– Мне в агентстве сказали, сто фунтов в неделю стоит комната на двоих.

– Ты чё, не видишь? Это не комната. Это отдельная квартира. Если бы этот пацан с вами приехал – дешевле бы было.

– И где бы он спал? На коврике? Или делить диван с левым пацаном?

– Бляха-муха, ты чё такая упёртая? – Вадик метнул на неё злобный взгляд. – Я вас встретил, привёз, бензин потратил, вечер потратил – а ты ещё выпендриваться будешь? Ты чё, думала, тебя в отель «Ритц» привезут? Ты, может, на улице хочешь ночевать? Я щас закрываю хату и валите, куда хотите, – он открыл дверь.

– Не, подожди, – остановила его Марина. – У нас нет столько денег, понимаешь? Мы же ещё ничего не заработали. У нас наличными по сто пятьдесят фунтов, а ещё пожрать надо купить. На дорогу в колледж, ещё какие-то мелочи туда-сюда. Может, мы отдадим, когда заработаем?

– Не, так дело не пойдёт. Я вам чё, таксист, каждый день буду вас возить взад-вперёд, а деньги получу, когда заработаете? Нашли дурака. В Лондоне за всё вперёд платят. Скажите спасибо, что я с вас депозит ещё не беру. Вдруг вы сопрёте чего или пожар на кухне устроите. Меня хозяин квартиры отправил, велел деньги привезти.

– Чего тут переть – хибара нищая и вонючая. Возьми хотя бы за неделю вперёд, а остальное потом.

– Не будет никакого потом, – упёрся парень. – Не хотите платить – сваливайте на улицу. Ночуйте под мостом. Или в Ритц едьте. Я вам ключи оставляю, можно сказать, чужое добро доверяю, а вы торгуетесь.

– Вадим, подожди, – вмешалась Арина. – А у меня ведь всё наперёд уже проплачено. Я Роксане заплатила двести фунтов за две недели проживания в принимающей семье. Если принимающая семья не собирается меня принимать, так пусть переведут деньги тебе.

– Ты чё, сбрендила? Я же сказал, они в Испании. Откуда я знаю, когда они приедут?! Гони бабло сейчас, а потом сама со своей Роксаной разбирайся. Позвонишь в понедельник и скажешь, чтобы перевели тебе деньги в Лондон. Я с этим разбираться не буду – на хрена мне эти заморочки! Я тебе чё, Вестерн Юнион, что ли?

– Слушай, Вадик, – Марина нашла решение. – Мы тебе платим за неделю вперёд, по сотне фунтов каждая. Больше мы тебе дать не можем, нет у нас больше. А за эту неделю мы найдём другое жильё, подешевле, и к следующим выходным съедем.

– Не, не пойдёт, – упёрся Вадик. – Мне хозяин квартиру дал на две недели, я ему уже заплатил. Где я буду новых постояльцев искать? Если нету двести, давайте по сто пятьдесят, а полтинник я через неделю заберу – когда заработаете.

Девчонкам пришлось раскошелиться. Попрощавшись до следующего утра, Вадик растворился в ночи, а девчонки, ещё немного повозмущавшись такими расценками и состоянием квартиры, решили дожить до утра, а там сориентироваться на месте. Не найдя в квартире свежего постельного белья и не решившись притронуться к грязно-белым полотенцам в шкафу, они выпили по чашке чая с булочками из самолёта и легли спать, не расправляя постели и не раздеваясь. Арина, разложила скрипучий, пахнущий сыростью диван, накрыла подушку своей курткой и легла. В голову лезли самые разные мысли, но восьмичасовой перелёт с пересадкой в Москве и два часа на машине уже не оставили никаких сил. Отправляя маме смс-ку с Марининого телефона, Арина доложила: «Долетела нормально, меня встретили, уже добралась до квартиры. Всё отлично».

На следующий день Арина проснулась довольно поздно, наручные часы показывали одиннадцать утра. На кухне громыхали посудой, и в какой-то момент Арине показалось, что не было никакого самолёта, водителя, квартиры, и она дома в Краснознамённом, и мама готовит субботний завтрак. Путаясь с подробностями из недавнего сна, из сознания всплыло слово «Лондонистан». Звучит, как Казахстан или Туркменистан. Что бы это значило? Постепенно в памяти восстановились события предыдущей ночи. Ай-ай-ай, какая жалость, что так вышло с Коллинсами! Теперь с ними даже связаться нельзя, если они в Испании. Надо найти телеграф и позвонить Роксане в «Импульс». Хотя нет, сегодня же суббота. Значит, в понедельник. В колледж в субботу тоже ехать бессмысленно. Надо связаться с Дашкой и выяснить, что к чему. Уже в первый вечер в Лондоне лишилась ста пятидесяти фунтов. Полторы сотни – полтора месяца работы в краснознамёнской школе. Если так дело пойдёт, то уже к концу недели от её трёхсот пятидесяти фунтов ничего не останется. А ещё нужно найти работу. Сколько же сейчас времени? Между Челябинском и Лондоном пять часов разницы. В Лондоне, должно быть, ещё раннее утро. Хорошо, хоть встретила этих девчонок, втроём уже не так страшно.

Марина нашла в холодильнике немного сыра и помидор, какую-то жёлтую смесь в пластиковой баночке, названную яйцами с майонезом, лежалый огурец и упаковку сухих лепёшек, обозначенных «питта». В трёх разносортных кружках уже дымился чай Ахмад, наполняя кухню стойким запахом бергамота.

– Ладно, чем богаты, тем и рады, – провозгласила Марина. – Пожалуйте к столу.

– Думаешь, это можно брать из холодильника? – осторожно спросила Арина.

– Не можно, а нужно. За те деньги, которые с нас содрали вчера, мы можем здесь есть всё, что угодно. Жаль, ничего особо и нет. Я не знаю, как есть эту яичную дрянь, но в нашем учебнике страноведения написано, что её есть можно. Про лепёшки там ничего не написано, но срок годности ещё не вышел, значит, не отравимся. Да и деньги нужно экономить, их и так немного осталось.

– Значит, всё-таки осталось? – спросила Арина.

– А ты чё думала, я этому козлу все деньги отдам, что ли? Я же не дура, мне здесь ещё жить и жрать надо. Может, с работой не сложится, так хотя бы продержаться несколько недель. И жильё другое искать надо. Я с утра в душ сходила – даже прикасаться ни к чему не хочется. Сразу видно – мужик в квартире жил. Может, и сейчас живёт, просто сдаёт её время от времени, чтобы бабки заработать. За такую конюшню триста фунтов в неделю платить? И вид из окна – прямо-таки, скажем, не Бейкер-стрит.

Арина невольно бросила взгляд в окно. За оконной решёткой разворачивался восточный базар. Мужчины арабского вида открывали палатки и доставали пёстрое шмотьё. Из открытой форточки несло свежей рыбой и ещё чем-то пряным.

– А почему решётки на окнах? Этаж, вроде, не первый.

– А фиг его знает. Красть здесь нечего. Если только хозяин сам торгует на этом базаре и шмотьё хранит. А может, он тут жён держит, чтобы не сбежали.

– Жён? – Арина побледнела и метнулась к двери. Дверь была закрыта на замок и изнутри не открывалась. – Это не жён, это нас здесь будут держать. Деньги забрали, двери заперли, может, и паспортов уже нет… – она метнулась к дорожной сумке, судорожно перерывая содержимое. – Ключи, ключи он оставлял на столе, где они?

Марина бросила недопитый чай и прибежала в гостиную. Разгребая на столе религиозные книги, написанные арабской вязью, какие-то шарфы и коробки, она уже бессмысленно в десятый раз перекладывала с места на место газеты, и руки её непривычно дрожали. Собственная нервозность её страшно раздражала, ибо она привыкла всегда владеть ситуацией.

– Завезли, заперли, – забормотала Арина. – Дверь на ключе, окна на решётках. Людей кричать – кого кричать, они все арабы, одна шайка. Паспорта на месте, отдавать ни в коем случае нельзя, иначе конец, никогда отсюда не выберешься. Нужно спрятать – но куда спрятать? Чемоданы перероют – и всё равно заберут. На себе спрятать, в потайной карман зашить?

– Разденут, – жёстко сказала Марина. – Разденут. Если для того заперли, то разденут в первую очередь. И прятать бесполезно. Они велят отдать – и ты отдашь.

– Я не отдам. Нельзя паспорт в таких случаях отдавать. С паспортом – ты человек, ты гражданин своей страны. Даже если сбежать – всегда в посольство пойти можно. Я знаю адрес посольства, это на Кенсингтон Палас Гарденс, номер тринадцать. Если паспорт никому не отдавать – они тебя домой отправят.

– Что значит, не отдавать? – удивилась Марина. – Если тебя изобьют и изнасилуют – ты всё отдашь.