Уже на улице, в привычной городской толчее, Цаля сказал:

— Липы тебе нечего бояться. Если он станет тебя преследовать, извести сразу меня. Ему придется иметь дело со мной, — и, чтобы дать Дине почувствовать, что у нее есть защитник, Цаля крепко взял ее под руку.

— Добрый вечер, Дина! Ах, это вы, Цаля? Вы здесь?

Перед ними, словно из-под земли, появилась Этл Зельцер. От неожиданности Дина и Цаля отпрянули и застыли, точно приросли к тротуару.

— Вы оба смотрите на меня, будто не узнаете, — весело рассмеялась Этл и бросилась обнимать Дину. На удивленного и растерявшегося Цалю она старалась не глядеть.

— Как ты оказалась здесь? — спросила Дина, все еще не двигаясь с места. — Давно приехала?

— Нет, только сегодня утром и послезавтра, а может, и завтра, уезжаю.

— Куда?

— Домой, конечно. У меня ведь сейчас каникулы. В местечке теперь, наверное, скучновато. Мама писала, что все уезжают оттуда. Погляжу, если слишком уж скучно станет, вернусь сюда. У меня здесь много родственников, я у них останавливаюсь почти всякий раз, когда еду домой на каникулы. Угадай, Дина, куда я сейчас шла? К тебе. Так хотелось тебя увидеть, прямо соскучилась. Сколько времени мы не виделись? Послушай, поедем вместе, погостишь у нас. Поедем? А вас, — обратилась Этл к Цале, все еще избегая его взгляда, — вас я не приглашаю, знаю, что все равно не поедете. Вас ведь на все лето отправляют в военный лагерь. Дина, это правда, что ты работаешь на чулочной фабрике? Мама мне писала.

Кажется, опасность миновала. Этл принялась болтать о вещах, совершенно не интересовавших Цалю, — какие платья и шляпки носят теперь в Москве и Ленинграде, какие туфли в моде. Впрочем, почему, собственно, он должен бояться Этл? Увидел ее и растерялся. Что, в конце концов, она может о нем рассказать? Разве тогда на пароходе он сказал Дине неправду? Последние недели он действительно почти не виделся с Этл и действительно не знал, почему она перестала отвечать на Динины письма. А то, что Этл по дороге домой навестит своих родственников в городе как раз тогда, когда он приехал к Дине, — уж этого он и подавно не мог знать. И Дина, конечно, вовсе не думает, что для него встреча с Этл не такая же неожиданность, как и для нее, иначе она не могла бы скрыть своей тревоги, услышав, как Этл кокетливо отказывается пригласить его в местечко, потому, мол, что знает, что он все равно не сможет приехать, и не позволила бы после этого вести ее под руку и перебирать ее пальцы. Он просто не помнит: может быть, при одной из случайных встреч с Этл он и сказал ей, что на лето они всем курсом поедут в лагерь. Но как она узнала, что он теперь здесь? Об этом-то он, безусловно, не мог ей сказать.

Почему Дина так странно взглянула на него, а потом стала вовлекать его в разговор? Он и сам не заметил, как это случилось, только вдруг оказалось, что он идет между ними и держит под руку и Этл. Как случилось, что разговор, в который его вовлекла Дина, так захватил его, что он один разговаривал теперь с Этл и уже несколько раз невольно останавливал на ней свой взгляд. Да, студенты, которые собрались в его комнате перед зимними каникулами и так же, как он, Цаля, впервые увидели тогда Этл, не ошиблись. Она в самом деле очень хороша собой — высокая, стройная и тоже по-своему гордая. Только это какая-то другая гордость, что-то есть в ней городское...

— Вот здесь мы и живем, — сказала Дина, остановившись у полузакрытых чугунных ворот, и показала рукой на два светившихся в глубине двора окна.

— Знаю, — отозвалась Этл, загораживая вход, — но ведь рано еще, давайте немного погуляем.

— Сегодня уезжает Годл. Он тут был в командировке, и мы должны с ним попрощаться. Зайдем к нам. Мама будет очень рада, она всегда радуется, когда видит кого-нибудь из местечка, не знает, куда и усадить его.

Годл весь вечер не отходил от Этл, все расхваливал ей Лейви и при этом беспрестанно обращался к Ханце, просил, чтобы та помогла ему их сосватать.

— Нет, милая теща, нельзя стоять в стороне, если не хотите, чтобы ваш любимый племянничек оставался старым холостяком. А вы, Этл, послушайте меня. В Ленинграде вы не скоро найдете такого порядочного и образованного молодого человека. Я ведь знаю. Стоит такому показаться, как его тут же окрутят. Не упускайте случая. Вы не успеете оглянуться, Этеле, как Лейви станет профессором. Эх, жаль, что я сегодня уезжаю.

В таком же веселом, шутливом тоне беседа продолжалась и за чаем, однако Цаля заметил, что в темно-синих глазах Дины вдруг снова загорелся холодный синеватый огонек.

Потом Дина вышла на кухню и долго не возвращалась, и все это время Цале казалось, что она ждет его там, а как только он войдет, Дина возьмет его за руку и поведет за собой в маленькую боковую комнату, куда так приветливо заглядывает луна, как будто хочет перемолвиться словом. Но ведь Ханця теперь не скажет Этл, как тогда в местечке, что Дина ушла с ним куда-то погулять.

— Жаль, что Лейви не мог прийти сегодня, — в который раз повторил Годл, прощаясь. — Но ты, Этеле, ведь еще погостишь неделю-другую, а ровно через две недели я снова приеду в командировку. Словом, готовь деньги, тебе придется уплатить за сватовство. А ты не смейся. Я напишу твоей матери, чтобы к моему приезду она отправила тебя сюда. Знаете что, дорогая теща? Отправьте-ка лучше племянника на недельку к Этл в местечко. Прислал же комсомол жениха для вашей Динки из самого Ленинграда.

Когда Годл ушел и в доме воцарилась обычная тишина, Ханця села возле Этл и стала перечислять, кто остался в местечке и кому Этл должна передать привет.

— Ой, уже одиннадцатый час, — спохватилась Этл, — а мои родственники живут у самой реки. Дина, Цаля, вы проводите меня? — Она рассмеялась. — На этот раз, Дина, тебе нечего бояться, не к поезду, а если бы даже и к поезду тоже можешь не опасаться. Теперь я не впустила бы Цалю к себе в купе.

— Прости меня, Этл, но я что-то неважно чувствую себя сегодня, устала очень.

— Одна я побаиваюсь так поздно идти.

— Цаля, — сказала Дина, глядя в сторону, — проводи, пожалуйста, Этл. Ключи от квартиры ведь у тебя. Мне рано вставать на работу, и к тому же завтра трудный день. Извини меня, Этл.

Сидя у окошка и глядя на звезды, отражавшиеся в реке, вдоль которой тяжело взбирался в гору трамвай, Цаля почти не слушал, что говорит ему Этл. Неожиданно наклонившись к нему, она сказала:

— Теперь я могу признаться. Я знала, что вы уехали из Ленинграда и что застану вас здесь.

Цаля по-прежнему молчал, будто и это до него не дошло. Он только перестал так напряженно вглядываться в темноту за окошком.

— Если хотите, могу даже сказать, как я узнала об этом, — продолжала Этл, не дождавшись ответа и стараясь заглянуть ему в глаза. — Случайно встретила вашего соседа по комнате, и он рассказал мне, что вы досрочно сдали экзамены и сразу уехали. Не иначе как поехал свадьбу справлять, сказал он. Как видите, я не ждала вашего приглашения, приехала сама, все бросила и приехала.

— Понимаю, — проговорил наконец Цаля, хотя совершенно не понимал, к чему она клонит. — Вы удивились, что я не взял вас с собой?

— А в самом деле, почему? — подхватила Этл. — Ведь я, если помните, взяла вас однажды с собой... — И тут же оборвала, как бы испугавшись, что начатый ею разговор превратится по собственной ее вине в легкомысленную, игривую болтовню. Твердо, не терпящим возражений тоном, словно имела на это право, она вдруг заявила: — Вы не женитесь на Дине. Я этого не допущу. Да, не допущу! Для этого я и приехала сюда. Не смотрите на меня такими глазами. Говорю вам это вполне серьезно. Вы заблуждаетесь, Цаля, полагая, что во мне говорит... или что я собираюсь женить вас на себе. То, что было со мной в вагоне, больше никогда не повторится. Будь я даже и теперь влюблена в вас так, как тогда, вы бы этого не заметили. Можете не сомневаться. Но на Дине вы не женитесь, не должны жениться.