намеков на украшения. Получивший передышку Брак принялся спешно сводить под дверь широкий клин из глубокой оловянной миски.

Оборону держали уже с десяток минут, истратив почти все заполненные банки и годовой запас удачи. Привлеченные сигналкой мертвецы перли безостановочно, ломились в заколоченные двери и окна. Просвета не было, да и остановить их не получалось – сквозь ведущие наружу щели выходило просунуть лишь самый наконечник копья, на которые покойникам было насрать, либо дуло жахателя – для которых стремительно кончались припасы.

Входная дверь, нормально закрепить которую братья поленились, теперь мстила им за столь небрежное отношение – прогибалась от ударов, трещала и с жутким скрежетом вытягивала из бревен удерживающие ее гвозди.

– …Опа! – орал Кандар, пытаясь перезаправить жахатель. Рука у него тряслась, а голову постоянно клонило на сторону.

– Еще сигналку! – рявкнул Раскон, удерживая своей тушей дверь и вслепую тыкая саблей наружу.

Сигналок больше не было. Истратили обе красных и даже одну зеленую, но все чего добились светящиеся дымные грибы – привлекли еще больше мертвецов. Ломились даже сверху. Одного такого, скатившегося по лестнице мужика средних лет в драной кожаной куртке, принял на рогатину один из братьев, а добивать пришлось Браку все тем же ударом ножа в затылок – остальные были заняты.