Собственно, Старый со своими людьми и занимался в Приречье всем, от найма артелей до торговли жратвой. Или имел на этом свою немаленькую прибыль, нещадно обдирая честных труженников.

Последнее Нейген рассказал с отчетливой обидой, явно причисляя к честным труженникам самого себя.

– Как доплывем, ты сразу к нему. Хотя нет, лучше до утра подожди. Старый со всеми новыми людьми знакомится, оценивает. Могу на ночь у себя положить, сочтемся за движок.

Брак хмыкнул. Везде одно и то же. Наверху сидит горстка местных старших, а остальные сводят не покладая рук.

– Как его зовут хоть? – спросил калека.

– Так и зовут, "Старый". Или ты про имя?

Нейген внезапно подобрался, схватил сачок и принялся вглядываться в прибрежние заросли. Брак такое необычное поведение спутника проигнорировал, привык за долгую дорогу. Плотовик мечтал выловить здоровенный гравик, желательно красный или оранжевый, продать его и купить собственную лодку. После чего на ней отправиться на запад, в далекое Триречье, где, по слухам, полно молодых девчонок, которые ждут не дождутся удачливых лесных добытчиков. Еще он хотел новую куртку, теплые штаны и жахатель, или, на худой конец, пружинный самострел, как у охотников.

Ради этих светлых целей, Нейген без устали всматривался в темную водную гладь, выискивая характерные бугорки придонных солмов. На резонные замечания Брака о том, что если солмы тут и были, то давно уже были пущены на скрапперы удачливыми охотниками, плотовик недовольно бурчал, что уж одного-то наверняка пропустили. Самого хитрого и здорового. После чего опять возвращался к опостылевшей теме бревен, плотов и крохотной платы за их ответственное сопровождение.

– Про имя, – напомнил Брак, когда разочарованный лесовик в очередной раз отложил сачок. – Как его зовут, как обращаться, чтобы не послали.

– Да ты не бойся. У нас механики всегда нужны, а ты вон, движок починил. Никто не погонит.

– Я не боюсь, что погонят, – ответил калека и еле слышно добавил себе под нос, чтобы собеседник не услышал: – Я боюсь, что не отпустят.

Сумерки уже сгущались, когда из-за очередного поворота ударило светом. Бледно-зеленый луч с вышки слепо пошарил по поверхности воды, нащупал лодочку и вперился взглядом прямо в нее, заметно прибавив в яркости.

Нейген сощурился, выругался и вскинул руку в оскорбительном жесте. Свет и не подумал исчезать, лишь издевательски подмигнул раза три. Э

– Наблюдатель плохо видит? – прикрываясь ладонью спросил калека.

– Нет, просто он урод, которого в детстве забыли в реке утопить, – злобно ответил плотовик. – Знают же, что я в это время возвращаюсь, и все равно каждый раз издеваются. Скучно им, тварям.

Свет, наконец, прекратил бить в глаза и луч ушел куда-то выше, продолжив бдительно следить за поворотом. Вода в реке понемногу начинала светиться голубым.

Лодка, стуча двигателем, обогнула высокий холм, на котором и стояла наблюдательная вышка. По левому борту промелькнул силуэт водяной мельницы, россыпь каких-то огней и отблески костра. Темная громада холма ушла назад, открыв перед Браком вид на длинный причал, массивную треногу грузового крана и мрачную бревенчатую стену в три роста высотой, скупо освещенную едва начавшими разгораться факелами.

– Приречье, – гордо произнес Нейген, правя лодку к крохотным мосткам у стены, – Жемчужина Таризы.

Пахнуло навозом, эйром и дубильными жидкостями, из-за стены кто-то пьяно заорал.

Брак вздохнул, поправил сумку и полез на мостки, знакомиться с жемчужиной и ее обитателями.

Глава 12

– Три банки плешивому Старику и его шайке, чтоб им подавиться своими процентами, – бормотал Брак, откладывая заполненные эйром железяки в сторону и сверяясь со списком. – Семь банок вонючим охотникам, чтоб их в лесу визжики драли. И девять банок пропахшим пивом лесорубам, которым сколько не заправь, все мало.

Он распределил железки по коробкам, переложил их на простенькую деревянную тележку, после чего откинулся на стуле и потянулся, довольно разглядывая последнюю, самую маленькую банку.

– И одну банку мне, чтобы вся эта лесная погань не докапывалась.

Своим вчерашним произведением Брак заслуженно гордился. Создать банку с нуля он до этого не пытался, предпочитая восстанавливать старое плющеное старье. А тут появилось время, хороший металл и, главное, желание попробовать что-то новое. Вот и заморочился, потратив полдня на сведение подходящей для капитанского оружия емкости, взамен оставшейся на дне реки. Вышло на загляденье складно и на вечерних испытаниях жахало без осечек. Даже небольшая толпа любопытствующих собралась на бесплатное развлечение – синие вспышки в темноте выглядят удивительно красиво.

Вообще, сводить в Приречье было одно удовольствие. Казалось бы, тот же эйр, то же самое железо, та же самая обстановка мастерской “Мамаши”, под которую Брак приспособил старый сарай на отшибе. Однако, сводилось на удивление легко, а пыхтящая в центре помещения чаша с эйром не остывала ни на минуту.

Ему вообще удалось хорошо устроиться. Несмотря на опасения в вечер прибытия, утренний разговор с беспрестанно поглощающим кофе Старым прошел на удивление гладко. Тому было наплевать на то, кем является новый человек и какова его история – поспрашивал для острастки, покивал собственным мыслям, после чего отослал свалившегося с неба механика восвояси. Сводила? Ну и хорошо, полезно, иди сводить.

А вот уже на выходе из трехэтажного бревенчатого дома, гордо носящего в Приречье звание “Обители Отцов”, Брака поймал и взял в оборот Пунтар – суетливый чернявый мужик средних лет, работавший при Старом кем-то вроде распорядителя. Сам себя он гордо называл “Главным торговым представителем муниципалитета Приречья”, через слово поминал шарга и явно считал, что без его непосредственного участия все в поселке покатится в задницу уже на следующий день. Возможно, что в этом он даже не ошибался, учитывая количество людей, желавших немедленно видеть “этого ленивого засранца”.

Пунтар по поверхности грести не стал, копал глубоко и въедливо. Кто, откуда, какими судьбами, покажи уши и подобное в таком роде. Брак в очередной раз рассказал историю про вероломных островитян, собиравшихся кинуть нанятого механика. В качестве доказательства пришлось предъявить летную куртку и оршаговскую карточку, как символ принадлежности к вольным торговцам. Управителя рассказ в целом устроил, хотя на моменте прыжка с фолшером и последовавшей за этим дороге через лес он недоверчиво хмыкнул. Но промолчал.

– Наниматься или работать? – спросил он, черканув что-то в планшете.

– А в чем разница? – уточнил Брак, – Мне бы подкопить кри и вернуться к своим, на север. Лодку купить или вроде того.

– Тут тебе шаргово не повезло, – покачал головой Пунтар, – Вниз по реке ты, конечно, доплывешь до границы Доминиона, но вот в каком состоянии… Там более трехсот миль по шарговой степи. А степь – это бандиты, и реку они любят пасти. Насчет плотогонов Старый с ними договорился, да и взять с них нечего, а вот одинокого путника обязательно повяжут.

– Кланы? – уточнил калека.

– И кланы, и вольники, и семьи. Весь шаргов выводок степных тварей, обязательно нарвешься. Из Приречья один путь – через Верховья Таризы и дальше, в Троеречье. А оттуда хоть куда, можешь даже на цеп наняться, если одного раза не хватило.

Он хохотнул и жестом отослал с порога очередного посетителя, бесцеремонно вломившегося в комнатку.

– А тут цепы бывают? – спросил Брак. Ему не улыбалось тащиться незнамо куда через леса, но он слишком хорошо представлял себе последствия путешествия через степь – реки, а особенно переправы, были для кланов любимой кормушкой.

– Дай-ка подумать… – задумчиво протянул Пунтар. – В последний раз был позапрошлой зимой. А до этого регулярно, раз в пару лет. Если готов подождать – никаких проблем, коль ты и вправду смыслишь в технике. Местечко найдем. У нас тут настоящая цивилизация, почти как в Республике. Даже собственный храм есть.