Кобаяси Цуруя этого не делала, разумеется.

Она была правильной девушкой.

И тем не менее она была здесь… И сейчас.

Некоторое время она стояла посреди просторного, совершенно тёмного зала и пространно размышляя о том, что будет, если Он решит не заходить сюда или сбежит. Это было бы чрезвычайно неловко, с лёгкой улыбкой подумала Цуруя. Но вот за спиной её зазвучали шаги. Затем дверь скрипнула и закрылась. Темнота стала ещё более непроницаемой, но, таинственным образом, она вовсе не могла служить для неё укрытием. Напротив, среди кромешного мрака расстояние, которое их отделяло, казалось совершенно незначительным. Как будто его и не было вовсе. Как будто он стоял прямо у неё за спиной.

Он молчал. Видимо, в ожидании.

Она медленно кивнула и заговорила:

— Сенсей, сейчас я покажу кое-что личное…

Тишина.

— Я никому не показывала этого раньше… Поэтому, пожалуйста, Сенсей… Смотрите внимательно.

За её спиной раздался шелест. В следующую секунду она сунула руку под юбку… Опустила её в карман спрятанных за ней шортов, достала небольшой пульт и нажала на кнопку.

В это же мгновение вспыхнул ослепительный свет…

…

…

…

—…Поэтому, пожалуйста, Сенсей… Смотрите внимательно.

Так, надо валить.

Я уже собирался повернуться и броситься бежать, когда девушка резко опустила руку и схватила некое устройство. В ту же секунду раздался щелчок, за которым последовал яркий свет.

Я замер, ошеломлённый сиянием мириадов звёзд, которые разом озарили чёрный купол небосвода.

— Та-да… — тихо проговорила Кобаяси, поворачиваясь и пряча руки за спину.

Та самая машина, испещрённый дырочками шарик, которая зажигала звёздное небо, сияла прямо у неё за спиной, отчего казалось, что вокруг затемнённой фигуры девушки появилось подобие серебристого ореола.

Он придавал некое особенное очарование её ослепительной улыбке.

— Красиво, правда?.. — девушка вскинула голову и стала рассматривать вселенную. Тёмные зеркальца её глаз отражали крапинки серебристых огоньков.

— Вполне, — сказал я несколько секунд спустя, когда совершенно успокоился и пришёл в себя. — Это и есть то самое личное?

Кобаяси кивнула.

А затем, прежде чем я успел переспросить, прибавила:

— Двадцать четвёртое июня две тысячи шестого года.

— Хм?

— Именно таким было звёздное небо в ночь моего рождения.

Я сморгнул.

Затем спросил:

— Ты же сказала, что тебе девятнадцать.

Кобаяси невинно улыбнулась.

Я цокнул языком, а затем снова приподнял голову и посмотрел на яркие светлые пятнышки, которые знаменовали звёзды.

— Иногда, — продолжала девушка. — Мне кажется, что жизнь не имеет смысла. Что она пустая, бессмысленная, что она просто есть, и всё… Тогда я люблю смотреть на эти звёзды. На мои звёзды. Говорить это немножко эгоистично, но они действительно кажутся моими, Сенсей. Как будто в эту ночь, ночь моего рождения, именно они впервые осветили мир… мой мир, и путь, который я должна пройти. Как будто на них написана моя судьба… Которая и есть… целый мир. Хм… Глупо звучит, правда? — девушка улыбнулась и посмотрела прямо на меня.

Я молчал.

Узкие серебристые пятнышки мерно сияли на бетонном потолке.

Тогда Кобаяси снова приподняла голову, и вместе мы стали разглядывать яркое звёздное небо.

Мы стояли так примерно десять минут, пока не закончилось забронированное время сеанса. Затем вышли, оставили планетарий и стали спускаться по тропинке.

Всё это время между нами царило молчание. Только не общее, нет, каждый из нас молчал как бы отдельно друг от друга, погружённый в собственные мысли.

Сперва я поглядывал на девушку, которая неторопливо переставляла туфли по мощёной тропинке; затем стал смотреть на синее небо, по которому проплывали завихрения белых облаков.

Снова и снова в моей голове проносились её слова: смысл… Даже если это глупо… Осветить весь мир… мой мир…

Она явно ощущала нечто, когда смотрела на это небо. На эту копию того самого неба. И то же время я… даже представляя, что это был небосвод моего рождения и мои звёзды…

Я не чувствовал совершенно ничего.

…

…

…

POV Коу

Коу и сам не понимал, почему согласился на предложение Кобаяси. Нет, вернее он понимал это прекрасно, возможно даже слишком хорошо, но признаваться в этом было неловко, и когда Танигава хмуро посмотрела на него и сказала:

— Она нас использует.

Очевидно подразумевая, что и она, и Коу были приведены сюда с единственной целью представлять собой массовку, он кивнул.

А потом, опасаясь определённого развития событий, спросил:

— Так… Куда пойдём?

— Никуда.

Да, именно этого.

Коу посмотрел на красноволосую девушку в школьной форме, которая стояла подле него. Последняя хмуро глядела в сторону. Но вот она заметила его взгляд и резво попыталась встретить.

Коу отвернулся.

Он понимал, что, если они сейчас расстанутся, пойдут по своим делам, весь этот день будет не просто чрезвычайно неловким, но и совершенно бессмысленным. Именно поэтому теперь он старался придумать причину, почему они должны держаться вместе… Или хотя бы занятие, для которого требовались они оба.

В итоге слова сорвались у него с языка раньше, чем он успел в должной мере, или хотя бы немного, их обдумать:

— Может… проследим за ними?

Танигава уставилась прямо на него. Её взгляд был пронзительным, как молния.

— В смысле… На всякий случай.

— А тебя это почему волнует?

— А тебя? — немедленно ответил Коу.

Танигава прищурилась.

Потом замолчала.

Собственный ответ показался Коу немного грубым, но, по всей видимости, он был правильным, потому что секунду спустя на лице девушки появилось хмурое и задумчивое выражение.

Вдруг она посмотрела на Коу и спросила:

— Она тебе нравится?

— А?

Вопрос был совершенно серьёзным.

Ощущая на себе испытующий взгляд Танигавы, Коу уже собирался сказать нет, — и в данном случае ответ был бы даже правдивым, ибо, хотя Кобаяси действительно некоторое время занимала его мысли, увлечение это было сугубо мимолётным и теперь он видел в ней не более чем друга… — несмотря на это Коу замялся и промолчал.

Танигавы мрачно хмыкнула, нечто прикинула и сказала:

— Идём.

И они пошли.

Найти пару оказалось несложно. Сенсей был довольно примечательным просто за счёт своего роста. Кобаяси создавала в этом отношении определённый контраст, отчего на них то и дело обращались удивлённые взгляды. Сам Коу наверняка смутился, окажись он в подобной ситуации, но Кобаяси было совершенно всё равно. Казалось, она даже не замечала чужое внимание. Что же касается Сенсея… Последний всегда обладал стоическим характером.

А ещё был таким высоким, что смотреть на него слишком пристально казалось опасным… Если, разумеется, не заниматься этим тайно.

Лёгкую вину за своё шпионство Коу старательно увещал тем, что Сенсей наверняка всё видит и всё знает, и, если при этом не обращает на него внимания, значит ему, в общем, всё равно.

Собственно, чаще всего Коу вообще поглядывал на свою напарницу — Танигаву. Это было несложно. Последняя всецело посвятила себя наблюдению за парой. Иной раз она хмурилась, когда ей казалось, что мужчина и девушка находились слишком близко или проявляли чрезмерную контактность. Кобаяси без зазрения совести пользовалась социальным положением своего гендера и хватала Сенсея за руку на особенно волнующих аттракционах… В такие моменты по лицу красноволосой девушки пробегала раздражённая гримаса.

Но постепенно последняя стала сходить на нет, и по мере того, как пара ходила в тир, где Кобаяси с наигранной радостью хватала огромного жёлтого медведя, покупала сахарную вату и просто садилась на скамейку под сенью старого клена и смотрела на ясное голубое небо… По мере того, как они наблюдали все эти картины, лицо Танигавы становилось всё более растерянным.