– Так и быть, – решили караульные. – Мы отведем тебя в их дом.

Один из караульных пожал руку Ширали и повел его за собой.

У дома их встретил Мухаммад-Гази, правивший на точиле свою саблю. Караульный поздоровался с аксакалом и кивнул на Ширали.

– Этот человек утверждает, что спасал с Мусой-Гаджи твою дочь.

Мухаммад-Гази вгляделся в незнакомца, о котором рассказывали ему кунаки-харбукцы, привезшие Фирузу, пожал гостю руку и спросил:

– Ты – тот самый туркмен?

– Да, уважаемый, – кивнул Ширали.

– Ширали! – раздался вдруг радостный голос Фирузы.

Она возвращалась от родника с кувшином воды и сразу узнала своего спасителя.

– Фируза! – заулыбался Ширали, а затем вспомнил то, чего Фируза ждала больше всего: – Муса-Гаджи жив!

– Жив! – воскликнула Фируза, роняя кувшин.

Но Ширали не дал ему упасть, отпил воды и поставил кувшин у стены дома.

– Где же он? Что с ним? – взволнованно спрашивала Фируза, стараясь взять себя руки.

Горянке не полагалось так волноваться о мужчине, который еще не стал ее мужем.

– Ты его видел? – спросил Мухаммад-Гази. – Хотя чего же мы тут стоим, пойдем в дом.

Пока Ширали рассказывал все, что случилось с Мусой-Гаджи, слезы сострадания на лице Фирузы сменялись слезами радости. А Мухаммад-Гази лишь качал головой, представляя, через что пришлось пройти его будущему зятю.

– А когда одно из двух войск Надир-шаха двинулось в поход, Муса-Гаджи ехал с ними, – закончил рассказ Ширали. – Я видел это собственными глазами. И он подал мне знак, что сделает все, как нужно.

– Значит, он поведет их через Аймакинское ущелье? – уточнил Мухаммад-Гази.

– Разве это не лучшее, что он может сделать, чтобы отомстить шаху? – спросил Ширали.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Мухаммад-Гази.

– Харбукцы уже отправили людей – предупредить ханов Мехтулы и Хунзаха и самих жителей Аймаки.

– А главное войско, говоришь, двинется на нас во главе с самим Надир-шахом?

– Вы и сами об этом скоро узнаете, – подтвердил Ширали. – Но разве не лучше знать такое заранее?

– Тут важна каждая минута, – кивнул Мухаммад-Гази и велел седлать своего коня.

Фируза хотела узнать о Мусе-Гаджи побольше, хотела, чтобы Ширали еще раз рассказал, как змея убила злобного Лала-баши, как им помогал француз, которого она видела в делийской сокровищнице, как старался Калушкин, чтобы выручить Мусу-Гаджи…

– Нам пора ехать, – прервал ее отец, – пока не закончился Большой совет.

Они с Ширали вскочили на коней и помчались к Чоху.

А Фируза, утирая слезы, бросилась к дому матери Мусы-Гаджи, чтобы сообщить ей радостную весть.

На Большом совете собрались главы джамаатов Андалала, чтобы обсудить, что им следует предпринять, когда полчища Надир-шаха двинутся в Нагорный Дагестан. В том, что это случится, уже никто не сомневался.

Когда Мухаммад-Гази и Ширали прибыли в урочище Руккладух, там решали, не лучше ли броситься на врага первыми, не дожидаясь, пока он подберется к их аулам. Но те, кто уже имел дело с войсками Надира, сомневались в правильности такой тактики. Против множества хорошо обученных отрядов шаха воевать в низинах было трудно. Особенно имея в виду сильную артиллерию Надир-шаха и его защищенную латами тяжелую конницу.

Тогда попросил слова Мухаммад-Гази. Он сказал, что армия Надира уже двигается в горы, идет она с двух сторон. Мухаммад-Гази назвал предполагаемое направление каждого крыла и сообщил, что Муса-Гаджи постарается завести отряд Лютф-Али-хана в Аймакинскую теснину. Главы встревожились, но Ширали добавил, что харбукцы уже дали знать об этом Мехтулинскому и Хунзахскому ханам и самим аймакинцам. А что те сумеют достойно встретить врага, андалалцы не сомневались.

Что же касалось самого Надир-шаха, то сведения Ширали оказались еще более тревожными.

Выходило, что на этот раз Надир собирался не только напасть на Кази-Кумух и Андалал, но и пройти к Хунзаху. Захват Хунзахского ханства и всей Аварии означал бы полное поражение горцев, и Надир-шах вел для этого почти стотысячную армию.

Главы подсчитали воинов, которых могли выставить андалалские аулы, число их оказалось невелико. Едва набиралось около пяти тысяч.

Это во многом меняло положение дел. Тогда решено было не давать больших сражений, а действовать небольшими отрядами, жаля полчища шаха, как осы медведя, отбивая лошадей, пушки и захватывая обозы. Это были испытанные приемы, и их обязательно нужно было применить, как это уже и происходило в предгорьях. Но слишком уж велика была армия Надир-шаха, чтобы ее можно было остановить и разгромить таким образом.

Был и другой способ – перегораживать ущелья прочными стенами, заманивать туда противника и громить его сверху пулями, стрелами и камнями. Ведь именно в ущелье джарцы разгромили большой отряд Ибрагим-хана и убили его самого. Да и в других местах это принесло успех. Вот и Сурхай-хан, как стало известно, строил укрепления на возможном пути врага и намерен был сражаться с шахом до последнего. Так же собирались встретить врага и в других местах. Но большинство склонялось к тому, что Кази-Кумух, знакомый Надиру по прежним нашествиям, – не лучшее место для решающего сражения. Коварный Надир-шах, имея огромное войско, мог обойти такие преграды, как делал это не раз.

Война в горах могла быть разной, но, какую бы тактику ни избрали андалалцы, их было слишком мало в сравнении с несметным воинством шаха, чтобы рассчитывать на успех. Тем более что они собирались помогать соседям, которые окажутся на пути шаха раньше них.

Становилось ясно, что, только встав плечом к плечу, народы гор могли надеяться разгромить Надир-шаха, вознамерившегося растоптать Дагестан.

– Или объединимся, или погибнем, – заключил кади Пир-Мухаммад. – Мы можем драться до последнего вздоха. Но разве дело только в нас? В Кази-Кумухе или Андалале? Пришла пора спасать Дагестан. Призовем же наших братьев вместе защитить родину. Я верю, что на битву с тираном поднимутся все, кто способен держать оружие. А когда воины гор соберутся все вместе, тогда и будет видно, как вести сражение.

Гонцов с призывом подняться на священную войну решено было послать не только к соседям, но и в самые отдаленные уголки высокогорного Дагестана. А самим готовиться к битвам с каджарами, не теряя ни минуты.

Но был еще один важный вопрос, решить который следовало немедленно.

По соглашению между обществами Андалала обязанности главы Совета старейшин (кадиев) Андалалского вольного общества возлагались на согратлинского кадия. Кайима, который следил за справедливыми отношениями между народом и властью, избирали из Чоха, а воинского начальника союза, который вместе с тем обеспечивал исполнение законов и соблюдение порядка, – из Ругуджи. Теперь воинским начальником был почтенный Амирасулав, знавший толк в ратном деле и ведавший военными приготовлениями. Но для битвы, а ее было не миновать, требовался и боевой вожак, способный вести за собой объединенные силы андалалцев.

Амирасулав знал, кто может справиться с этой нелегкой задачей, но прежде хотел выслушать мнение Совета.

– Какой человек нам нужен? – спросил Амирасулав.

– Могучий и опытный воин, – говорили члены Совета.

– Знаменитый храбрец, который уже дрался с Надир-шахом и знает его повадки.

– Тот, за кем не только андалалцы, но и другие пойдут в огонь и в воду.

– Кого мы знаем и кто нас знает.

– Тот, кого любит народ.

– Есть ли у нас такой человек? – спросил Пир-Мухаммад, обводя взглядом земляков. – Драться у нас готов каждый, но когда имеешь дело с огромным войском и коварным Надиром, тут одной силы и храбрости недостаточно.