– Оружия у нас хватает, – подал голос Мухаммад-Гази. – Не такое дорогое, как у каджаров, но мы еще посмотрим, чье лучше.

– Лучше храброе сердце, чем золоченый меч, – сказал Абдурахман. – А этого горцам не занимать.

– И самый великий храбрец один не справится с тучей врагов, – сказал Пир-Мухаммад. – Надо написать письма ко всем обществам. Или вместе победим, или все погибнем.

– Напишем, – пообещал Абдурахман. – Мои ученики уже не хотят учиться, теперь все хотят драться. Вместо книг и каламов таскают деревянные сабли и щиты. Даже меня перестают слушать и моей палки не боятся. Теперь у них другой учитель.

– Кто же это? – удивился Фатали.

– Дервиш-Али, кто же еще!

Совещание закончилось на рассвете. Когда люди вышли из дома, повсюду вокруг аула были видны пахари, принявшиеся спозаранку возделывать свои скромные наделы на горных террасах.

В садах тлели костры из старых листьев. Но их мирные дымки напоминали теперь об огне войны, который грозил испепелить горы.

Первым взялся за дело аульский глашатай. Он ходил по селу и громко напоминал людям законы Андалалского общества:

– С того, кто не примет участия в тревоге, взыскивается штраф в размере одного быка!

– А там не написано, сколько причитается тому, кто выйдет на битву первым? – откликались с крыш старушки.

– А если вдова убьет каджара, ей найдут нового мужа?

– Прикусите языки! – сердился глашатай и продолжал: – Если противник убьет нашего человека, то наследникам убитого общество отдает шестьдесят мерок зерна!

Но, кроме немощных старух, слушать глашатая было некому. Остальные были заняты важными делами. На окраине аула глашатай заметил гурьбу ребятишек. Он направился к ним, чтобы выяснить, в чем дело. Но его никто не заметил. Детвора была поглощена тем, что им рассказывал сельский юродивый Дервиш-Али – хозяин победителя-петуха, который ходил тут же, неподалеку, выковыривая из размякшей земли дождевых червей.

А Дервиш-Али рассказывал аульской детворе удивительные вещи.

Глашатай прислушался и скоро понял, что это переиначенная легенда о Каменном мальчике. Но он не стал этого говорить, в конце концов несчастный Дервиш-Али перенес столько горя, что имел право на такой рассказ.

– И вот идет проклятый Надир со своими полчищами, думает, все его испугаются, а я не испугался! – рассказывал Дервиш-Али.

– И я его не боюсь! – воскликнул мальчишка, жадно слушавший Дервиша-Али.

– Я ему голову отрежу! – потряс другой своим деревянным кинжалом.

– Это вы сейчас так говорите, а если бы увидели его страшных слонов и злых верблюдов, то сразу бы убежали, – пугал Дервиш-Али.

– Не убежали бы! – сердились мальчишки.

– Мы бы этих слонов и верблюдов в пропасть столкнули и камнями забросали!

– Дайте же ему рассказать, – требовали другие. – Он лучше знает!

– Да еще слуги его – все в железе и с вот такими рогами, – показывал Дервиш-Али.

– И что потом было? – спрашивали ребята. – Кто победил?

– Ясное дело – я и победил, – ответил Дервиш-Али. – Но у Надира было еще одно войско, и он приказал меня схватить живым или мертвым! Окружили они меня со всех сторон, наставили свои огромные пушки и говорят: «Мы тебя пощадим, если скажешь, где тут у вас родники. А то нам очень пить хочется, и слоны с верблюдами от жажды умирают, а лошади уже сдохли».

– Разве там не было воды? – удивлялись ребята.

– А реки куда девались?

– Реки я заранее перегородил. Пошел, откуда текут, и поставил там огромные камни. Вот реки и высохли.

– Ух ты! – восхищались мальчишки.

– Это ты здорово придумал!

– А каджары говорят: не покажешь, где вода, мы твою кровь выпьем! – продолжал Дервиш-Али.

– А ты что?

– А что я? Сначала, говорю, попробуйте меня взять. Одно войско я изрубил, теперь за второе примусь.

– У них же теперь пушки? – испуганно напомнили ребята. – Пушку же не изрубишь.

– А у меня волшебное слово есть, – отвечал Дервиш-Али. – Скажу один раз – и становлюсь как камень.

– Как камень? – не верили ребята.

– А нам скажешь это волшебное слово?

– Потом. А тогда как стал я их рубить, так головы их и полетели, как тыквы.

– А шах что сделал?

– Шах у них хитрый, шайтан, велел арканы на меня бросать. Так я и попал к ним в плен.

– И что тогда?

– Пейте, говорю, мою кровь, на всех все равно не хватит. А где вода, я вам не скажу.

– А они что?

– Начали меня пытать. Кнутами сначала били.

– А ты не выдал, где вода?! – догадались ребята.

– Ни слова не сказал врагам?

– Точно, – гордо отвечал Дервиш-Али. – Тогда шах совсем разозлился и приказал жечь меня огнем, как у Мухаммада-Гази в кузнице.

– А ты опять не сказал?

– И даже не заплакал? – ужасались девочки.

– Еще чего! Чтобы я – и заплакал? Я схватил раскаленные угли, бросил им в лицо и опалил их проклятые бороды!

– И шаху тоже?

– Он подальше стоял, боялся, – пояснил Дервиш-Али. – А потом стал предлагать мне золото. Мешок золота за бурдюк воды!

– Вот это да! – удивлялись мальчишки.

– Ты бы взял хоть один мешок, а бурдюка воды им бы все равно не хватило.

– Нет, – отвечал Дервиш-Али. – Тогда бы они проследили за мной и узнали, где вода. Напились бы сами, напоили своих верблюдов и слонов и захватили бы весь Дагестан. А вас бы всех убили или в рабство забрали. И вышло бы, что я за шахское золото родину продал. Не таков Дервиш-Али, не на того напали!

– Молодчина! – хвалили ребята.

– Ты поступил, как настоящий горец!

– Вы бы тоже так сделали, – скромничал Дервиш-Али. – Хотя вы не знаете волшебное слово.

– А ты скажи нам, а то вдруг каджары и к нам придут?

– Скажу, если явятся, – пообещал Дервиш-Али. – Но я их так напугал, что больше не сунутся.

– А что дальше было? – теребили его друзья. – Ну, когда ты золото их не взял?..

– Шах совсем озверел и приказал выколоть мне глаза и отрезать язык, чтобы никто не узнал о его позоре, – сказал Дервиш-Али.

– Но у тебя же есть глаза…

– И язык на месте.

– Конечно, на месте, – рассмеялся Дервиш-Али. – Это они пугали только, а сил у них не осталось даже кинжал поднять – жажда замучила. А когда нашелся один, я натравил на него своего петуха, и он ему глаза выклевал.

Петух, будто сообразив, что речь идет о нем, победно прокукарекал.

– И погнали мы с ним проклятых каджаров с нашей земли. Вот как было дело, – закончил рассказ Дервиш-Али.

Ребята надолго затихли, будто представляя себе подвиги Дервиша-Али и его петуха. А самый младший из слушавших пожал руку герою и сказал:

– Давай ты будешь у нас самый главный!

– Точно! – поддержали малыша остальные.

– Чего нам этого Надира дожидаться? Мы сами на него пойдем!

– И все его золото отберем вместе со слонами и верблюдами.

– Я-то что, я давно об этом подумываю, только вас же родители не пустят, – сказал Дервиш-Али.

– Да, – чесали стриженые затылки ребята. – Еще и уши накрутят.

– А что, если потихоньку?

– Ничего не выйдет, – объявил Дервиш-Али. – Я этого шаха так напугал, что он, наверное, все еще бежит без оглядки.

– Наверное, – разочарованно говорили мальчишки.

– А еще говорят, что Дервиш-Али все придумывает…

– Может, я и про петуха придумал? – обиженно сказал Дервиш-Али. – А кто сегодня остальных петухов победил, разве не он?

– Он, – согласились ребята. – Хотя говорили, что он и минуты не продержится.

– То-то! – гордо сказал Дервиш-Али. – Значит, и остальное правда. Как и то, что я потом вытащил из ущелья тот огромный камень, и река снова потекла по своему руслу.

С этого дня никто из ребят больше не дразнил Дервиша-Али обидными прозвищами, не бросал в него косточки с крыш, а на петуха его смотрели с почтением, как смотрели бы на слона, явись он к ним в аул.

Надир-шах двигался не торопясь, включая в свое войско все новые отряды из провинций. Причин для этой войны у него было достаточно. Войска слишком засиделись в сытной Персии, грозя обглодать ее, как собака – кость. Содержать такую армию без новых завоеваний было невозможно. Она сама должна была себя кормить, продвигаясь дальше и дальше в надежде на богатую добычу. Индийская кампания была отличным примером, и его войска горели желанием разграбить Россию. Но на пути их стоял Кавказ с его упорными и бесстрашными горцами. Только что Надиру горы, когда он расправился даже с афганцами, которых никто прежде не мог победить? Да и почти весь Кавказ был теперь в его руках. Оставалось лишь выгнать с гор, истребить или привести в совершенное послушание самых заядлых бунтовщиков. Они дождутся, что в уши их вденут рабскую серьгу повиновения, а на спины накинут попону покорности. Напрасно они, по своему дикому упрямству, не желают признавать власть великого падишаха. А ведь даже на монетах его ясно написано: «Шах Надир, подобного себе не имеющий и четырех частей света обладатель».