– Ты ее нашел?

– Нашел.

– В гареме Надир-шаха?

– Да!

– Она его наложница? – осторожно спросил Ширали.

– Нет! – горячо возразил Муса-Гаджи. – Всего лишь невольница! Она ждала меня!

– И что мы теперь будем делать? – улыбнулся Ширали.

– Украдем девушку, – сказал Муса-Гаджи, хотя и представить не мог, как это возможно. – У нас в горах это обычное дело.

– У нас тоже, – похлопал его по плечу Ширали. – Лучшее мужское дело.

– А вот и чай! – спешил к ним чайханщик.

К чаю он прибавил колотый сахар, немного сладостей и стопку лепешек. От радости, что не пришлось сниматься с насиженного места, он угостил лепешкой даже слона.

Возведение нового дворца Надир-шах поручил Сен-Жермену, который был знаком с архитектурой. Искать подходящее место француз отправился с Калушкиным, обещавшим ему показать, где жил царь Петр, когда пребывал в Дербенте.

Увидев землянку, Сен-Жермен сначала не поверил, что могущественный государь мог жить в столь неказистом помещении. Однако из дипломатических соображений заметил:

– Великим подобает скромность.

Но для Надир-шаха требовалось кое-что получше. Сен-Жермен огляделся и решил, что место это весьма подходит для возведения дворца падишаха. Здесь было просторно, ничто не мешало развернуться архитектурной мысли. К тому же неподалеку было море, где Надир-шах намеревался построить большой торговый порт.

– Тогда и землянку снесут? – ревностно спросил Калушкин, положив руку на свод дома Петра.

– Зачем же? – возразил Сен-Жермен. – Ее следует сохранить как символ величия простоты. Если два императора выбрали для себя это место, значит, это место, где вершится история.

Сен-Жермен говорил еще много высокопарных и столь же пустых слов, а на уме у него было другое. Надир-шаху должен был понравиться его выбор. Великолепный дворец Надир-шаха, на задворках которого будет ютиться жалкая землянка царя Петра, – не это ли наглядное воплощение сокровенных мечтаний властелина мира?

Уразумев, что тут затевается, чайханщик был вне себя от радости. Теперь у него будет посетителей больше, чем в лучшей чайхане Дербента! Этих гостей, появление которых сулило большую прибыль, чайханщик угощал бесплатно лучшим чаем из своих лучших пиал, приберегаемых для особых случаев.

Калушкину затея Сен-Жермена была не по душе. Он уговаривал его поискать место получше, но француз стоял на своем.

– Я уже вижу великолепный дворец с фонтанами, как в Версале! – рисовал в воздухе руками возбужденный Сен-Жермен. – А внутри я разобью чудесный парк. Гарем станет красивее, чем в Дели.

Полет фантазии Сен-Жермена был прерван трубным ревом слона.

– Что это? – встрепенулся Сен-Жермен. – Кто посмел?

Но, увидев слона, на котором сидел Муса-Гаджи, Сен-Жермен расплылся в улыбке:

– Это знак судьбы! Только это замечательное животное сможет доставить сюда резные каменные плиты, коими я украшу фундамент дворца.

– Резные? – с тоской в голосе переспросил Калушкин.

– На них будут изображены подвиги Надир-шаха, как на стенах Персеполя изваяны победы древних персидских царей.

– Они собираются строить здесь дворец шаха, – сообщил Мусе-Гаджи чайханщик. – И хотят взять тебя на работу вместе со слоном.

– Я согласен! – крикнул Муса-Гаджи. – И слон тоже! Он давно соскучился по настоящей работе.

– Мне нужен именно слон, – уточнил Сен-Жермен.

– Я тоже вам нужен, – настаивал Муса-Гаджи. – Я хорошо умею строить дома!

– В самом деле? – не поверил Сен-Жермен. – Тогда скажи мне, что ты видишь перед собой?

Сен-Жермен указал на землянку Петра.

– Крепкое здание, – сказал Муса-Гаджи, не слезая со слона. – Фундамент глубокий, блоки скреплены свинцовыми штырями. Строилось на деревянном каркасе, выпуская один саман над другим, чтобы получился купол. Простоит долго…

– Пока наши вернутся – уж точно, – мысленно произнес Калушкин, а вслух добавил: – Мастера сразу видать.

Сен-Жермен обошел землянку, желая удостовериться, насколько прав этот погонщик слонов, называющий себя строителем. И вынужден был признать, что тот не ошибся.

– Отчего же ты погоняешь слона вместо того, чтобы строить дома? – спросил Сен-Жермен.

– Потому что теперь никто ничего не строит, – ответил Муса-Гаджи. – Зачем строить дома, которые завтра разрушат?

– Будешь у меня служить, – согласился Сен-Жермен.

– А гарем во дворце тоже будет? – любопытствовал Муса-Гаджи.

– В первую очередь, – усмехнулся Сен-Жермен, а затем добавил: – Если знаешь таких же молодцов, что умеют строить, приводи.

– Может, возьмете и меня? – вступил вперед Ширали, постукивая перед собой палкой.

– Слепого? – поразился Сен-Жермен. – На что ты годен?

– Всякое дело следует начинать с молитвы, – ответил Ширали. – А молитвы слепца ничем не хуже молитвы зрячего. И даже лучше, ибо его ничто не отвлекает.

– Твоя правда, философ, – согласился Сен-Жермен. – Сколько стоит твоя молитва?

– Обращение к всевышнему – бесценно, – отвечал Ширали. – И это так же верно, как то, что все мы произошли от Адама и Хавы.

– Да-да, – раздраженно ответил Сен-Жермен, – И все мы, выходит, братья. Благодарю, что напомнил.

– Твои слова справедливы, – продолжал Ширали. – Но много ли справедливости в том, что у одних есть все, а у их братьев – ничего?

– На все воля господа, – вздохнул Сен-Жермен и бросил Ширали серебряную монет у.

Ширали нашел ее по звуку, с которым она ударилась о землю, ощупал, определяя стоимость, и воздел руки к небу:

– Как мало теперь ценят братьев!

– Бери и помалкивай, – ответил Сен-Жермен. – Если сюда сбегутся наши остальные братья, тебе и этого не достанется.

Калушкин крякнул от удивления, с какой ловкостью Сен-Жермен отделался от попрошайки, и, чтобы не опровергать великие истины, тоже сунул нищему монету, как брату.

На том они и расстались. Всю ночь друзья пировали в чайхане, и Муса-Гаджи не уставал пересказывать Ширали те чудесные мгновения, когда он вдруг увидел свою Фирузу, которую он теперь любил еще сильнее. Так сильно, что готов был разнести цитадель, где ее прятали.

План Сен-Жермена Надир-шаху понравился. Особенно то, как будет явлено величие властелина мира в сравнении с жалкой норой Петра, которого называли Великим. Чтобы убедиться, сколь впечатляющей будет разница, и заложить первый камень своего нового дворца, Надир-шах изволил покинуть цитадель и выехать в город.

Кортеж двигался со всеми обычными предосторожностями, но, так как была пятница, Надир-шах решил посетить древнюю Джума-мечеть, где и совершил молитву вместе с многочисленными прихожанами. По завершении молитвы мулла произнес хутбу на имя Надир-шаха, как это делалось в Персии.

Надир пожертвовал мечети кисет с золотыми монетами и направился дальше. Мечеть ему понравилась, но его чем-то смутил невысокий столб, стоявший во дворе мечети под высоким деревом. Этот столб напомнил ему Делийский столб исполнения желаний, который он не сумел обхватить руками и не смог вырвать из земли. Но Надир-шах прижимал к груди свой знаменитый щит побед и не сомневался, что все его желания сбудутся. И что гордая горянка, увидев поверженный Дагестан, сменит свою напрасную гордость на жаркие ласки.

Вопреки ожиданиям свиты, которая предлагала снести последнее напоминание о прежнем владычестве русских, Надир отнесся к землянке Петра с почтением. Скромность русского императора говорила о многом. Будь он занят собственными удовольствиями, он бы не смог сделать столько, сколько сделал. Завоевать земли от Астрахани до персидских провинций вокруг Каспийского моря – это кое-что значило, и шах способен был оценить это по достоинству.