– Граница, брат, – развел руками ротмистр. – Персия.

– Какая Персия? – возмутился Чупалав. – Дагестан это, сам знаешь.

– Знать – знаю, – отвечал ротмистр. – Однако по бумагам – Персия.

– Я разве каджар? – изумлялся Чупалав. – Я – аварец из Андалала.

– Слыхал, – кивнул ротмистр. – Бравые ребята.

– Мы с Надир-шахом дрались и снова драться хотим, – сообщил Чупалав. – Пушки надо, порох надо.

– Этого добра всякому надобно, – отвечал ротмистр.

– Продай, – попросил Чупалав, показывая кисет с деньгами. – Я куплю.

– Я бы со всем моим удовольствием, да не в моей власти, – развел руками ротмистр.

– Если мы Надира не остановим, он и на вас придет, – предупредил Чупалав.

– Это уж как пить дать, – сказал ротмистр. – На то он и узурпатор, черт его подери.

– А если вместе ударим – не пройдет, – убеждал ротмистра Чупалав.

– И то верно, – кивнул ротмистр. – Однако приказу не было.

– Выходит, не будет нам от вас помощи? – огорченно спросил Чупалав.

– Политика, брат, – ответил ротмистр. – Ты уж не серчай. Нам этот шах и самим поперек горла, да только государыня свои резоны имеет.

– В крепость не пускаете – в город пустите, сами найдем, что надо.

– Этого тоже нельзя, – объяснял ротмистр. – Был бы ты купец с шахской грамотой – тогда другое дело.

– Мне шахской грамоты не надо, – отрезал Чупалав и стал поворачивать коня.

– А ты вот что, – остановил его ротмистр. – Ты потом приходи, может, и столкуешься с начальником нашим. А теперь нельзя – послов ждем.

– Каких послов? – насторожился Чупалав.

– Персиян, – ответил ротмистр. – К ее императорскому величеству Анне Иоанновне посланных. Так что уходите пока подобру-поздорову. С послами, я слыхал, войску много…

– Яхши, брат, – понятливо улыбнулся Чупалав. – Потом придем!

Чупалав вернулся к своим друзьям и пересказал им то, что узнал от ротмистра.

– Политика! – негодовал Муса-Гаджи, – Неужели мы должны у кого-то спрашивать, что нам делать на своей земле?

Он не желал возвращаться, не побывав в Кизляре и не узнав, не оказалась ли там Фируза, потому что поговаривали, что в Кизляр бежало много людей, спасавшихся от полчищ Надира.

– Вниз по Тереку должна быть переправа, – сказал один из кумыкских джигитов, который здесь уже бывал. – А в Кизляре у меня кунаки.

– Поедем, посмотрим, – согласился Чупалав.

Они двинулись вдоль реки, миновали крепость и скоро заметили переправу. Но паром стоял на другой стороне и охранялся караульным солдатом.

Они тронулись дальше, но в тот день им было не суждено переправиться на другую сторону. На северной стороне реки большим лагерем стояли войска, присланные для охраны границ.

Это были пять пехотных и шесть драгунских полков под командованием начальника войск, расположенных в Астраханской губернии, генерал-майора Степана Федоровича Апраксина. По имени его часто принимали за сына сподвижника Петра I генерал-адмирала Федора Матвеевич Апраксина, который командовал русской флотилией во время Персидского похода. На деле же Степан Федорович был только его дальним родственником. И все же связь между ними была больше, чем родственная. Тот Апраксин отвоевывал у Персии земли, а этот лишь защищал границу, за которой осталось все, что с великим трудом завоевывали Петр и его адмирал.

Старания Калушкина не пропали даром. Его тревожные донесения возымели действие, и в Петербурге решили принять предосторожности, чтобы у персов не возникло искушения овладеть Кизляром, а затем и Астраханью, население которой было большей частью магометанским, и этого казалось Надир-шаху достаточным, чтобы прибрать край к рукам.

Апраксин вполне допускал, что намерение такое у Надир-шаха могло возникнуть. Ему еще не было сорока лет, но он уже многое повидал и знал коварный нрав восточных деспотов. Генерал-майор имел дело с турками, брал с Минихом Очаков и отличился при взятии Хотина, за что был пожалован орденом Святого Александра Невского. Тогда, после Белградского мира, за Россией остался лишь Азов, а остальное пришлось возвратить Турции. Апраксин горевал о потере земель, отвоеванных его державой у турок и персов, и не считал правильным отдавать то, что им никогда не принадлежало.

Когда ему донесли о предложении горцев, он весьма этим делом заинтересовался и готов был встретиться с их предводителем, несмотря ни на какую политику. К горцам Апраксин относился уважительно. Он знал, что творил шах в Дагестане, как жители отомстили ему и что случилось потом в Джаре, когда туда явился разъяренный Надир. Союз с горцами он считал естественным и необходимым, хотя мнение его почти ничего не значило. Он даже послал лазутчиков, чтобы пригласить к себе того, кто говорил с ротмистром, но горцев уже не нашли.

Чупалав со своим отрядом прошел вдоль реки и, не увидев возможности перебраться на другую сторону, повернул обратно.

– Если русский начальник пока не хочет говорить с нами, тогда поедем, поглядим на персидских послов, – сказал он своим людям.

Эти слова взбодрили отряд, и горцы с гиканьем помчались по дороге, по которой должны были явиться посланники Надир-шаха.

Далеко скакать им не пришлось. Скоро они заметили приближавшийся к Кизляру отряд. Много тысяч конных и пеших воинов сопровождали персидское посольство к русской императрице. Посреди отряда шествовали слоны с погонщиками-индусами, за ними тянулись купеческие фуры. Замыкали огромную колонну десять орудий, каждое из которых тянули шесть лошадей, а орудия поменьше, зарбазаны, были навьючены на верблюдов.

Горцы остановились, пораженные странным зрелищем.

– Чтобы ходили в гости с войсками и пушками – такого я еще не видел, – сказал Чупалав.

– Да еще со слонами, – отозвался Муса-Гаджи. – Так на войну ходят, и то не у нас, а в Персии.

– У индусов научились, – волновались горцы, впервые видевшие заморских зверей.

– А что эти слоны едят?

– Как лошади или как собаки?

– И шерсти на них нет… Они же замерзнут, пока до Петербурга дойдут.

– Не замерзнут, у них шкура толстая.

– А клыки – точно копья.

– Ноги – как столбы, раздавит и не заметит.

– И никого не боится.

– Такому зверю чего бояться? Такого даже из пушки не убьешь…

– Зачем его убивать? – размышлял Муса-Гаджи. – Полезная скотина.

– Смотрите, сколько везет! – продолжали удивляться горцы.

– В строительстве он бы сгодился, – предположил Чупалав. – Камня, наверное, как десять быков тащит.

– Его, как коня, не угонишь, – сожалел Муса-Гаджи.

– А это мы сейчас проверим, – пообещал Чупалав и поскакал наперерез колонне.

Остальные бросились следом.

Заметив несущихся навстречу джигитов, каджары развернули одну пушку и сделали предупредительный выстрел. Разорвавшийся неподалеку снаряд не остановил джигитов. Тогда вперед вышли сарбазы с большими ружьями, а всадники выстроились в ряд, готовые отразить неожиданную атаку.

Но Чупалав не собирался атаковать. Горцы пронеслись на почтительном расстоянии от колонны, сделав по ней несколько выстрелов. В ответ затрещали тысячи выстрелов, не причинивших им вреда. После стрельбы в погоню за горцами бросилась кавалерия, но догнать нападавших было невозможно – их кони оказались куда быстрее одетой в латы конницы каджаров.

Удалившись на безопасное расстояние, горцы осадили коней, чтобы посмотреть на результаты своего наскока.

Колонна уже шла прежним порядком, а слоны будто и не слышали никаких выстрелов, продолжая безмятежно вышагивать по пыльной дороге.

Посол Сердар-хан был взбешен. Такое обхождение с его персоной он считал оскорблением самого падишаха. Посол полагал, что находится во владениях Персии, но по пути через Дагестан ни одного дня не чувствовал себя спокойно. Даже в Дербентской крепости, при ее сильном гарнизоне и своей многочисленной охране. – Теперь недолго жить этим разбойникам, – утешал себя Сердар-хан. – Пока русская царица будет забавляться драгоценными подарками, Надир-шах сотрет с лица земли эти беспокойные дагестанские племена!