– Вы извините, но я откажусь. Не потому что я бы не хотела жить в таком доме и таком городе, я ведь за тем и приехала. Но вот только так – не хочу. Это правда, у меня ни документов, ни английского языка, ни жилья. Наверное, другая бы обрадовалась вашему предложению. Но у меня другая жизнь и другие цели. Я, вот, работу в Лондоне нашла хорошую, в офисе. Может, в люди выбьюсь.

По дороге на станцию Арина не могла отделаться от мысли: «Вот она, казалось бы, классическая сказка про русскую Золушку: выбралась женщина из российской глубинки в заморскую страну, живёт в красивом доме, с обеспеченным мужем, ни в чём не нуждается. Муж не пьёт, не бьёт, налево не ходит. По закону жанра, должен быть либо счастливый конец, либо несчастный. А тут сплошная проза. Ни плохая концовка, ни хорошая. Просто никакая. А Джонатана жалко. Не столько даже этого конкретного человека, сколько идею…»

Первое время девчонки с новой работы держались поодаль – видимо, уже привыкли к частой смене состава и не хотели особо сближаться с человеком, который может уйти через две недели. А может, просто были очень заняты работой. В любом случае, взаимодействовали они с Ариной осторожно и на контакт не шли. Анютка, как самая добрая и общительная, а от хорошей жизни за широкой спиной мужа – ещё и не озлобившаяся на весь белый свет, иногда останавливалась поболтать возле её стола и охотно перехватывала телефонные звонки, когда видела, что Арина уже в полном отчаянии. Другим девчонкам тоже приходилось принимать звонки, но Гульнара большей частью не замечала ничего вокруг себя, погружённая в работу, а Анастасия, которую язык даже не поворачивался назвать Настей или Настенькой, ибо была она недосягаема, как звезда, переключала на себя очередной проблематичный звонок с холодным непроницаемым лицом, всем видом показывая, что людям, не способным общаться по-английски, следует ехать прямиком в свои Васюки. Арина негодовала, потому что наличие английского мужа упрощало процесс овладения языком во много раз, и кичиться тут было нечем. Впрочем, Анастасия уже приехала в Лондон с хорошим уровнем – сказалась языковая школа в Москве. Узнав об этом, Арина даже рассердилась. Столичные жители имели привычку так гордиться своим происхождением, как будто они что-то сделали для того, чтобы родиться в столице. Что касается языковой школы, то Арина бы непременно посещала её, если бы таковая имелась в Краснознамённом. В общем, Анастасию Арина остерегалась и обходила стороной. Сусанна тоже, казалось, общаться не жаждала, но внимательно наблюдала за новой сотрудницей и фиксировала любой промах.

Единственный сотрудник, обративший на Арину внимание, был Слава, который совершенно не скрывал своего чисто мужского интереса и оказывал Арине некоторое покровительство. Слава очень нравился Арине, ей казалось, в нём было всё, что можно ожидать от мужчины – ум, красота, мужество, щедрость души. Время от времени она ловила себя на мысли, что любуется этим высоким, хорошо сложенным мужчиной, и незнакомые волнующие чувства одолевали её при этом. Она была не настолько наивна, чтобы не понимать природу этих чувств, но не настолько опытна, чтобы знать, как с ними справляться.

Анютка приехала из Ростова со своим самоваром, как любила она выражаться. Самоваром в данном случае был муж, который нашёл в Лондоне хорошую работу, оформил рабочую визу и приехал работать по контракту. Год назад он продлил свою двухлетнюю визу на три года, и теперь ему оставалось подождать ещё пару лет, чтобы получить вид на жительство. Такой путь эмиграции считался самым надёжным и продуманным. Но и муж у Анютки был мозговитый, компьютерщик, поэтому он всё ещё дома спланировал. Самоваром она его называла потому, что в Туле (читай: в Лондоне) самоваров (мужчин) было пруд пруди, и все на неё вдруг стали обращать внимание. Она внезапно стала пользоваться необыкновенной популярностью у противоположного пола и постоянно получала приглашения на чашечку кофе или «на дринк». Для этого ей даже делать ничего было не нужно – она просто широко улыбалась и часто смеялась, звонко, от души. Шла ли она в магазин за продуктами, или ждала автобуса на станции, или выходила в обеденный перерыв в ближайшую китайскую забегаловку за порцией риса с курицей – мужчины, особенно смуглые итальянцы, испанцы и латиносы, слетались, как мухи на мёд. В России она привыкла считать себя полной и оттого не попадающей под стандартные каноны красоты, здесь же она вдруг обнаружила, что её фигура, напоминающая песочные часы – восхитительная, соблазнительная, сексуальная и просто не оставляет никого безучастным. Муж, который с самого начала супружества определил ей роль домашней наседки, в чьи обязанности входило наведение чистоты и уюта в доме и ожидание супруга с горячим ужином, вовсе не обрадовался внезапной популярности жены. Может, в глубине души он и находил её фигуру соблазнительной и восхитительной, по крайней мере, приставал к ней по три раза за вечер, но вслух этого никогда не произносил, чтобы, чего доброго, не избаловать. Обнаружив, что в Лондоне жену никуда нельзя отпустить одну, чтобы к ней кто-нибудь немедленно не приклеился, он начал было устраивать сцены, обвинять её в разврате и грозился отправить домой. Чего, конечно, так и не сделал, потому что работать в Лондоне и не посылать денег на её содержание было нельзя, а посылать деньги – значит, спонсировать её выходы в свет в его отсутствие. Через два с половиной года мучений ревнивый супруг нашёл старое, как мир, решение – сделал жене ребёнка. Беременность Анютку не испортила, а, скорей, даже украсила, но желание кокетничать со всеми подряд поубавилось. Сейчас у неё шёл всего пятый месяц, и, целиком погружённая в свой новый статус, она ни о чем не беспокоилась. В отличие от других сотрудников, ей от Сусанны ничего было не нужно. Муж защищал её и материально, и документально, поэтому потеря работы ей ровным счётом ничем не грозила. Вследствие этого к работе она относилась легко, от общения с клиентами получала удовольствие, и если не бросала, то только оттого, что сидеть в одиночестве дома ей совершенно не хотелось. Когда делать было нечего, она беззастенчиво лазила в интернете, болтала по телефону с мамой, и то и дело бегала по врачам и прочим важным инстанциям. Сусанна ничего не могла с ней поделать, потому что Анютка выполняла свои обязанности добросовестно, и единственное, в чем её можно было упрекнуть – то, что своим видом она деморализовала остальной коллектив. Но если остальные сотрудники были мотивированы комиссионными с продаж, то Анютка не нуждалась в деньгах настолько, чтобы упахиваться ради лишней сотни в месяц, поэтому позволяла себе получать от работы удовольствие. Впрочем, в коллективе её любили, ибо была она добра, щедра и приветлива со всеми. Ну, любила посплетничать, хотя больше от природного любопытства и неумеренной общительности, чем от злого умысла.

Про Анастасию и Гульнару Арина узнала от Анютки, потому что сами они Арину не особо жаловали. Обе женщины приехали в Лондон к английским мужьям, обе погорели на неудачном браке, обе воспитывали мальчишек-школьников, и работа была для них путём к финансовой независимости. Разница состояла только в том, что Гульнара уже развелась со своим мужем и считалась одинокой работающей матерью, а Анастасия балансировала на грани развода, но окончательного решения принять не могла, потому что развод оставлял её у разбитого корыта. Строгие родители сказали, чтобы даже не вздумала появляться домой разведённой матерью-одиночкой, а терпела и пристраивалась к мужу, как это делает всякая порядочная русская и грузинская женщина.

Анастасии не так уж и плохо жилось, муж у неё был обеспеченный и амбициозный, жили они в отдельном доме за Лондоном, он занимался политикой, и умная яркая жена была частью его политической презентации. Как всякому политику, ему полагалось демонстрировать благополучную семью, для чего красивой жене надо было регулярно появляться на приёмах в декольтированных вечерних платьях и вести непринуждённые светские разговоры или мотаться по разным благотворительным мероприятиям, демонстрируя своего ребёнка. При этом человек он был сдержанный, неласковый и сексом занимался по расписанию. «На этой неделе секс у нас будет в четверг», – заявлял он без малейшего смущения, как человек, который привык всё планировать в своей жизни. От этой фразы кровь бросалась в лицо Анастасии, и ей хотелось хлопнуть дверью и уйти навсегда, чтобы больше не терпеть такого унижения. Женщиной она была страстной, горячей и, совсем изголодавшись по вниманию, нездоровым блеском в глазах провожала каждого мало-мальски симпатичного мужчину, но на последний шаг не решалась, потому что при публичном статусе мужа даже одна-единственная измена означала скандал и полнейший разрыв, а отступать ей было некуда.