Улыбнулся широко, светло, и улыбка эта сделала его еще моложе, в ней промелькнуло что-то простодушно юношеское, затаенно-горделивое, словно дошедший до наших дней далекий свет вековой мечты о воле предков Кенума Абеоти.
— Хотели бы к новому году закончить и пустить по радио. Но боюсь, не успеют, с оркестром туго, нет в Асибии подходящего для такого дела оркестра. У нас много чего нет…
Некоторое время президент молчал, похлопывая пальцами по своей обтянутой светло-зеленым офицерским териленом коленке. Вдруг поднял быстрые глаза на Камова:
— Я рад с вами познакомиться, товарищ Камов! Специально попросил посла привести вас ко мне. Интересно было взглянуть: каков он, этот Камов?
Вдруг звонко, от души рассмеялся:
— Недавно на вас жаловался комиссар экономики Сураджу. Ковыряется, мол, в архивной пыли, вроде бы не геолог к нам приехал, а канцелярист. А нам, мол, некогда, нам скорее нужно вводить в действие наши недра, мобилизовывать их на службу народу… — Президент погасил на губах улыбку, продолжая глядеть прямо в глаза Камову. — Я хорошо знаю Сураджу. Он нетерпелив, ему скорее результат давай. Я, товарищ Камов, на вашей стороне. В этом деле нельзя торопиться, но, конечно, конечно же, хочется поскорее видеть результат. Ох как хочется!
Переводя последнюю фразу, Антонов заметил, как глаза посла посветлели в затаенной улыбке, посол покосился на Камова и вроде бы еле заметно подмигнул. Но Камов плотно и неподвижно сидел в кресле с невозмутимым видом, крепко сжав губы.
— Если у вас есть какие-нибудь проблемы, товарищ Камов, пожалуйста! Во всем поможем! — продолжал президент. — Недра для Асибии — спасение! Сами понимаете, что…
— Понимаю, товарищ президент! — вдруг несколько бесцеремонно перебил собеседника Камов. — Поэтому и не хочу действовать с налета. Я человек серьезный, и меня прислала серьезная организация…
Вступил он в разговор по-французски, но тут же, почувствовав в нем неуверенность, кивнул Антонову:
— Переводи!
Коротко, немногословно, объяснил суть теперешней своей работы. Проглядел почти все, что оставили после себя предыдущие английские и французские экспедиции. Особенно его интересовала самая последняя, в семьдесят первом году, которую возглавлял Клод Фигер, специалист довольно известный. От этой экспедиции он ждал многое, хотя она, проявив особую бдительность, вывезла во Францию решительно все, что могло пролить хотя бы какой-то свет на результаты долгой и обстоятельной работы. И все же какие-то следы должны были остаться.
Камов коротким движением руки показал на папку, лежащую на столике перед президентом.
— Вы, товарищ президент, только что говорили о старых архивах, в которых можно найти немало неожиданного. Я и искал…
Хотя сегодняшняя встреча проходила непринужденно, сопровождалась улыбками и шутками, Камов не поддался общему настроению, находился в каком-то странном напряжении, был не по обстановке серьезен, даже суров. То ли робел — впервые в жизни у главы государства! — то ли был преисполнен сознанием важности этого разговора.
Говорил прямо, без обиняков. Кто-то пытается ему помешать, это ясно. В архиве пропадают некоторые нужные папки. Правда, тот, кто эти папки изымает, не знает, что именно ищет Камов, и пропавшее не представляет собой большой ценности. Люди нужные исчезают. Например, бесследно исчез бывший коллектор французской экспедиции, который жил в Алунде. Только-только им заинтересовались, как человека след простыл.
— Расскажите и про себя!.. — вмешался в разговор посол. — Про случай в отеле…
Но Камов без особой почтительности к столь важной персоне, как посол, отмахнулся:
— Это пустяки! Это не главное! — Он снова взглянул прямо и твердо в лицо президента: — И все же я хочу вам сказать, товарищ президент, что моя пыльная архивная работа была не впустую. Кажется, я нашел то, что очень хотели скрыть от здешнего правительства приезжие геологи. Только…
Камов запнулся, словно его мысль наскочила на невидимое препятствие. «Почему он так волнуется? — изумился про себя Антонов. — Необычный сегодня Камов, неуравновешенный, нервозный».
Президент, ожидая продолжения, чуть сдвинул брови, около губ у него образовалась капризная, нетерпеливая складка. Антонов взглянул на посла. На лице Кузовкина играла все та же загадочная полуулыбка, и было ясно, что за ней пряталось нечто очень важное.
— Что «только»? — потребовал президент. — Говорите! У нас, африканцев, есть пословица: «Если боишься — не говори! Сказал — не бойся!»
— Видите ли, товарищ президент, я хотел вам это сообщить после своей поездки в Ратаул. У меня есть основание, серьезное основание предполагать, что в Ратауле, в архиве имеется вроде бы малозначительный на первый взгляд документ, но именно он поставил бы последнюю точку в моих поисках. Но раз случилась эта встреча с вами… Именно с вами, — подчеркнул Камов, — думаю, что геологическая группа из нашей страны может вскоре приезжать. Она не пойдет наобум вымерять квадратные километры вашей республики, которая хотя и небольшая, но в ней этих квадратных километров восемнадцать тысяч. Теперь она будет знать, куда идти и что искать…
— И что же? — У президента в эти минуты был такой вид, будто, слушая запутанную детективную историю, он, наконец, узнает, кто же виновник случившегося.
— Уран.
— Что?! — Президент подался всем телом вперед.
Посол удовлетворенно рассмеялся, благодушно скрестив руки на животе.
— Именно уран! — подтвердил он. — Поскольку это предположение имеет важность чрезвычайную, товарищ Камов решил сообщить вам первому, товарищ президент.
Все ясно! Вот почему был таким загадочным сегодня посол! Не с пустыми руками ехал к президенту. А Камов молодец! Докопаться до такого! Недаром на него уже подняли руку!
Кенум Абеоти вдруг одним мощным усилием мускулов выкинул огромное тело из кресла, выпрямился, снова продемонстрировав свою баскетбольную высоту, прошелся по ковру кабинета, поскрипывая то ли штиблетами, то ли ремнями пояса и портупеи.
Камов последовал его примеру и тоже выпростал свое, увы, куда более массивное тело из расслабляющего плена кресла, шагнул на ковер.
Президент неожиданно обернулся к нему, взглянул на геолога в упор:
— Вы можете мне показать на карте, где именно предполагаете…
— Могу! — подтвердил Камов. — Но, подчеркиваю, это только предположение. Только результат анализа французских материалов. Еще нужно все проверять… Это уже сделает экспедиция. И может случиться неудача. Надо быть к ней готовыми.
— Я верю в удачу! Понимаете? Я верю в удачу, потому что нам удача нужна. — Закинув руки за спину, президент крупными мягкими шагами прошелся по ковру. Усмехнулся: — Теперь понятно, почему Запад так хочет нас скинуть. Еще бы — уран!
На стене висела большая карта Асибии. Территория республики, окрашенная в желтый цвет, напоминала глубокую чашу с высокими краями и плоским ровным дном — побережьем океана. Камов, подойдя к карте, ткнул в нее пальцем:
— Приблизительно здесь!
Оказывается, вовсе не робеет Камов, наоборот, чувствует себя вполне уверенно. И скованность его была по другой причине — от ответственности, которую брал на себя, сообщая президенту о том, что имело огромное государственное значение.
— Вы были в этом месте? — спросил президент.
— Был. Но коротко. Не хотел заранее обнаруживать свою догадку. Да и бесполезно ездить туда в одиночку! Там нужна экспедиция. Со специальным оборудованием.
Кенум Абеоти снова прошелся по кабинету, глядя на свои начищенные до блеска офицерские штиблеты. Чувствовалось, что он сдерживает себя, боясь полностью отдаться радости, которую принесла ему весть Камова.
— Удивительно! Просто удивительно, чтобы по каким-то бумажкам сделать такой вывод! — В голосе его вдруг проступили нотки недоверия, президент заколебался.
— Товарищ Камов — один из лучших у нас специалистов! — решил вмешаться посол, который тоже поднялся из кресла и прохаживался по ковру.
